Полужизни

Это самое имя было написано в правом нижнем углу картины аккуратнейшими черными буквами. «Мэри Трелиз».

* * *

Через несколько секунд меня осенило: если Мэри Трелиз написала «Аббертон» в 2007 году, то Эйден не мог убить ее «много лет назад». Он ошибся! Я чуть не задохнулась от облегчения. Конечно, конечно, он не убийца, я с самого начала это чувствовала! Теперь следовало разыскать его и показать картину, но ведь девушка из «Тик-так» сказала, что он спешил к выходу. Вдруг он уже в такси, едет к вокзалу Кингс-Кросс?

Я словно прилипла к стенду «Тик-така», не в силах отвести взгляд от «Аббертона». Картина была неопровержимым доказательством: Эйден не совершал того, в чем признался. А вдруг речь о другой Мэри Трелиз? Нет, вряд ли. Даже если существуют десятки, сотни женщин с таким именем, Эйден говорил именно о той, что напала на меня в галерее Сола. Мэри — художница, Эйден — багетчик; они оба из Спиллинга — совпадения исключены. Наверное, они поссорились или Мэри напала на Эйдена (запросто, учитывая ее темперамент), а он защищался.

— Я хочу купить картину, — заявила я крашеной блондинке. — Вон ту.

Блондинка пожала плечами: если мне угодно забыть о мужчине в черном пиджаке и увеличить ее выручку, она не против.

— Отлично! — кивнула блондинка, не демонстрируя никакого энтузиазма. Даже не обернулась посмотреть, на какую именно картину я показываю. — Сейчас все оформим. — Медленно, словно человек, у которого уйма времени, блондинка открыла ящик стола.

— Может, красный стикер сперва приклеите? Ну, или «продано», как там у вас принято? Пусть другие посетители не думают, что картина до сих пор не продана.

— Что-то я не вижу толпы желающих! — засмеялась девушка. — Со вчерашнего утра на наши картины почти никто не взглянул! — Она зубами сняла колпачок с ручки. — Сейчас заполню свою часть, потом вы — свою. Знаете, что вся сумма вносится единовременно? Это выставка, поэтому никаких рассрочек.

Я кивнула.

— Мы принимаем наличные, чеки и основные кредитные карты. Которую из картин вы хотите купить?

— «Аббертон», — ответила я, понимая, что говорю неправду. Я вовсе не хотела покупать «Аббертон», а Мэри Трелиз не хотела мне его продавать, она ведь предельно четко выразилась. Украсить дом картиной против воли ее создателя я бы не смогла, поэтому решила: покажу «Аббертон» Эйдену, а потом подарю Малькольму, он же постоянно моей коллекцией восхищается.

«Пусть Эйден окажется в Лондоне!» — думала я. Везти «Аббертон» в Спиллинг очень не хотелось, домой — тем более. Поразительно, но картина уже меня угнетала. Силу «Аббертона» я почувствовала моментально: сначала она притягивала, а после того, как Мэри Трелиз унизила и оскорбила меня, отталкивала. Абсурд, конечно, но картины я боялась.

— «Аббертон», — медленно повторила блондинка, записывая название на квитанцию. — Имя художника?

— Мэри Трелиз.

Надо же, служащий галереи не в курсе! Сол Хансард такие вопросы не задает. Как же она представляет интересы художников, если не знает, кто что написал? Безразличие даже скрыть не пытается! Выяснить бы, какой процент удерживает «Тик-так». По словам Эйдена, большинство галерей оставляет себе половину, даже те, где совершенно не пекутся об интересах художников.

— Мэри Трелиз? — встревоженно переспросила девушка.

Господи, что она сейчас скажет? Что я ошибаюсь и Мэри Трелиз погибла? Точнее, была убита много лет назад?

Девушка подошла к «Аббертону» и постучала по раме ручкой:

— Эта картина вам понравилась? — Судя по недоверию и раздражению в ее голосе, я создавала ей ненужные проблемы.

— Да. — Я достала кредитку, чтобы продемонстрировать серьезность намерений, и приготовилась к отповеди. Мол, «Аббертон» мне не достанется, потому что Мэри Трелиз велела продать картину любому, но только не мне. Хотя я ведь не представилась, моего имени девушка знать не может.

— Простите за недоразумение, но картина уже продана. — Блондинка растянула губы в натужной улыбке.

— Что? Это же… невозможно. На ярлыке нет красной метки! — возмутилась я и лишь тогда заметила, что цены на нем тоже нет, только название и имя художника. На остальных картинах, представленных галереей «Тик-так», имелись отпечатанные ярлыки с ценой, лишь на паре стояло «Не для продажи». Почему у «Аббертона» ярлык рукописный? Потому что его добавили к экспозиции в последнюю минуту?

— Объяснила же: это недоразумение. Картину купили еще вчера. — Сочувственная улыбка стоила девушке немалых трудов. — Я собиралась приклеить метку, да не успела. Я тут буквально с ног сбилась!

— А сами говорили, что к вашему стенду никто не подходил! Не верю, что картину уже купили. Почему вы не хотите продать ее мне?

Я должна забрать «Аббертон». Обязательно! Эйден увидит картину, и между нами все наладится, словно вчерашнее признание и сегодняшняя отчужденность привиделись в кошмарном сне.

Блондинка возвела глаза к небу, мол, вот идиотка попалась!

— По-вашему, я не хочу заработать? То, что продается, продам с удовольствием!

Замешательство и отчаяние придали смелости, и я повела себя так, как не решилась бы, если бы на карте стояло нечто менее важное.

— Покажите квитанцию или этот, как его, приходный ордер! Вы же сохранили желтый листок? — Я ткнула пальцем в приходник, который девушка начала заполнять на «Аббертон». И независимые художники, и галереи на выставке используют одинаковые трехслойные формуляры с белым, желтым и зеленым листками. Накануне Глория Стетбей заполнила формуляр на наших с Эйденом глазах и оставила желтый листок себе.

— Что за ерунда?! — Крашеная блондинка рассмеялась, но получилось очень неестественно.

Я решительно шагнула вперед, а девушка попятилась к «Аббертону», словно боясь, что я сорву картину со стены.

— Вы работаете с Мэри Трелиз, да? Раз ее картина выставлена на вашем стенде, значит, вы представляете ее интересы. — Как хорошо, что Сол разъяснил мне основные принципы деловых отношений в мире искусства. — Если эта картина продана, я бы хотела купить другую кисти Мэри. У вас есть ее работы на продажу?

— Точно не скажу. Вам лучше заглянуть в нашу галерею на Шарлотт-стрит…

— Сейчас там кто-нибудь есть? — не унималась я. Девушка врала, и я решила выбить из нее правду. — Может, позвоните и уточните? Скажите, есть покупатель на любую работу Мэри Трелиз, лишь бы картина была свежей, подписанной и датированной.

— В галерее сейчас нет никого, кто мог бы… Я вообще сомневаюсь… — забормотала блондинка и выразительно развела руки. — Если честно, я не уверена, что у нас есть другие работы этой художницы.

— Так вы представляете ее интересы или нет?

— Я не намерена обсуждать отношения галереи с художником…

— С художником, который не желает продавать свои работы! — перебила я. — Ведь так? Мэри Трелиз не продает свои работы никому.

Это была не догадка, а уверенность. Мэри частенько приносила Солу свои картины (надменно игнорируя меня), чтобы заказать к ним рамы, но в галерее их никогда не выставляла. Сол с удовольствием размещает картины своих клиентов, а мне однажды сказал, что это лучшая реклама и для него, и для художников, но, очевидно, не для Мэри Трелиз.

— Не знаю, о чем вы, — в очередной раз соврала девушка. — Знаю лишь, что продала одну картину Мэри — вот эту! — Она ткнула пальцем в «Аббертон». — И изменить я уже ничего не могу! С удовольствием продам вам любую другую картину. Выбирайте!

Я покачала головой.

— Если «Аббертон» продан, покупатель наверняка за ним вернется. Когда именно, он не уточнил? — Накануне Эйден объяснил: выставка-ярмарка отличается от экспозиции в галерее. Новоиспеченный владелец картины не обязан ждать конца мероприятия, чтобы ее забрать, сделать это можно в любой момент.

Не получив ответа, я продолжила атаку:

— Так покупатель сам заберет картину или он заплатил за доставку на дом? Не проверите, на желтом листке это наверняка отмечено?