Весна Византии

― Вы хотите, чтобы товар генуэзцев также оказался в Керасусе? ― предложил Диадохос, и принцесса усмехнулась.

Николас также улыбнулся ей в ответ.

― Лучше не надо. Я бы не хотел никого обманывать. Уж если мы объявим, что весь товар генуэзцев пойдет через Бурсу, то пусть он туда и отправится. Затем доверенные лица отошлют его в Перу и там погрузят на корабли. Тогда все будут довольны. Ну, или почти все…

― А ваши собственные товары? ― поинтересовалась принцесса. ― Вы не можете утверждать, будто отправили их в Бурсу, ведь у вас там нет никаких связей. Однако вы желаете скрыть ото всех, что на самом деле именно Керасус является конечным пунктом назначения.

― Я что-нибудь придумаю, ― отозвался Николас. ― Хатун, для торговцев это будет очень непривычно. Вы утверждаете, что так безопаснее, но согласятся ли они?

― Серебро ― хороший способ убеждения. ― Она чуть заметно усмехнулась.

― Сара-хатун, у меня нет серебра.

― Не сомневаюсь, ― кивнула женщина. ― В таком случае можно считать истинным чудом, что перевал Вавука оказался буквально усыпан этим драгоценным металлом. Те, кто доставили его нам, получат свою награду. Однако остальное мы можем использовать, дабы убедить караванщиков направиться в Керасус под надежной защитой и с хорошими проводниками. Если этих денег не хватит, я готова дать вам в долг, с уговором, что за вас поручатся трапезундские вельможи, которые затем смогут со мной расплатиться. Думаю, это справедливо, ведь мы должны поддерживать торговлю, от которой так многое зависит.

Николас широко улыбнулся старухе.

― Госпожа, мой низкий поклон вам и всему вашему семейству.

Она подняла брови, ― впрочем, не выказывая ни малейшего неудовольствия.

― А моя внучатая племянница? ― поинтересовалась она. ― Ведь вы, кажется, не слишком ей доверяли.

― Хатун, я верю вам, и вашему сыну, и принцессе Виоланте, ― возразил Николас.

― До сих пор вы это умело скрывали, ― проронил монах с невозмутимым видом.

― Я ошибался. Прошу вас, передайте ей мои слова.

Сара-хатун взглянула на своего гостя с иронией, слегка окрашенной сочувствием.

― Да, мне вы можете доверять. Равно как и Узум-Хасану. Но лишь последний глупец поклялся бы в верности Виоланте Наксосской. Диадохос со мной согласится… Ну что ж, закончим на этом. Завтра вы можете начать торговлю. Во дворец уже сообщили, что вы попали в засаду, но благополучно избежали опасности. Однако надеюсь, что о нашей встрече вы не станете упоминать.

― Никакой встречи и не было, ― подтвердил Николас.

― Тогда, как только вы будете готовы отправиться в путь, то получите все необходимое. Вы сами поведете караван в Керасус?

― Да, ведь он наиболее ценный. Хатун, надеюсь, я когда-нибудь смогу достойным образом отблагодарить вас. Вы ведь наверняка сознаете опасность…

― Я? ― Старуха изумленно вскинула голову. ― На землях моего сына? Но я тронута тем, что вы проявляете заботу обо мне, несмотря на грубое обращение, которому вас подвергли. И вполне может статься так, что в один прекрасный день я обращусь к вам за помощью. Вы еще молоды, но я чувствую вашу силу.

― Мать Узум-Хасана, эту силу мне дали вы. ― Николас поклонился и вышел наружу, где его уже дожидался эскорт. Диадохоса он задержал, чтобы задать единственный вопрос: ― А принцесса Виоланта здесь?

― Она там, где ей надлежит быть: во дворце в Трапезунде, мессер Никколо. Ее дела вас не касаются. ― Именно это фламандец и желал узнать.

На сей раз, возвращаясь к своему шатру, Николас смог ясно разглядеть огромный караван-сарай. Завтра он отправится туда вместе с Юлиусом и будет не спеша переходить от одного торговца к другому, рассиживаться на коврах, попивать непривычные напитки и говорить обо всем на свете, кроме красок, чернильных орешков, самоцветов и перьев, шелка и золота, ― то есть всего, что он хотел приобрести. Николас много учился, слушал и принимал чужие советы. Теперь он знал, как делаются дела, и понимал, что ему нужно. Однако хорошо, что Юлиус тоже здесь, ― его отвагой и заботой нельзя было не восхищаться. Хотя, разумеется, позже стряпчий еще не раз станет бранить Николаса за опрометчивость. Но ведь и это могло оказаться полезным. Вообще, пользу можно было извлечь из всего на свете…

В шатер Николас вошел не сразу, но сперва постоял на пороге, погрузившись в раздумья. Юлиус уже ждал его внутри, расстилая себе постель. Розы на столе полностью распустились от тепла жаровни и источали дивный аромат. Должно быть, их доставили с юга. Пока фламандец отсутствовал, кто-то вычистил его упряжь и седло и сложил их в углу шатра. Рядом обнаружилось все прочее его имущество, а также небольшой, накрепко закрытый сундучок, о содержимом которого Николас догадывался.

Серебро, столь щедро дарованное ему Сарой-хатун. Серебро, собранное Дориа в Трапезунде и прихваченное им для закупок в Эрзеруме. Ну что ж, генуэзец сюда так и не попал, ― за этим надежно проследили. Оставалось лишь гадать, рассыпалось ли серебро по земле в пылу схватки, или чья-то ловкая рука срезала его с седла…

Поначалу эта шутка показалась ему великолепной. Затем, одумавшись, Николас вспомнил обо всех опасностях, поджидающих его впереди. Дориа ничего не сможет купить у тех немногих торговцев, которые доберутся до Трапезунда; своего серебра он также лишился, и теперь будет знать, что потерпит окончательную неудачу, если не сможет захватить компанию Шаретти. И, разумеется, лучше всего ему послужат в этом известия о гибели Николаса и Юлиуса. Хотя Диадохос и утверждал, что выслал гонца, но тот достигнет Трапезунда лишь через несколько дней после того, как Дориа во всеуслышание объявит об их смерти.

Как отреагируют на это Тоби, Годскалк, Асторре и Легрант? Едва ли они сядут на ближайший корабль, идущий в Перу, или отправят скорбные послания Мариане и Грегорио. Нельзя, чтобы демуазель узнала об этом! Но Николас надеялся, что Годскалк проявит осторожность и не станет ничего предпринимать, пока новости не подтвердятся. Тогда фламандец разрушит все планы Дориа. Годскалк с самого начала предупреждал его, что если Николас постарается лично уничтожить своего врага, то настроит против себя Катерину. Однако теперь генуэзец сам выроет себе яму. Возможно, тогда жена разочаруется в нем, и Дориа не сможет наложить руки на компанию Шаретти? Катерина станет ему не нужна… разве что в качестве заложницы…

Тут Юлиус обернулся и увидел Николаса.

― От тебя пахнет вином. Негодяй, сам напился, а мне ничего не принес!

Не было никакого смысла тревожить стряпчего пустыми домыслами, поэтому Николас уселся и рассказал ему обо всем, что произошло, ничего не утаивая. Самого главного все равно нельзя было выразить словами… Однако Юлиус всегда был проницательным человеком.

― Выходит, она все же не верит, что герцог бургундский, венецианский дож и король Франции, а также король Англии и папа римский отправят флот для войны с турками? ― поинтересовался он.

― Конечно, нет. Пусть Алигьери от их имени расточает Западу щедрые обещания… Однажды, если фра Людовико проявит достаточную настойчивость, закончится какая-нибудь война, умрет король… и тогда будет шанс начать крестовый поход. А тем временем Узум-Хасан собирает своих союзников, и даже позволяет себе дразнить султана. И если он объединит Синой, Трапезунд и Грузию, то вполне сможет дотянуть хотя бы до конца года.

― А если Узум-Хасан хочет большего? Нам известно, что он желает изгнать султана из Малой Азии. Что, если Хасан-бей сам попробует захватить Трапезунд?

Воистину, Юлиус был прирожденным солдатом.

― Трапезунд в безопасности, ― заверил его Николас. ― Ты сам так говорил. Единственный способ завладеть им ― это путем переговоров, а Узум-Хасану нечего предложить христианскому императору. Я не заключал никаких сделок, Юлиус.

Стряпчий ненадолго задумался, а затем спросил:

― А почему тут его мать? Где сам Узум-Хасан?

Очень важный вопрос.

― Где еще может быть вождь, кроме как со своим войском? Ему сейчас не до торговли, и он доверился единственному человеку, который говорит по-гречески, обращен в христианскую веру, и на кого он может положиться. Сара-хатун ― отважная женщина. ― Немного помолчав, Николас промолвил: ― Что же такого есть в Персии и Трапезунде, что здесь рождаются женщины, подобные ей?