Дежурный ангел

Нет, он вовсе не обращался к ней с призывами или мольбами, как прочие. Его слова не были напрямую направлены к Роксане. Милтон рассуждал вслух, будто вовсе и не ожидая, что кто-то станет прислушиваться к нему.

Между тем именно такая манера разговора привлекла ее внимание. Против воли она начала переосмысливать все то, о чем ей сообщал его спокойный, уверенный голос.

— Когда мы теряем кого-то из близких, дорогих нашему сердцу людей, то, сами того не понимая, принимаемся искать в этом какой-то смысл, подозревая, что подобное испытание дано нам в наказание за какие-либо грехи, — тихо говорил Милтон. — Постепенно чувство собственной вины заполняет все сознание и заставляет забывать обо всем хорошем, что оставил по себе в памяти ушедший. А это и есть ложный путь.

— По-твоему выходит, смирение лучше? — Рокси сама не заметила, как вступила с ним в дискуссию.

— Я говорю не о смирении, а о жизни, — не показывая радости от достигнутого эффекта, ответил Милтон и принялся развивать высказанную мысль: — Все в этом мире существует ради жизни: вырастают деревья, всходит солнце, рождается человек…

— Но деревья рано или поздно засыхают, солнце заходит, а человек превращается в ничто. Смерть всегда торжествует, — возразила ему Рокси.

Она повернулась к собеседнику лицом и приняла сидячее положение.

— А память?! — с неожиданной горячностью воскликнул Милтон. — Память для того и дана людям, чтобы уберечь самое дорогое от тлена. То, к чему всегда так тянется сердце: теплоту дружеских объятий, любовь…

— Что можешь ты знать о любви? — оборвала его Рокси, неожиданно приходя в возбуждение. — Ты, который не способен на это чувство. Почему Бог допускает подобную несправедливость? Это не Джейсон должен был умереть, а…

Рокси внезапно замолчала, с опозданием осознав, что произносит страшные вещи, и испуганно посмотрела на Милтона.

Бледный, точно мел, он медленно поднялся, пошел к выходу, и, обернувшись уже в дверях, каким-то чужим голосом уронил:

— Я рад, что ты чувствуешь себя лучше.

Дождавшись, пока его шаги смолкнут, удалившись по коридору, Рокси упала на пол и разрыдалась, понимая: только что она причинила боль человеку, которого продолжала любить, несмотря ни на что…

На следующий день, при личном присутствии шейха Имрана, состоялся джиназа — погребальный обряд по-восточному обычаю. Омытое тело Джейсона отнесли на мусульманское кладбище, поместили в вырытую в земле нишу и установили над ней гранитную плиту.

Роксана не присутствовала при этом. Ей пришлось бы сдерживать боль от постигшей утраты, чтобы не нарушать обязательной для обряда тишины. Облаченная в белые траурные одежды, она прощалась с Джейсоном по-своему.

Стоя на самой верхней террасе дворца шейха Азхара, Роксана провожала глазами медленно заходящее за линию горизонта солнце и шептала:

— Прощай, верный друг. Однажды придет мой час, и я встречу его с улыбкой, потому что буду знать: по ту сторону жизни ты ожидаешь меня.

Теплый ветер подхватывал ее слова и уносил вдаль, передавая пескам пустыни, которые хоронили их в своем безмолвии.

Внезапно Роксана ощутила на плечах дружеское пожатие и оглянулась. Это Симона пришла, чтобы разделить с ней ее одиночество и ободрить.

Окинув приятельницу изучающим взглядом, Рокси подумала, что события последних дней сильно изменили мисс Харт. Куда делась та немного взбалмошная особа, одержимая модой и мужчинами, которую она знала в Нью-Йорке? Сейчас перед ней стояла спокойная женщина, на лице которой ясно отражалось душевное умиротворение.

Подобные мысли вызвали на лице Рокси улыбку, и это не ускользнуло от внимания Симоны.

— Ты улыбаешься, значит, твоя жизнь пускает новый росток, — с удовлетворением отметила подруга. — Пройдет еще немного времени, и он раскроется прекрасным цветком.

— Восточная мудрость? — поинтересовалась Рокси.

— Моя собственная, — ответила Симона и, в свою очередь, шутливо спросила: — Что ты собираешься делать теперь, когда разоблачила заговор против азхарского правителя? Может, останешься здесь в качестве руководителя спецслужб? Уверена, Имран уже подумывает об этом.

— О нет! Я по горло сыта большой политикой. Еще одного такого приключения мое сердце не выдержит, — заявила Рокси. — Я вернусь в Нью-Йорк, вновь засяду в редакции «Шарма» и буду счастлива, погрузившись в решение животрепещущих вопросов о липосакции, кризисе среднего возраста и последней коллекции Готье.

— А Милтон Грин, твой Ангел-хранитель? Ты думала о встрече с ним? — продолжила расспросы Симона.

— Зачем? Это же бессмысленно. Он женат, у него есть ребенок и тайны. Слишком много тайн для меня одной. — Рокси сделала глубокий вдох и сменила тему нелегкого для нее разговора. — А что Фарид? О нем ничего не слышно?

— Скрывается где-то в пустыне, среди преданных ему племен, — сообщила Симона. — Однако после того как азхарцам станет известно о коварных замыслах, которые принц вынашивал против брата, он долго не продержится. К тому же люди Имрана уже вышли на его след.

— Знаешь, мне немного даже жаль Фарида. Он стал жертвой собственного тщеславия, — произнесла Рокси.

— А мне нисколько, — заметила Симона, и в ее голосе появились жесткие нотки. — Принц должен был предвидеть: рано или поздно ему придется собрать плоды с того, что было им посеяно.

— Согласна, — проговорила Рокси, провожая последние солнечные лучи печальным взглядом…

Оглядев себя в зеркале, Роксана осталась довольна. Модный, цвета океанской волны костюм из последней коллекции Тома Форда, прекрасно сидел на ее стройной фигуре.

Еще раз пробежавшись щеткой по густым темным волосам, свободно ниспадающим на плечи, Рокси взглянула на часы. До начала приема, присутствовать на котором она клятвенно обещала Симоне, оставалась еще масса времени.

Стараясь чем-нибудь занять себя, Рокси направилась в кухню, чтобы сварить кофе. По дороге ей на глаза попалась сиротливо притаившаяся у стены резиновая мышь — единственное оставшееся у нее напоминание о Мартине.

Дик Санчес, заботам которого она поручала кота на время своего отъезда в Азхару, так сдружился с рыжим обжорой, что, когда пришло время, тот не захотел возвращаться к законной хозяйке, и Рокси была вынуждена уступить его желанию. Разумеется, в этом была своя положительная сторона.

Ей больше не надо было торопиться домой после работы, чтобы покормить питомца. Кроме того, теперь она свободно могла летать в долговременные командировки.

Но все же с исчезновением рыжего толстячка в ее жизни возникла какая-то пустота. Рокси не раз ловила себя на том, что каждый раз, открывая дверь квартиры, ожидает: Мартин выбежит ей навстречу и примется, путаясь под ногами, выклянчивать еду. Как бы то ни было, он являлся неплохим компаньоном в долгие одинокие вечера, и она скучала по нему.

Постепенно мысли Роксаны плавно перешли с Мартина на собственную жизнь. С тех пор, как она вернулась из Джуманы в Нью-Йорк, прошло три месяца, и произошедшие некогда в Азхаре события уже успели стать для нее чем-то вроде туманных воспоминаний. Однако изредка они нет-нет, да и давали о себе знать. Как, например, сегодня.

Симона, два месяца назад наконец ставшая законной миссис Аль Джамаль, после долгого отсутствия вернулась в Нью-Йорк вместе с мужем и давала в честь своего приезда грандиозный прием в роскошном особняке азхарского посольства. В числе гостей обещалось быть множество знаменитостей: актеров, политиков и представителей высшего света.

Откровенно говоря, Рокси, не особо любившая подобные сборища, с большим удовольствием осталась бы дома, чтобы провести вечер, лежа в постели за чтением интересной книги, но отказать Симоне было невозможно. Кроме того, шейх Имран лично выразил в телефонном разговоре надежду на то, что увидит ее у себя в гостях.

Кофе был сварен и выпит, а время до начала приема все еще медленно тянулось, и тогда Рокси решила не брать такси, а пройти к посольству пешком. Благо оно располагалось всего в шести кварталах от ее дома. Набросив на плечи великолепную шиншилловую шубу — подарок Симоны, и прихватив с туалетного столика сумочку, она вышла на улицу.