Не вижу зла

– Что вы сделали?

– Я вызвала полицию.

– Что-нибудь еще?

– Все было, как в тумане. Но я помню… помню, что увидела его пистолет на полу рядом с кроватью.

– Вы дотрагивались до него?

– Да.

– Зачем?

Она взглянула на присяжных и сказала:

– Я поставила его на предохранитель.

По залу суда прокатился негромкий гул голосов. Прокурор выглядел озадаченным, несколько присяжных выпрямились на своих местах. Похоже, никто не упустил значения совершенного ею действия – стоял ли пистолет на предохранителе или нет, то есть убийство против самоубийства.

Джек подождал, пока не восстановится тишина, потом спросил:

– Зачем вы поставили пистолет на предохранитель?

– Когда я увидела, что он лежит там мертвый, то первая моя мысль была о том, что Оскар покончил с собой. Он был жив, когда я уходила на работу. Насколько мне было известно, к дому никто не подходил. Его собственный пистолет валялся на полу рядом с кроватью. Да и вся эта история с лейтенантом Джонсоном убедила меня в том, что Оскара что-то угнетало, что он находился в состоянии депрессии.

– Позвольте мне еще раз спросить вас: зачем вы поставили пистолет на предохранитель?

Она проглотила комок в горле.

– Именно это я и пытаюсь объяснить. Я вышла замуж за морского пехотинца. Отец Брайана был капитаном, лидером, начальником. В мире морской пехоты мужество очень высоко ценится. Я знала, что когда-нибудь Брайану придется узнать правду о своем отце. Но в тот момент я могла думать только о том, чтобы моему десятилетнему сыну не пришлось мириться с мыслью, что его отец оказался трусом и покончил с собой.

– И поэтому вы поставили пистолет на предохранитель?

– Да. Я знала, что полиция не сочтет это самоубийством, если оружие будет стоять на предохранителе.

– Но этими действиями вы навлекли на себя подозрение в убийстве.

– В тот момент мысль о том, что меня могут заподозрить в убийстве, не пришла мне в голову. Тогда я просто не понимала, как могу превратиться в подозреваемую. Я была на работе, когда Оскара убили.

– Заключение судебно-медицинского эксперта противоречит вашим словам. По его мнению, смерть наступила еще до того, как вы ушли на работу.

– Я могу сказать только, что судебно-медицинский эксперт ошибается.

Джек отошел от кафедры и вроде бы случайно приблизился к скамье, на которой сидели присяжные. Линдси выглядела опустошенной. Он знал, что пришло время закругляться, в противном случае она не сможет ничего противопоставить прокурору во время перекрестного допроса.

– Миссис Харт, – жестким, твердым тоном задал он последний вопрос, – это вы убили своего мужа?

– Нет. Я его не убивала.

Джек метнул быстрый взгляд в сторону присяжных, просто чтобы убедиться, поверил ли кто-нибудь из них в историю Линдси. В лучшем случае, они выглядели растерянными, не знающими, кому и чему верить. Но для адвоката по уголовным делам иногда и этого бывает достаточно.

– Благодарю вас, миссис Харт. У меня больше нет вопросов, ваша честь.

Глава сорок пятая

Судья Гарсия настоял на том, чтобы перекрестный допрос Линдси начался еще до перерыва на обед. Прокурор цеплялся к каждому ее слову, пытаясь продемонстрировать присяжным нестыковки и несообразности в ее показаниях. Он закончил именно так, как и ожидал Джек, – выставив ее первостатейной лгуньей.

Торрес подошел к свидетельнице, вопросы его походили на удар хлыста.

– Вы не говорили полиции о том, что занимались сексом с лейтенантом Джонсоном, не так ли?

– Нет.

– Вы не говорили ей о том, что ваш муж подсыпал вам наркотик и принудил заниматься сексом с другим мужчиной?

– Нет.

– Вы никогда не обращались в службу защиты женщин, пострадавших от домогательств мужчин?

– Нет.

– Вы не обращались в консультацию по вопросам изнасилования?

– Нет.

– Вы не сказали полиции о том, что это вы поставили оружие своего супруга на предохранитель?

– Нет, не сказала.

– Собственно, когда полиция задала вам прямой вопрос, вы отрицали, что вообще касалисьоружия.

– Это правда.

– Когда отец капитана Пинтадо задал вам прямой вопрос, вы снова стали отрицать, что притрагивались к оружию.

– И это правда.

– Вы солгали полиции.

– Да.

– Вы солгали отцу своего умершего супруга.

– Я сожалею об этом.

– Вероятно, вы солгали даже своему сыну.

– Заявляю протест, – заметил Джек.

– Протест отклоняется.

Линдси выпрямилась, словно для того, чтобы подчеркнуть свою решимость.

– Нет. Я бы никогда не стала лгать Брайану.

– Вы бы никогда не стали лгать сыну? – не веря своим ушам, переспросил прокурор.

– Нет.

Он только фыркнул в ответ, демонстрируя презрение.

– Миссис Харт, даже сейчас,когда вы наконец признались в том, что поставили пистолет на предохранитель, вы уверяете нас, что поступили так для того, чтобы иметь возможность солгатъсвоему сыну относительно причин смерти его отца. Разве это не так, мэм?

Она слегка побледнела, явно не зная, как отразить этот выпад.

– Мне казалось, что это будет наилучшим выходом.

– Ложь, сплошная ложь, – провозгласил он, и голос его эхом прокатился по залу. – И вы думаете, что это лучший выход?

– Заявляю протест.

– Протест отклоняется.

Она поднесла руку ко лбу, явно страдая от душевных мук.

– Я больше ни в чем не уверена.

Прокурор подошел к ней ближе. Потом он оглянулся на Джека и смерил его уничтожающим взглядом, прежде чем задать последний вопрос.

– Миссис Харт. Есть кто-нибудь,кому вы не лгали?

Джек уже собрался заявить протест, но бывают моменты, когда адвокат, очертя голову бросаясь на защиту своего клиента, способен принести ему больше вреда, чем пользы. Линдси дрожала всем телом, она была на грани срыва, но ей придется найти в себе силы, чтобы выстоять и отразить нападение в одиночку.

– Я не лгунья, – заявила она. – И я никогда не лгала этому жюри присяжных.

«Хороший ответ», – подумал Джек.

Но теперь он и сам не знал, верит ли ей.

В работе судебного заседания был объявлен перерыв на обед, и Джек едва успел наспех перекусить и сделать несколько телефонных звонков. Один из них напрямую касался Брайана.

В своих показаниях Линдси вскользь упомянула о том, что ее сын, несмотря на глухоту, способен немного говорить, и эти ее слова осели у Джека где-то в закоулках памяти. Он вспомнил свой разговор с Алехандро Пинтадо, который сказал ему, что после того как судебный процесс закончится, Брайан поедет в лагерь для детей с нарушениями слуха. Эти два заявления никак не согласовывались между собой, но зато заставили его задуматься над тем, что Линдси рассказала ему о состоянии Брайана едва ли не в первую их встречу. Он родился глухим, и это дало Линдси повод утверждать, будто Джек и Джесси знали о физическом недостатке ребенка до того, как отдать его на усыновление. Джек установил, что Джесси, скорее всего, просто не могла знать об этом, однако его любопытство было вызвано совершенно иными причинами, не имевшими ни малейшего отношения к тому, что могла, а чего не могла знать Джесси.

Скорее, речь шла о том, сколько раз Линдси солгала ему.

Естественно, у Джека не было прямого доступа к истории болезни Брайана, зато он умел, приложив некоторые усилия, добиваться того, что ему требовалось. Выбрав в здании суда тихое место в комнате для адвокатов, он обратился в справочный стол, после чего набрал номер единственного во Флориде лагеря для детей с нарушениями слуха.

– Здравствуйте, – начал Джек. – Я звоню вам, чтобы получить некоторую информацию общего характера.

– Какого рода информация вас интересует, сэр? – спросила женщина.

Джеку не хотелось лгать ей в открытую, но он также не хотел, чтобы она догадалась о том, что ему нужны сведения об уже внесенном в списки ребенке. Поэтому он сказал:

– У моего знакомого есть десятилетний мальчик, которому, думаю, пошло бы на пользу пребывание в вашем лагере.