Страница 23 из 65
У Бэзила, лорда Фэйрчайлда, все еще крепкого и ровно держащего спину, несмотря на свои пятьдесят с хвостиком, были черные с проседью волосы и желтоватая кожа, более характерные для испанца или француза с Лазурного берега. Принимая визитера в обитой красным бархатом библиотеке, барон уставился на него хмурым взглядом:
– Если Гендон прислал вас потолковать об этих чертовых королевских указах [31], вы зря тратите время.
Королевские указы были частью ответной британской экономической войны с Наполеоном. Но одним из их непредвиденных последствий явилось нарастающее напряжение в отношениях с Америкой. Лорд Фэйрчайлд принадлежал к тем, кто ратовал за отмену санкций, в то время как отец Себастьяна был ярым приверженцем стремлений премьер-министра не давать спуску зарвавшимся американцам.
– Не то чтобы я возражал против защиты британских или канадских торговых морских интересов, – продолжал Фэйрчайлд. – Однако Британия должна сосредоточить все усилия на победе над Францией.
– Я не являюсь посланником отца, – коротко ответил Себастьян.
На какое-то мгновение барон удивился, затем хрипло хохотнул.
– Ну что ж, тогда присаживайтесь, лорд Девлин. Мой сын Седрик много рассказывал о ваших подвигах на континенте. Побольше бы нам таких храбрецов, и Бонни уже был бы на полпути в ад, а не самоуправствовал в Европе.
По мнению виконта, его военная деятельность являлась чем-то, что следовало искупить или, если повезет, забыть – но не восславлять. Поэтому он лишь кивнул:
– Благодарю вас, я постою.
– Но от выпивки не откажетесь? – с улыбкой поинтересовался хозяин дома. Ничто в его поведении или облике не выдавало безутешного отца.
– Боюсь, у меня для вас печальное известие, – проронил Девлин.
– Известие? – улыбка исчезла. – Какое же?
– О вашей дочери Рейчел.
Фэйрчайлд неторопливо принялся наливать бренди.
– О Рейчел? – спустя мгновение переспросил он. – Печальное известие? Не пойму, о чем вы. Моя дочь в деревне.
Повернувшись, барон протянул гостю бокал. И в то же мгновение Себастьян безошибочно определил, что собеседник лжет.
Вместо того чтобы взять бренди, виконт достал из кармана изящный серебряный браслет и с тихим звоном опустил его на полированную поверхность разделявшего мужчин стола.
– А по-моему, нет.
Лорд Фэйрчайлд уставился на украшение. Осторожно отставив бокалы, он поднял браслет утратившей твердость рукой. Посмотрев на герб на медальоне, барон перевел взгляд на лицо Себастьяна:
– Где вы это взяли?
– Два дня назад владелицу безделушки убили. У девушки были каштановые волосы и зеленые глаза, и она упоминала, что когда-то ее звали Рейчел – хотя в последнее время называлась Розой.
– Я же сказал, – барон опустил цепочку на стол, – моя дочь в Нортгемптоншире.
– Когда вы виделись в последний раз?
– На Пасху, наверное, – собеседник воззрился на Себастьяна, словно бросая вызов. – Да-да, точно. На Пасху [32].
– Вряд ли, – возразил виконт. – Думаю, Рейчел исчезла. И, скорее всего, отсутствовала длительное время. Теперь она мертва, и через несколько часов квакерское «Общество друзей» похоронит ее на кладбище для бедняков. Вы этого хотите? Чтобы вашу дочь зарыли в безымянной могиле?
Лицо лорда Фэйрчайлда побагровело от гнева, глаза превратились в две узкие щели.
– Вон, – процедил он сквозь стиснутые, перекошенные губы. – Убирайтесь из моего дома.
И протянул руку, чтобы сгрести браслет.
Но Себастьян опередил его, зажав в кулаке тонкую серебряную цепочку и медальончик с обличающим гербом.
– Это ведь не вашей дочери, помните?
На мгновение взгляды мужчин скрестились: лорда Фэйрчайлда – полный злости и страха, Девлина – твердой решимости. Затем виконт крутнулся и, размашисто ступая, удалился.
* * * * *
Отправив Тома с экипажем вперед, Себастьян шагал по тротуарам Мейфэра в глубоком недоумении. «Почему?» – не переставал удивляться он. Почему юная девушка благородного воспитания, выросшая в уюте и роскоши Керзон-стрит, убежала из-под родного крова искать приют на негостеприимных улицах? Что-то увидела? Услышала? Узнала? Чего-то испугалась?
Виконт как раз сворачивал в сторону района Сент-Джеймс, когда выехавшая из-за угла карета подкатила к самому бордюру, а кучер придержал лошадей. Себастьян взглянул на хорошо знакомый герб на дверце и не сбавил шаг.
– Составьте мне компанию ненадолго, Девлин, – опустив окошко, обратился к нему кузен короля Чарльз, лорд Джарвис.
– Если собираетесь разделаться со мной, – обернулся Себастьян, – то, смею заметить, вокруг слишком много свидетелей.
– Вы, как никто другой, должны знать, что я не выполняю сам грязную работу, – сухо ответил вельможа.
Виконт рассмеялся и нырнул в карету, не дожидаясь, пока опустят ступеньку.
Джарвис подал кучеру знак трогать.
– Мое внимание привлекли ваши расспросы о случившемся в понедельник пожаре.
Залегла пауза. Когда спутник не предпринял никакой попытки заполнить выжидательное молчание, барон, передвинув массивное тело, прямо спросил:
– Какой ваш интерес в этом деле?
Виконт всмотрелся в бесстрастные черты собеседника.
– Мне не по душе убийство. Особенно, когда никто не хочет признавать, что оно произошло.
– В Лондоне то и дело кого-то убивают, – заметил Джарвис, выуживая из кармана изящную эмалевую табакерку.
– Именно так мне и говорят.
Щелчком откинув крышку, барон поднес к носу понюшку. Собеседники вели игру, замысловатую словесную дуэль, в которой Джарвис исподволь пытался выяснить, известно ли о присутствии его дочери на месте происшествия, стараясь не натолкнуть Девлина на крамольную мысль.
– Но существует же причина, по которой вас заинтересовал именно этот случай, – настаивал барон. – Вы знаете кого-либо из тех, кто там находился?
– Я не знаком ни с одной из жертв, – с такой же тщательностью подбирал слова Себастьян.
– Возможно, со свидетелем? – табакерка захлопнулась.
– Сэр Уильям заявляет, что нет никаких свидетелей. Хотя, по утверждению сэра Уильяма, и самого преступления не было.
– И что же, удалось выяснить что-нибудь любопытное?
– Пока нет, – Себастьян умолк, а затем с ехидцей спросил. – А какое вам до этого дело, милорд?
Крупное лицо собеседника расплылось в улыбке:
– Мне есть дело до благополучия каждого из верноподданных его королевского величества.
Взгляды мужчин скрестились, воздух заискрился от воспоминаний обо всех минувших стычках.
– Ну, как же иначе, – согласился виконт и подал кучеру знак остановиться.
Девлин уже удалялся, когда лорд Джарвис вдогонку окликнул:
– В прошлую субботу видел на сцене Ковент-Гардена мисс Болейн. Как всегда, очаровательна. Хотя… она ведь больше не мисс Болейн?
Себастьян на мгновение напрягся, но не замедлил шага.
* * * * *
Заскочив в боксерский клуб Джексона, виконт огляделся по сторонам, поболтал пару минут со знакомыми и ушел. Он разыскивал Тристана Рамзи, человека, который собирался жениться на Рейчел Фэйрчайлд, прежде чем та навсегда сгинула в клоаке городских улиц. Себастьян не сомневался, что лорд Фэйрчайлд до могилы будет отрицать исчезновение дочери. Ее нареченный мог проявить большую откровенность.
Несостоявшийся жених оказался неуловим. Зато в голубом зале клуба «Кокосовая пальма» [33]Девлин натолкнулся на брата Рейчел.
Седрик Фэйрчайлд, щеголеватый спортивный юноша в замшевых бриджах и высоких сапогах, сидел, развалившись – нога небрежно переброшена через подлокотник кресла, в руке бокал с бренди – у незажженного камина рядом с каким-то мужчиной. Спутник Седрика не был знаком Себастьяну, хоть и носил расшитый желтым галуном синий мундир капитана Двадцатого гусарского полка.
Лорд Девлин знавал младшего Фэйрчайлда. Они недолгое время служили вместе в Лиссабоне. В то время Себастьян носил чин капитана, а Седрик, будучи года на четыре-пять моложе, – корнета, и запомнился виконту приятным молодым офицером, честным, простодушным и смешливым.
31
Британские королевские указы– указы 1806-1807 гг., которыми английское правительство ответило на континентальную блокаду Наполеона. Нейтральным государствам запрещалось вести морскую торговлю с враждебными странами, а нейтральные суда обязывались заходить в британские порты для уплаты налогов и пошлин и проверки места назначения груза.
32
В 1812 г. англичане праздновали Пасху 29 марта.
33
Клуб «Кокосовая пальма»– был основан во времена правления королевы Анны (1702-1714 гг.) вначале как кофейня, где подавали горячий шоколад – на ту пору новый и модный напиток. Завсегдатаями заведения были самые консервативные из тори. С течением времени кофейня преобразовалась в игорное заведение и клуб. Знаменитые члены этого клуба – лорд Байрон и известный британский историк Эдуард Гиббон.