Орк-лекарь

Уже потом, через десятые руки, до меня дошли разговоры о Мане и о том, почему мне отдали именно его. Оказывается, «ездовых волков» действительно объезжают с помощью магии. Сложный обряд, который проводят со щенками, заставляет их забыть даже саму мысль о том, что можно нанести вред разумному.

Молодых зверей учат основным командам. Маня же оказался слишком умным. Он вроде и делал то, что велят, но так, что получалось совершенно не то, что нужно. А когда очередной орк летел с него на землю, зверь разыгрывал «обиженную невинность». Дескать, я стараюсь, что говорят — то и выполняю, а то, что парни верхом ездить не умеют, так я тут совершенно ни при чем…

Потом каждый гиено-волк получает постоянного наездника. Или орк — скакуна, неважно. Но этот союз — до конца жизни. Гиено-волки живут лет сорок. Так что редко кому из орков приходится брать второго зверя.

Когда хозяин выбран, проводят обряд «единения», подчиняющий волю зверя воле орка. Одновременно стираются запреты на убийство разумного — зверей же готовят для войны. Но без команды своего наездника ни один гиено-волк ни на кого не нападает.

Однако от Мани отказались все молодые воины. Слишком умная тварь умудрялась обходить запреты, наложенные первым обрядом, и о том, чтобы взять на себя ответственность за такого неслуха, никто и не заикался.

Гырбаш долго разрывался между желанием прирезать Маню и вполне понятной жадностью: вырастить гиено-волка — дорогое удовольствие, одного мяса уходит как на десяток воинов. В конце концов мой названый братец плюнул и велел отдать Маню мне. Орки — фаталисты. Князь загадал: если старик из поречников, которые на волках не ездят, сломает себе шею, то туда ему и дорога. А если приблудный орк справится с упрямой скотиной — то и впрямь колдун.

Не знаю, колдун я или не колдун, но, оказывается, мне первому пришло в голову поговорить с гиено-волком как с разумным существом — вместо того чтобы начать его лупить. До этого-то его пытались воспитывать как всех остальных, достаточно туповатых зверей. Ведь от гиено-волка требуется знание не больше трех десятков команд. Мане было просто скучно. К тому же он, кажется, догадался, что я — его последний шанс остаться в живых. В результате я, конечно, еще не раз летал с него, но в серьезные моменты он меня не подводил.

Да и напугал я его раз крепко…

Глава 8

Вскоре после того, как Апа-Шер рассказала мне про излишне честолюбивого горного духа, мне вдруг захотелось провести ревизию моей сумки. До этого просто руки не доходили. То работа, то зельеваренье, то Жужука… Но Маня, не знаю уж почему, орчих на дух не переносил. Так что от идеи маскировать свидания тренировками гиено-волка пришлось отказаться.

В результате у меня появилось свободное время. Мы уезжали подальше в степь, там я отпускал Маню «попастись». Зверь, оказавшись на свободе, раскапывал сусличьи норы, гонялся за бабочками и вообще радовался жизни. А я сидел, глядя на ковыльные холмы, на бледное небо с парящими в нем орлами, на дальние горы. Постепенно срастался с этой землей, с ее бесконечностью и тишиной. Иногда на меня накатывало странное ощущение — словно я вечно сижу здесь, и не было никакой Земли, никакого Арагорна, а были только эти бескрайность и покой. А то вдруг накатывал страх, и мне казалось, что что-то жуткое угрожает и холмам, и траве… Нет, не просто изменения. Эту степь можно распахать и засеять хлебом, можно построить на высоких местах красивые дома — это будет встречено с радостью…

И вот однажды я, отправляясь на прогулку, прихватил с собой лекарскую сумку. Меня интересовали не аптечка и не книжка — с теми я давно разобрался. Но, кроме них, к моему удивлению, в Иномирье перенеслись игровые «артефакты» и «свитки». То, что они могут тут работать по-настоящему, я уже убедился. Но хотелось проверить еще раз. Однако в городке этим заниматься не хотелось. У Арагорна характер не менее поганый, чем у Мани. Мало ли какую гадость он мне подложил? Особенно если начать применять неизвестные, не определенные «артефакты»…

Высыпав на траву все, что осталось с игры, я внимательно перечитал прилагавшиеся к бижутерии сертификаты. Если верить написанному, то в принципе у меня есть неплохой запас магических вещей. Амулет невидимости, амулет «каменная кожа», амулет «опережающий удар», еще несколько висюлек, полезных в игровом бою. Но как проверить действие? Обзавестись «каменной кожей» и начать падать с Мани? Конечно, в сертификате написано, что первый удар смягчается… Хотя на заборе тоже бывает написано, а заглянешь за него — там дрова…

Покопавшись в бумажках, я выбрал самую, на мой взгляд, безобидную — «вопрос богу». На игре были «боги» — мастерские персонажи, разносившие нужную информацию. Если поймать такого да зачаровать, то можно было заставить его говорить правду. Зачарованный «бог» обязан был отвечать на любые вопросы. Игровые, конечно. Кто будет следующим президентом или как лечить СПИД, подручные мастера Арагорна вряд ли знали…

А вот как сработает это заклинание здесь, в Иномирье?

С одной стороны, богов тут может и не быть. Конечно, Апа-Шер свято уверена в их существовании, но мало ли кто во что верует… С другой стороны, даже если тут есть что-то такое, потустороннее, то кто его знает, как это что-то прореагирует на желание с ним пообщаться?

Но я решил попробовать. Прочитал тарабарщину, служившую магическим языком, и завис на секунду, соображая, к кому из местного пантеона обратиться.

Апа-Шер чаще всего говорила о Земле. Степная Хозяйка, держащая нас на зеленых ладонях, Земля-Матушка… В половине формул, нужных для приготовления лекарств, эта Земля-Матушка упоминалась через слово. Недолго думая, я вставил это имя в заклинание.

— Да, я слушаю тебя, смертный, — прогрохотало сразу со всех сторон.

От неожиданности я икнул. Ни фига себе! Прямой коннект с богом! Точнее — с богиней. Кажется, дама весьма серьезная. Даже по голосу понятно: низкое, мощное контральто, словно органные трубы…

— Ты будешь спрашивать или нет? — снова загудели холмы. — Или язык проглотил?

Мысли у меня заскакали не хуже, чем Маня, когда его с утра выпускают из ворот…

Что можно спросить у Земли? Вот идиот, на контакт вышел, а зачем — сам не знаю… Что мне, собственно, от нее, от Земли то есть, нужно? Что она знает? Про клады какие-нибудь? Да нафиг они! Все рецепты зелий, какие есть? Так у меня башка лопнет.

Снова загрохотало так, что меня аж встряхнуло, — это моя собеседница вздохнула.

О чем же спрашивать?

И тут меня осенило!

— На что жалуетесь, больная? — с докторской интонацией спросил я.

Если Арагорн считает, что этот мир болен, то мне хотя бы анамнез получить…

Несколько минут после этого я не помню вовсе — осталось только ощущение жуткой тяжести и пустоты вокруг. Но потом, когда все кончилось, я очнулся с мыслью о чем-то, просачивающемся сквозь трещины мироздания, как микробы проникают через повреждения кожи.

С трудом сделав первый вздох, я оглянулся.

Степь была прежней, а вот не вовремя вернувшийся Маня лежал на пригорке в глубоком обмороке.

— Что молчишь, смертный? — вновь завибрировали холмы.

— Думаю.

— Ну, думай, — сказала Земля. — Надумаешь — зови.

И снова затихла. Только бесчувственный гиено-волк напоминал о том, что мне этот разговор не пригрезился.

Я подошел к Мане, потрепал его по морде. Зверь приоткрыл глаза и тоскливо завыл.

— Да успокойся ты, все уже!

Маня вроде бы пришел в себя, минут через десять даже дрожать перестал. Но целых два дня после этого слушался меня как шелковый…

Мало того. Через пару недель после того, как я стал владельцем моего гиено-волка, князь снова заглянул к матери и заговорил об обряде «единения».

— Не надо, Мышкун сам его провел, — отмахнулась Апа-Шер. — Я и путы подчинения сняла…

Во время этого визита главы племени меня официально пригласили в «гостевую» половину дома и посадили за стол. Как и положено младшему брату, во время разговора «старших» я молчал. Но тут не выдержал: