Страница 75 из 133
Да, она простила бы его. За то, что связался с этим бриттом О., который просто ее ненавидел. А также со всей этой чертовой компанией британских актеров, которые снисходили до нее.
А он продолжал уговаривать, умолять. Убеждать и уговаривать. Словно все дело было в логике.
Дорогая, да тебя лихорадит ты ничего не ела Дорогая, я должен вызвать врача.
В конце концов она вернулась на съемочную площадку. Теперь она должна была работать, это ее обязанность, долг. Вошла — и на площадке воцарилась мертвая тишина, словно в ожидании или предвкушении катаклизма. Кто-то из стоявших в задних рядах вдруг громко захлопал в ладоши, с явной издевкой. А сколько времени потребовалось на то, чтобы оторвать наконец роскошную Мэрилин от зеркала в гримерной! На это ушло не один, а целых два часа, и умелые руки Уайти сделали свое дело и сотворили настоящее чудо.
Честно говоря, все мы были удивлены. Эта слабая, неуверенная в себе женщина. Все мы, остальные, были настолько сильнее ее. А у нее, кроме внешности, ничего не было. А потом на ежедневных просмотрах отснятого материала и позже, на первом просмотре окончательного варианта фильма, мы вдруг увидели совершенно другого человека. Кожа Монро, ее глаза, волосы, само выражение ее лица, изумительное тело… Все это было так живо! Она умудрилась создать из Хористки реальную живую женщину, несмотря на то что сценарий предоставлял для этого совсем немного возможностей. Она была единственной из нас, кто обладал опытом создания фильмов, все мы рядом с ней казались жалкими дилетантами и неудачниками. Мы были разодетыми манекенами с безупречной дикцией, произносившими по-английски безупречно пустые слова. О, да, конечно, все мы возненавидели Монро, едва успели ее увидеть, но потом, посмотрев фильм, стали ее обожать. Даже О., даже он был вынужден признать, что ошибался в ней. Да она просто уничтожала его в каждом эпизоде, где они были вместе! Монро, одна она, спасла этот странный и смешной фильм, в то время как все мы были убеждены, что именно она его провалит. Ну разве не смешно, скажите на милость? Не странно ли все это?
И вот он снова, интерьер этой чертовой гостиной. Да ладно, Бог с ними, со всеми этими декорациями! Напыщенный Принц и Хористка (она же Американка) наконец-то вместе, наедине, и Принц надеется соблазнить Хористку, а та так и излучает соблазн. И еще там имеется эта чертова винтовая лестница, по которой то поднимаются, то спускаются, то снова поднимаются; и вот Хористка спускается по ней в своем атласном декольтированном, туго облегающем талию платье, в котором снялась уже в стольких эпизодах этой длинной и невеселой сказки, что просто возненавидела это платье.
Шоу-Девушка, она же Хористка, она же Нищенка-служанка. Хористка — она же роскошное Женское Тело. Но хуже всего то, что Хористке не позволили здесь танцевать! Вы спросите, почему? Да потому, что этого нет в сценарии. Потому, что этого не было в пьесе-оригинале. Просто потому, что сейчас уже слишком поздно что-либо переделывать, слишком уж дорого все это стоит. Потому, что на съемки этой сцены уйдет целая вечность, Мэрилин. Почему? Да ты лучше учи свои реплики, Мэрилин! Почему? Да просто потому, что мы тебя ненавидим. Почему? Потому, что нам нужны твои американские денежки!
В этом Царстве Мертвых на нее напустили злые чары.
Я так скучаю по дому! Я хочу домой!
И тут вдруг на этой самой лестнице Хористка оступается и падает. И сильно ушибается. Наступает высоким каблуком на подол своего платья и падает. Лежит и стонет. Оказывается, еще до съемок ей пришлось проглотить несколько таблеток бензедрина, чтобы побороть действие нембутала, которого она напринималась, и еще, оказывается, пила горячий чай с джином, и Драматург об этом якобы ничего не знал (так он, во всяком случае, уверял позже). Итак, она падает с этой проклятой винтовой лестницы, и кругом раздаются крики, и молодой оператор бросается к ней на помощь. Драматург, наблюдавший за всей этой сценой, тоже бросается к ней и с мучительным стоном опускается рядом на колени.
Пульс! У нее нет пульса!
В нескольких ярдах от подножия лестницы стоит напыщенный Принц в костюме и наблюдает за происходящим через монокль.
— Это таблетки. Ей надо промыть желудок.
Нет, они никогда не простят его за это.
Царство у моря
Он привез ее на совершенно волшебный остров под названием Галапагос-Коув, что находится в сорока милях к северу от Брансуика, в штате Мэн.
Они были женаты вот уже больше года и жили в самых разных местах, но, несмотря на все это, она по-прежнему оставалась его девушкой-невестой. Как бы еще не полностью завоеванной.
Ему очень нравилась в ней эта черта — радостное ожидание открытия, удивление и восторг при виде этого открытия. Он не боялся перепадов в ее настроении, он сам был мастером, творцом всех ее настроений.
Увидев дом, который он снял на лето, и раскинувшийся за ним океан, она пришла в восторженное детское возбуждение.
— О! Какая красота! О, Папочка! Я ни за что и никогда не уеду отсюда!
И еще в голосе ее слышалась странная детская мольба. И она бросилась обнимать и целовать его — крепко-крепко. Теплое тело прижималось к нему, и он чувствовал, как переполняют его жизнь и надежда, — в точности такие ощущения испытывал он, обнимая своих детей, когда те были еще совсем маленькими. Иногда любовь к этой женщине охватывала его с такой неукротимой силой, что он ощущал почти физическую боль. И еще к этой боли примешивалось чувство ответственности и только усиливало ее. И собственное «я» ничего не значило в такие моменты, его самого словно не существовало вовсе.
Высокий и гордо улыбающийся, он стоял на каменистом берегу, под обрывистым склоном, и смотрел на пляж и безбрежные воды Атлантики, как будто все это принадлежало только ему. То был его подарок жене. Подарок был принят, и в ответ он был вознагражден ее любовью. Словно в знак благодарности предлагала она ему себя.
День выдался ветреный, волнение на море было сильное. Солнечный свет отражался от воды с металлическим блеском. А цвет волн все время менялся — то серо-стальные, то мутно — голубые, то угрожающе темно-зеленые накатывали они на берег, волоча за собой водоросли. Вода находилась в непрерывном движении. Воздух был свеж и влажен от мелких брызг и попахивал солью, и так было всегда у моря, насколько он помнил. А небо нежно отсвечивало бледно-голубым, как на акварели, и по нему мчались полупрозрачные облачка. Да, действительно красиво; и это его дар ей, и сердце у него громко билось от счастья и предвкушения.
Они стояли на берегу океана, дрожа под порывами холодного июньского ветра. Стояли, обняв друг друга за талию. Над головой, широко раскинув крылья, парили чайки, издавали резкие пронзительные крики, словно были недовольны, что кто-то посмел вторгнуться в их владения.
Крикливые чайки острова Галапагос-Коув, они напомнили о старых тревожных мыслях.
— О, я люблю тебя.
Она произнесла эти слова с такой яростной пылкостью и так улыбалась при этом мужу — можно было подумать, она никогда не произносила прежде этих слов.
— Мытебя любим.
Взяла его руку и прижала к животу.
Теплый округлый животик; за последнее время она заметно прибавила в весе.
Ребенок находился в ее чреве вот уже два месяца и шесть дней.
2
Лежа в постели, он гладил и целовал ее голый животик, прижимался к нему щекой. Дивился тому, что, несмотря на малый срок, бледная кожа натянута на нем так туго, прямо как на барабане. Жизнь переполняла ее, она просто излучала здоровье! Намеревалась выносить свое дитя, питалась, соблюдая строгую диету. Таблетки принимать перестала, за исключением витаминов. Она расстанется со своей мирской карьерой (она именно так и выражалась, произносила эти слова без сожаления, гнева или упрека, как нечто само собой разумеющееся; как может говорить о своем прошлом монахиня, ведущая уединенную жизнь и ничуть не сожалеющая о мирских усладах). Она хочет обрести в материнстве и браке истинную цель жизни. Он целовал ее, он притворялся, что слышит ребенка внутри, слышит его сердцебиение. Нет?.. Да?.. Он рисовал на ее животике узоры, слегка прикасался к напоминающему застежку-молнию шрамчику, оставшемуся от операции аппендицита, которую ей сделали несколько лет назад. А сколько абортов она сделала? На этот счет ходило много слухов! Но я отказывался слушать, даже до того, как влюбился в нее. Нет, честное слово, клянусь.