Весна Византии

На волосах лежало тончайшее покрывало, скрепленное обручем, украшенным драгоценными камнями. На висках были выпущены тончайшие пряди золотистых вьющихся волос, а в ушах красовались тяжелые золотые серьги с рубинами. Великолепный цвет волос… Николасу невольно вспомнился орден, созданный герцогом Филиппом.

На мгновение он даже утратил дар речи.

― Мы уже встречались. Вы знаете, кто я такая? ― спросила его по-итальянски.

― Да, мадонна, ― кивнул фламандец.

― Ваше высочество, ― поправил его монах.

Снаружи доносились громкие голоса и топот множества ног. Когда поставили парус, корабль качнулся, но Николас, изготовившись заранее, удержался на ногах. Тяжелый стул также не шелохнулся, зато монах едва не упал. Пусть это послужит ему предупреждением…

― Ваше высочество, ваше имя ― госпожа Виоланта. Ваш отец правит Наксосом, ваша мать ― племянница императора Давида Трапезундского, а сами вы, подобно вашим сестрам, замужем за венецианским вельможей. Приветствую вас на борту «Чиаретти», а также вашего камерария.

― Это Диадохос, ― представила она, и монах поклонился. ― Спасибо за ваш любезный прием. С Диадохосом вы сможете обсудить все практические вопросы, касающиеся нашего путешествия. Но сперва я бы хотела побеседовать с вами, если это возможно.

Она говорила почти как Мариана во время деловой встречи. Хотя, нет… Эта женщина не привыкла к отказам. Прежде, чем Николас успел дать согласие, слуга уже выставил стул для него и для монаха.

Стул был явно не с корабля, и фламандец невольно задумался, сколько багажа они захватили с собой, и как это скажется на ватерлинии.

― Итак, ― обратилась к нему Виоланта. ― Вы привезли солдат?

Пауза перед ответом все равно выдала его, и потому Николас покосился на свиту принцессы.

― Они никому ничего не скажут, ― заверила та. ― Так значит, вы не передумали и останетесь в Трапезунде вместе с наемниками?

― Император получит своих солдат, ― заверил фламандец. ― Как вам известно, я не смог бы оплатить расходы на это путешествие, если бы не остался на весь торговый сезон.

― Стало быть, вы не попросили Зорзи рассчитаться с вами? ― сказала она. ― Ну, конечно, вы ожидаете получить в Трапезунде куда большую прибыль.

― Именно Трапезунд является конечным пунктом моего назначения. Это ничуть не мешает нашим делам с мессером Зорзи. Однако многое зависит от того, начнется ли война между султаном и Узум-Хасаном. Я был бы рад узнать о намерениях владыки Персии.

Женщина обернулась к монаху.

― Об этом лучше спросить у Диадохоса. Он состоит при жене Узума-Хасана и при его матери.

― При его матери? ― удивился Николас.

― Госпожа родом из Сирии, ― ответил монах. ― Она живет вместе с супругой Хасан-бея и ее детьми. Все они христиане.

Молодая женщина, сидевшая на троне, невозмутимо взирала на фламандца.

― Моя тетушка ― первая жена Хасан-бея. Это необычное положение для христианки в гареме… Разумеется, у него есть и другие жены.

― Понятно, ― ответил на это Николас. ― И он готовится к войне? ― спросил он у монаха.

Бородатое лицо не отражало никаких чувств.

― Узум-Хасан сражался во многих битвах. Я уверен, что он предпочел бы окончить дело миром, но если султан будет угрожать его землям, ― у него найдутся сильные союзники. Грузия, Синоп… Их посланцев встречали в Европе.

― Так вот почему он бросил вызов султану? ― заметил Николас. ― И император тоже…

― Вызов? ― переспросила женщина, чуть заметно усмехнувшись. ― А, вы о той истории с неуплаченной данью? Не знаю, и Диадохосу это тоже неведомо. Но, полагаю, что речь идет всего лишь о красивом жесте. Хасан-бей чувствует за собой силу. Император Давид ― тоже. Оба в прошлом нередко чувствовали себя оскорбленными и теперь хотели бы поквитаться. Народ и подданные в восторге, а султан, у которого и без того хватает забот, лишь погрозит пальцем, но ничего не сможет предпринять.

― По крайней мере, они на это надеются.

― Мы все надеемся, ― поправила его Виоланта Наксосская, ― так что давайте полагать, что Трапезунду война не угрожает. Вы прибудете туда с вашим грузом и предложите императору величайший дар, о котором он только мог мечтать: присутствие сотни вооруженных солдат, которые смогут обеспечить его безопасность.

― Их девяносто восемь, ― поправил Николас. ― Двух человек мы потеряли. Но в остальном вы правы.

Виоланта помолчала, затем вновь подала голос:

― Многое говорит в пользу вашей компании, однако у вас имеются и недостатки. И первейший из них ― вы сами.

В игре, которую они вели, фламандец давно предугадывал подобную линию атаки.

― Досадно, ― заметил он, ― но боюсь, что эту неприятность обойти никак не удастся. Владеет компанией моя супруга.

― Но почему же именно вы должны стоять во главе?

― А почему нет?

― Таково желание вашей жены? Вижу, что у вас счастливый брак, и она блюдет ваши интересы. Но иные могли бы счесть, что на роль посланника лучше подошел бы поверенный или чиновник, а то и священник…

― И у мастера Бевентини также немало достоинств, ― добавил фламандец. ― Но они сами выбрали меня на главную роль. Так они заработают больше денег.

Виоланта вопросительно взглянула на него, и Николас внезапно улыбнулся.

― Ваше высочество, у меня не так много талантов, но то, чем я владею, я стараюсь использовать как можно лучше. Я намерен сделать компанию Шаретти одной из самых богатых в Леванте.

Подняв руку, она не оборачиваясь, щелкнула пальцами.

― Если его уже распаковали, то мы можем предложить вам новый сорт вина. Вы не обижаетесь?

― Частенько, ― ответил Николас. ― Но стараюсь это не показывать. В нашей компании мы работаем одной командой, и люди мне доверяют. Вы это хотели узнать?

― И вы честолюбивы, и готовы сражаться, чтобы защитить свое дело. Однако, сколь бы ни были велики эти природные достоинства, они вам не помогут, если только вы не найдете способ удержать интерес императора.

Она говорила по-итальянски с сильным греческим акцентом, но совсем не так, как тот же Аччайоли. Возможно, в Трапезунде был собственный диалект. Николас забыл осведомиться об этом, но если так ― он должен его изучить… И поскольку Виоланта вела именно к этому, он спросил ее:

― Ваше высочество, как мне этого добиться? Если только вы сами не пожелаете потратить время, обучая меня.

Он припомнил, что забыл сказать Легранту три вещи, и теперь гадал, справятся ли они без него.

― Я? ― переспросила принцесса, сдвинув тонкие, как паутинки, брови. ― Впрочем, кому же еще этим заниматься? Пейте вино. Разумеется, вы многому сможете научиться, просто наблюдая за нами, но мы сейчас говорим не об одежде и не об этикете, хотя это тоже весьма важно. При дворе императора ценят утонченные удовольствия ума и духа… Я сказала что-то смешное?

«Что может невежа знать о Платоне и Аристотеле?..» Николас прекратил улыбаться.

― Прошу меня простить, но похоже, за последнее время слишком многие недовольны моим образованием.

― А читать вы хотя бы умеете? ― спросила она. ― Когда вы видите книгу, вы наверняка способны догадаться о ее содержании. Что касается остального, то я не стану утверждать, что нам с Диадохосом под силу за три недели путешествия превратить вас во второго Фичино. Но мы научим вас узнавать имена и темы сочинений, способные удержать интерес императора. Несомненно, хотя истинного знания достичь непросто, зато в определенных кругах очень легко его изобразить. В Трапезунде, возможно, мы предложим вам пару манускриптов для чтения. Их немало в дворцовой библиотеке.

― Нет, ― отказался Николас.

Тонкие губы скривились.

― Боитесь? Не нужно сомневаться в своих способностях, мессер Никколо. Если вы умеете зарабатывать деньги, то наделены всеми необходимыми талантами. Скорее, вам следует опасаться выглядеть глупцом.

― В этом у меня большой опыт и пока что он меня не подводил. Но я не хочу делать вид, будто обладаю мудростью, которой на самом деле лишен. А вот хорошим манерам и этикету я бы с удовольствием стал обучаться.