Весна Византии

― И об Узум-Хасане, ― добавил Тоби. ― А что теперь предпримет Дориа? Погрузится на свой парусник и отправится в Каффу через Черное море? Проку от этого не будет, ведь продавать ему нечего, а если он попытается вернуться домой, то напорется на турецкий флот.

― А мне казалось, у него есть кое-что на продажу, ― заявил Годскалк. Однако он так и не дождался ответного взгляда от Николаса.

― Что именно? ― удивился Тоби. ― Мы ведь его разорили.

― Нет, Годскалк прав, ― покачал головой фламандец. ― Он может продавать свои услуги. Парусник, если хватит времени, способен вывезти полтрапезунда в Грузию или в Каффу. При этом он сможет брать огромные деньги с каждого пассажира. Такова давняя генуэзская традиция в здешних местах. Выгода в сочетании с человеколюбием.

― А что тут плохого? ― удивился Годскалк.

Но Джон Легрант покачал головой.

― Мы не можем ему этого позволить. Нам нужны мужчины, чтобы нести дозор на крепостных стенах, и женщины, которые бы ухаживали за ними и укрепляли воинский дух. Стоит хоть чуть-чуть ослабить хватку, и ― все пропало. Такое бывало и прежде. Они оставили пустой город с полусотней раненых, чтобы удержать врага… Нет, Дориа нужно остановить. Это будет несложно.

― Несложно, ― подтвердил Николас. ― Ну что ж, таково наше положение, таковы планы. Все цифры записаны, и я сделал копии. Если с кем-нибудь из нас что-то случится, остальные будут знать, как действовать дальше. Что еще?

В отсутствие Юлиуса никто не мог оспорить приведенные суммы. Больше говорить было особо не о чем. В конце концов, Пату собрал свои записи, и все начали расходиться. Тоби через стол спросил у Николаса.

― Ты видел письмо Грегорио?

Тот поднял голову. Остальные уже расходились. Годскалк задержался, опираясь рукой о спинку стула. Он знал, о каком письме говорит лекарь: оно пришло на прошлой неделе. Поскольку Николаса все считали мертвым, то они вскрыли и расшифровали послание. Грегорио написал его зимой в Брюгге и сообщил все последние новости о делах компании. Кроме того, там содержались сведения насчет связи Саймона и Пагано Дориа, а также Пагано Дориа и Катерины. Все это было давно известно; единственное, чему стоило удивляться, ― так это насколько сильно доверяли друг другу Грегорио и бывший подмастерье. Кроме того, из письма стало ясно, что теперь и Мариана де Шаретти узнала обо всей этой истории. «Она восприняла новости очень стойко», ― писал стряпчий. Это оказалось единственным замечанием личного свойства; в остальном в письме речь шла лишь о делах. Демуазель намеревалась оспорить законность брака дочери и собиралась в Дижон и в Италию, чтобы разыскать необходимые документы. Грегорио и сам хотел последовать за ней, но сперва жаждал встретиться с лордом Саймоном лицом к лицу.

Эта последняя новость потрясла Тоби и Годскалка. Николас получил письмо нынче утром, вместе со всеми прочими бумагами, пришедшими за время его отсутствия. Он просмотрел их прямо при священнике и на лице его ни тогда, ни сейчас не отразилось никаких эмоций.

― Думаю, это даже к лучшему, что мы остаемся, ― проронил Годскалк. ― Теперь у Дориа нет никаких причин щадить свою жену.

Николас поднялся с места.

― Она знает, куда обратиться, если будет нужда, ― промолвил он. ― Тоби, как нужно лечить кашель?

Лекарь взглянул на него с интересом.

― Я слышал, ― подтвердил он. ― Три взбитых яйца и унция терпентина каждый день. Безотказный способ.

― Боже правый, ― протянул Асторре.

― Это не для него, а для верблюда, ― пояснил Тоби.

Брак Пагано Дориа продолжал разрушаться, ― и не только по его вине. Время от времени случалось и прежде, что обстоятельства оборачивались против него, и он гордился тем, что принимает поражения так же бодро и невозмутимо, как и успех. Затем генуэзец сбрасывал с себя бремя прошлых ошибок и торопился поскорее начать все заново. Никогда в прошлом он не оказывался так, как ныне, привязан к месту своего поражения. И еще реже случалось, чтобы одолел его в игре один-единственный противник. И помимо всего прочего, он еще оказался связан с докучливой молодой женой.

Все началось с вопросов о серебре. Что имел в виду Николас? Дориа солгал, но никак не мог предвидеть, что она примется разбирать его учетные книги и сообразит, почему он не в состоянии ничего купить.

Тогда она хотела обвинить в краже капитана Асторре или Николаса, и мужу пришлось объяснить, что серебро похитили курды. Вообще, возвращение отчима из мира мертвых как-то странно подействовало на Катерину: она стала слишком много говорить о нем. Кроме того, разобравшись с учетными книгами мужа, она начала проявлять слишком большой интерес к тому, что именно он продал, и что собирался приобрести в кредит, и за что заплатил наличными. Она даже попыталась поспорить с ним, и когда отвертеться от разговора не удалось, и генуэзец высказался начистоту, принялась критиковать все его действия.

Какой ей прок, ― возмущалась Катерина де Шаретти, ― от супруга, который хотел захватить ее компанию, но даже не способен разумно закупать товар и как следует вести учет? Существует товар, подходящий для галер, и товар для парусников. Чем он заполнил свои трюмы? Если бы Николас не вернулся, Пагано разорил бы компанию Шаретти, взявшись управлять ею.

Дориа удивился бы не меньше, если бы его лошадь вдруг принялась осуждать седока.

― О, ты об этих ужасных учетных книгах, ― воскликнул он наконец. ― Когда у нас будут счетоводы-фламандцы, мы не будем знать с ними хлопот. Милая, не забивай себе голову. Если бы у самого Креза были такие же негодные писцы, как у нас, можно было бы решить, что он по уши в долгах. Нам просто нужен хороший поверенный, и мы отыщем его в Каффе.

― Не утруждай себя. Я все сделаю сама, ― возразила Катерина. И после этого муж почти не видел ее, за исключением тех случаев, когда супруга являлась, дабы обвинить его в очередной ошибке. Дориа гадал, известно ли это Николасу, ― он-то благополучно оставил свою старуху-жену дома, а теперь сидел и смеялся над ним, с его собственным серебром, прибылью и товаром Пагано редко убивал людей собственноручно, но теперь жалел, что не сделал этого в Вавуке. Возможно, и другие также сейчас смеются над ним?.. Он постарался нанести визит во все дома, где его принимали, пытаясь восстановить утраченное доверие вельмож и торговцев. И все это время Дориа пытался найти способ поправить свои дела.

Конечно, по крайней мере, один такой способ существовал. Генуэзец намекнул на него однажды, когда еще не знал, сколь любопытной может стать его супруга. Когда она принялась в очередной раз жаловаться, что отправится домой с пустыми руками, он проговорил:

― Не отчаивайся, милая Катерина. У меня еще есть кое-что на продажу. ― По счастью, ему хватило ума не сказать ничего больше и просто улыбнуться, так что жена, должно быть, решила, что он просто обманывает.

Дома он давно бросил бы ее, хотя и не без сожалений. Он воспитал эту девочку для наслаждений, и до сих пор при желании она могла довести его до исступления. Они по-прежнему нуждались друг в друге. Когда он уставал от иных увлечений или чувствовал неожиданное возбуждение, она никогда ему не отказывала. Вообще, Катерина все чаще навязывалась мужу, словно опасаясь, что может потерять его. Он даже подумал, а не взять ли ее с собой, когда сбежит отсюда, ― хотя и на своих собственных условиях. Ему даже пришла мысль, не удастся ли все-таки захватить компанию Шаретти, если новый план увенчается успехом. Однако для этого прежде всего было необходимо разделаться с Николасом.

В последующие три недели фламандец большую часть времени проводил во дворце. После первой их встречи в банях, он дважды виделся с императором: перед отъездом в Эрзерум и сразу же по возвращении оттуда. В следующий визит с ним отправился Джон Легрант и двое слуг, которые на специально изготовленной тележке везли часы в форме слона, укутанные мягким бархатом.

Разумеется, Легрант и прежде бывал в Цитадели. Он посещал дворец с чертежами часов, по просьбе Николаса Ему даже случалось думать, что именно это и послужило причиной гибели его друга, ― пока тот не восстал из мертвых. Кроме того, вместе с Асторре он внимательно изучил крепостные стены: западный мост с охранной башней, южные ворота с большими примыкающими казармами… Легрант исходил пешком оба ущелья, разглядывая скалы и строения, теснящиеся в полутора сотнях футов над головой. Он пытался оценить, какие снаряды способны преодолеть расстояние с противоположного края ущелья. Известно ему было также, где хранился порох и оружие императорской гвардии, осматривал он продовольственные склады и колодцы… Сегодня же, когда они проходили мимо бань, шкипер поинтересовался: