Не вижу зла

– Большинству детей лагерь приносит огромную пользу. Какого рода нарушения слуха у этого мальчика?

Из разговоров с Линдси Джеку были известны некоторые медицинские подробности, но ему пришлось подумать несколько секунд, прежде чем дать правильный ответ.

– У него билатеральная нейросенсорная потеря слуха.

– В какой степени?

– Я не очень разбираюсь в терминологии, но, полагаю, речь идет о глубоких нарушениях.

– Мы считаем глубокими нарушения, превышающие девяносто один децибел. Это означает, что ребенок, вероятно, не может слышать даже громкие звуки без специальных усилителей.

– Именно так все и обстоит.

– Это врожденный или приобретенный дефект?

– Он родился таким.

Женщина на линии явно заколебалась, потом спросила:

– Вы уверены?

– М-м, да. Как я уже говорил, у него нейросенсорная потеря слуха.

– Не хотелось бы обидеть вас, излагая прописные истины, но подобный дефект называется нейросенсорной потерей слуха в отличие от звукопроводящей потери. Проще говоря, она означает, что повреждены нервы и повреждение обычно необратимо. Но в случае с нейросенсорной потерей слуха причины, вызвавшие ее, могут быть как врожденными, так и приобретенными.

– Я уверен, что у него – врожденная патология.

– Собственно, почему я спрашиваю вас об этом. Если она врожденная, то наш лагерь – не совсем подходящее место для вашего мальчика.

– Почему?

– Потому что у нас нет специалистов, способных лечить детей с доречевой глухотой. Дети, которые сюда приезжают, получили некоторые навыки языкового общения до того, как потеряли слух, – это приобретенный дефект.

Джек крепче стиснул в руке телефонную трубку.

– Вы хотите сказать, что в вашем лагере нет детей с врожденной потерей слуха?

– Нет тех, у кого глухота достигла абсолютной степени. Как я уже говорила, у нас нет специалистов такого профиля. Так что лагерь – неподходящее место для такого ребенка.

– Понимаю, – пробормотал Джек.

– Если вы зайдете на наш веб-сайт, то найдете там ссылки на другие замечательные заведения, которые больше подходят вам по профилю.

– Я так и сделаю. Большое вам спасибо.

Джек повесил трубку. Директор лагеря изложила все предельно просто. Точно так же и Линдси совершенно недвусмысленно дала понять, что Брайан страдает врожденной глухотой. Тем не менее, чета Пинтадо приняла меры к тому, чтобы отправить своего внука в лагерь, который не годится для таких детей, как Брайан. Следовательно, оставались всего две возможности. Либо семейство Пинтадо ошиблось с выбором лагеря, что было маловероятно. Либо…

Джек повернулся к окну, бездумно глядя на поток автомобилей внизу. В памяти у него внезапно всплыли фрагменты перекрестного допроса, проведенного прокурором.

«Ложь, ложь, сплошная ложь».

Джек сунул сотовый телефон в карман и направился в конференц-зал, находящийся рядом с залом суда, где обедали София и Линдси. Поскольку Линдси была под стражей, снаружи у дверей стоял охранник. Он разрешил Джеку войти.

Джек сразу же принялся за Линдси, глаза его сверкали.

– Как Брайан потерял слух?

Она уже собралась ответить, но потом закрыла рот, наконец-то обратив внимание на выражение лица Джека.

– А кто хочет знать об этом?

– Вы так решаете все вопросы? Ваш ответ зависит от того, кто хочет его знать?

Вмешалась София.

– Джек, что случилось?

Джек отошел в глубь комнаты, но не присел.

– Я скажу вам, что случилось. Я устал от лжи, которой потчует меня моя собственная клиентка.

– Сегодня я сказала правду, – заявила Линдси.

– Неужели? – саркастически спросил Джек. – Похоже, вы живете в мире, где прогноз всегда один и тот же: переменная облачность с продолжительными осадками в виде дерьма.

– О чем вы говорите? – возмутилась Линдси. – Признаю, в прошлом я могла ввести вас в заблуждение, но и то только потому, что правда причиняет боль. Как, по-вашему, легко войти в битком набитый зал суда и заявить, что вы занимались сексом с моряком, а ваш муж в это время фотографировал вас? Неужели вы станете обвинять меня в том, что я в первый же день не ворвалась в ваш офис с криком: «Эй, Джек, вот она, наша линия защиты. Я поведаю, всему миру о том, что была сексуальной рабыней»? Средства массовой информации не публикуют имена жертв изнасилования из уважения к их праву на частную жизнь, но, если вы замужем за извращенцем, вся ваша сексуальная жизнь выносится на первые страницы газет. Разве это справедливо?

– Не уводите разговор в сторону, Линдси. Я говорю о том, что вы рассказали мне в соответствии с правом неразглашения адвокатом информации, полученной им от своего клиента.

– И я тоже. Мне просто понадобилось некоторое время, чтобы свыкнуться с мыслью о том, что придется рассказать об этом не только вам, но и всему свету. Но я сделала это. Я была честна с вами, и я не лжесвидетельствовала. Все, что я сказала на свидетельском месте – правда.

– Почему вы солгали мне о том, как Брайан лишился слуха?

– Что?

– Вы сказали мне, что он родился глухим. Но ведь это не так, не правда ли?

– Какая теперь разница? Он все равно не слышит.

– Я не понимаю, зачем вам понадобилось лгать еще и об этом.

– Это… это не важно.

– Любая неправда очень важна. Почему вы солгали и здесь?

– У меня были на то свои причины, понятно?

– Черт вас побери, какие причины?

– Потому что… – Она поджала губы, словно сдерживаясь, чтобы не взорваться. – Потому что я не хотела, чтобы вы подумали, будто я плохая мать, ясно? Но теперь вы знаете. У Брайана приобретенная глухота. Хотите обвинить меня? Отлично. Давайте, вперед. Ведите себя, как Оскар, как родители Оскара, как друзья Оскара. Обвиняйте Линдси. Все обвиняют Линдси. Но я не виновата, черт возьми!

Ее голос эхом прокатился по комнате. Джек в растерянности замолчал, не зная, что сказать, глядя, как Линдси опустила голову и заплакала. София положила ей руку на плечо, но ее прикосновение, похоже, прорвало плотину сдерживаемых эмоций Линдси. Это было подлинное очищение, настоящий катарсис, когда копившееся подспудно потоком хлынуло наружу.

– Я ни в чем вас не обвиняю, – сказал Джек. – Я просто хочу знать правду.

Линдси промокнула глаза салфеткой и взяла себя в руки.

– Нет, вы желаете знать намного больше. Вы желаете знать все обо мне и Брайане. У вас нет на это права. Оттого что вы взялись за это дело, вы не стали отцом Брайана.

Джек мог поспорить с ней, сославшись на генетическую наследственность, но он понимал, что она имеет в виду.

– Никто не говорит, что я хочу стать частью вашей семьи, Линдси.

– Простите меня. Я не это хотела сказать. Не думайте, будто я не испытываю к вам чувства благодарности за все, что вы сделали.

Раздался стук в дверь. Джек открыл ее.

– Слушание возобновляется через две минуты, – сообщил охранник.

Джек поблагодарил его и вновь повернулся к своей подзащитной.

– По-моему, нам следует возвращаться, – заметила София. Линдси и София поднялись со своих мест, но Джек не пошевелился. Линдси взглянула на него и поинтересовалась:

– Вы ведь возвращаетесь, не так ли?

Джек по-прежнему не двигался с места.

– Я могу продолжить с этого места, Джек. Если это то, чего вы хотите, – сказала София.

– Нет! – воскликнула Линдси звенящим голосом. – Вы не можете вот так взять и бросить меня. Вы пообещали оставаться моим адвокатом до тех пор, пока будете убеждены в моей невиновности. Маленькая ложь о причине глухоты Брайана не может ничего изменить.

– Все гораздо серьезнее, – обронил Джек.

Она схватила его за руку и взмолилась:

– Не поступайте так со мной. Это не то, чего я… чего заслуживает Брайан.

Джек холодно взглянул на нее, пытаясь отрешиться от своих эмоций и принять взвешенное решение. Наконец он сказал:

– Это последний раз, когда я позволяю вам разыгрывать карту Брайана. Вы меня поняли?

– Да, – тихо ответила она, отпуская его руку.