Блондинка. Том II

Когда Теда Бара показывала им очередную спальню, за парчовой портьерой что-то двигалось, шевелилось.

— Ой!.. Смотрите! — непроизвольно вырвалось у Нормы Джин. Теда Бара неуверенно заметила:

— О, да ничего там нет. Я уверена. — И риэлторша храбро двинулась к портьере, но Касс удержал ее:

— Не надо. Ну его на хрен, что бы там ни было. И, умоляю, закройте дверь!

Они вышли, и дверь была закрыта.

Норма Джин и Эдди Дж. обменялись встревоженными взглядами. С Кассом явно что-то неладно.

Норма Джин слышала приглушенные женские голоса, детские крики и сдавленный смех. Но конечно, виной всему был ветер, всего лишь ветер. Ветер и еще ее воспаленное воображение. И когда Теда Бара ввела их в детскую, Норма Джин с облегчением увидела, что комната пуста. И что в ней царит тишина, не считая тихого бормотания ветра. Ну какая же я все-таки дурочка! Кому это придет в голову убивать здесь ребенка.

— Какая к-красивая комната! — Норме Джин показалось, от нее ждут именно этих слов. Однако ничего красивого в этой детской не было, разве что большая, вот и все. И еще продолговатая такая комната.

Большая часть внешней стены состояла из зеркальных стекол с «инеем», и похоже было, что смотрят они в пустое пространство, в вечность. Остальные стены были выкрашены ярко-розовой, как оперение фламинго, краской и увешаны картонными фигурами с человеческий рост. Здесь были персонажи из «Матушки Гусыни» и из американских мультфильмов: Микки Маус, Дональд Дак, Багз Банни, Гуфи. Плоские пустые глаза. Счастливые человеческие ухмылки. Руки в белых перчатках вместо лап. Но почему они такие большие? Норма Джин смотрела Гуфи прямо в глаза и в конце концов не выдержала, отвернулась первой. И сказала, стараясь превратить все в шутку:

— Полногрудая девушка не может произвести впечатления на этого типа.

Касс Чаплин, как иногда случалось с ним на вечеринках, вдруг невероятно возбудился и принялся разубеждать ее. Его дружки, пьяницы и наркоманы, любовно называли такое состояние «сойти с катушек». В подобные моменты Касс был готов рассуждать о чем угодно — о теории относительности, геологических разломах в округе Лос-Анджелес или же о «тайной склонности американцев к самосуду». Последнее, по мнению Касса, вовсе не было привнесено из Старого Света в Новый, но выработалось само в сердцах пуритан-первопоселенцев, стоило им вторгнуться в эти необъятные и дикие просторы. И вот теперь резко, словно вышедший из транса лунатик, Касс нервно и взахлеб заговорил об изображении фигурок животных в детских книжках и фильмах:

— Господи! Вот был бы кошмар, если б животные вдруг заговорили. Причем нашими, взрослыми словами и фразами. В детском мире все иначе, это воспринимается как само собой разумеющееся. Интересно, почему?

Ответ Нормы Джин немало удивил его:

— Да потому, что животные и есть человеческие существа! Да, они не умеют говорить, как мы, но ведь тоже общаются между собой, это точно. И тоже испытывают разные эмоции и чувства — боль, надежду, страх, любовь. К примеру, мать какого-нибудь звереныша…

Эдди Дж. перебил ее:

— Только не зверьки из мультфильмов, дорогуша! Они же не могут плодиться и размножаться!

Тут Касс как-то особенно злобно заметил:

— Наша Норма обожает животных. А все потому, что она никогда не имела их и ни черта о них не знает. Вообразила, что они безоговорочно будут отвечать ей тем же.

Норма Джин обиделась. И сказала:

— Эй, не смей говорить обо мне так, будто меня здесь нет. И оставь этот снисходительный тон!

Мужчины расхохотались. Возможно, она даже нравилась им в такие моменты, когда вся так и вспыхивала. Даже сняла свои темные очки, прямо как Бетт Дэвис или Джоан Кроуфорд в какой-нибудь мелодраме.

— Она говорит «оставь этот снисходительный тон!». Оказывается, даже у Рыбки есть своя гордость.

— Рыбки — они особеннонаделены гордостью.

Теда Бара растерянно переводила взгляд с одного на другого, ее пухлые губки приоткрылись от изумления. Что здесь происходит? Что за странная троица эти молодые люди!..

Удар был нанесен расчетливо, в самое сердце. Удар в живот.

Она.Норма Джин была для них она.Никогда не была не кем и не чем другим, кроме как ею.Третья, самая незначительная часть Близнецов. Третья, самая отдаленная вершина вечного треугольника, которую Касс описывал как Смерть. Норме Джин давали понять, что для мужчин все это не имеет ни малейшего значения. Ни то, как она их любит, ни то, чем готова пожертвовать ради них, ни то, что ею могут интересоваться другие мужчины. Даже то, что она талантливая актриса, тоже ничего не значило. Для них она была просто она.Она была их Рыбкой, Рыбой.

Мужчины отсмеялись, и в комнате стало совсем тихо. Если бы не ветер…

Они уже собрались выходить из этой отвратительно розовой детской. Теда Бара уже откашливалась, собираясь сказать несколько заключительных слов, как вдруг послышался шелестящий звук. И прямо у их ног, частично скрытая под коробкой для игрушек, мелькнула темная тень.

— Гремучка! — взвизгнула Теда Бара.

Испуганный Эдди Дж. вскарабкался на стол. То был пластиковый столик для пикников, стоявший на маленьком островке из искусственной травы и миниатюрных пальмовых деревьев. Эдди схватил Норму Джин за руку и помог забраться на стол, затем помог Теде Бара и бедному дрожащему Кассу, который побелел как мел. И вот все четверо взгромоздились на столик и стояли там, тяжело дыша и поеживаясь от страха.

— Змея! Та самая, — сказал Касс. Кукольно хорошенькое мальчишеское его лицо было покрыто мелкими каплями пота, зрачки неестественно расширены. — Это я во всем виноват. Моя вина. Не следовало привозить вас сюда.

Норма Джин, стараясь говорить рассудительно, чтобы хоть как-то успокоить Касса, заметила:

— Но разве гремучки нападают? Я имею в виду на людей? Говорят, что они нас боятся.

Теда Бара стонала:

— О, о, о!.. — И выглядела так, словно того гляди хлопнется в обморок. Эдди Дж. пришлось поддержать ее.

— Да не волнуйтесь вы так, мэм. Все будет в полном порядке. Что-то я не вижу эту падлу. Кто-нибудь видит эту падлу?

Норма Джин ответила:

— Лично яникакой змеи не видела. Но, кажется, слышала ее, да.

Касс, продолжая дрожать всем телом, простонал:

— Это моя вина. Эти твари… они здесь повсюду! Я заметил их еще в туалете, в ванных и не смог остановить. Это из-за меня они здесь.

Похоже, что никакой змеи в детской действительно не было. Норма Джин и Эдди Дж. успокаивали Теду Бара, как только могли. Бедняжка была так напугана, что хотела только одного — немедленно убраться из «Кипарисов». А Касс впал в полную прострацию — смотрел в одну точку неестественно расширенными зрачками и, похоже, ничего не видел. И все время неразборчиво бормотал себе под нос, что это целиком его вина, что это он повсюду приводит с собой этих тварей, что в конце концов они его убьют и противостоять этому невозможно. Норма Джин хотела отвести Касса в ванную, ополоснуть ему лицо холодной водой, но Эдди Дж. отсоветовал. Сказал, что вода в доме наверняка отключена, а если и есть, то потечет из крана ржавая и теплая, как кровь.

— А тогда он совсем свихнется. Надо быстрее везти его домой.

Норма Джин спросила:

— Ты знал об этом, Эдди? Об этих его «тварях»?

На что Эдди Дж. уклончиво ответил:

— Я просто не был уверен, чьи они, эти самые твари, вот в чем штука. Его или мои.

Они возвращались домой, в город. Помрачневший Эдди Дж. сидел за рулем лимонно-зеленого «кэдди». Норма Джин, испуганная и дрожащая, примостилась рядом и прижимала обе ладони к животу, чтобы хоть как-то успокоить Ребенка. А Касс с разорванным воротом рубашки, чтобы легче было дышать, лежал, постанывая и беспокойно ворочаясь, на заднем сиденье. Норма Джин прошептала на ухо Эдди Дж.:

— О Господи!.. Думаю, мы должны отвезти его к врачу. Это ведь белая горячка, верно? Кажется, здесь неподалеку есть больница, «Ливанские кедры». И там отделение «скорой».