Последний тамплиер

— Перестань, Тесс, — возмутился Рейли. — У тебя получается, что все это было просто циничной пропагандистской компанией. Ты в самом деле веришь, что учение, основанное на обмане, могло набрать такую силу и продержаться так долго? Из всех проповедников и мудрецов, бродивших тогда по земле, Он один сумел заставить людей рисковать жизнью ради Его учения. Он потряс людей, как никто другой, и они писали и рассказывали о том, что видели.

— О том я и говорю, — вмешался Венс, — что не существует ни единого отчета из первых рук. Ни одного определенного доказательства.

— Как и опровержения, — отбивался Рейли, — или вы не желаете рассматривать обе части уравнения?

— Ну, судя по тому, как легко удалось запугать Ватикан открытием тамплиеров, — фыркнул Венс, — позицию Церкви угадать не трудно. Если бы только мы могли закончить начатое тамплиерами, — теперь он обращался к Тесс, устремив на нее пылающий взгляд, — это стало бы последним шагом по пути, начатому в эпоху Просвещения. Не так уж давно люди верили, что Земля — центр Вселенной, и Солнце вращается вокруг нас. Когда Галилей доказал, что все происходит наоборот, Церковь едва не сожгла его на костре. То же было с Дарвином. Подумай об этом. Чьи слова сегодня «истина, как в Писании»?

Рейли притих, осмысливая услышанное. Мучительно и упорно сопротивляясь, он все же должен был признать, что все сказанное представляется не просто возможным, но и правдоподобным. Как-никак, на планете существует несколько основных религий, и каждая утверждает, что ее истина — единственная. Не могут же все они быть правы! Он виновато подумал, что всегда с легкостью относил чужие религии к массовым заблуждениям… Почему же та, которую исповедует он сам, должна быть исключением?

— Один за другим, — объявил Венс, не сводя с Тесс взгляда, — рушились эти вымыслы, эти фальшивки, изобретенные основателями Церкви. Осталось повергнуть всего одну.

ГЛАВА 69

Рейли одиноко примостился на остром выступе скалы. Отсюда хорошо видна была полянка, где стояла машина. Он смотрел, как на быстро темнеющем небе проступают бесчисленные звезды и огромная яркая луна, какой ему еще не случалось видеть. Такое зрелище могло разбередить душу даже самому равнодушному зрителю, но Рейли сейчас был не в настроении восхищаться.

В ушах у него все еще звучали слова Венса. Сверхъестественные явления, составлявшие ядро его религии, всегда плохо укладывались в его рациональном, склонном все подвергать сомнению мозгу, но прежде у него не возникало потребности рассматривать их со столь критических позиций. Неудобные и, как он неохотно признавал, убедительные аргументы Венса выпустили джинна из бутылки, закрыть которую оказалось нелегко.

Грузовик теперь был почти невидим, как и темная фигура Венса, сидевшего рядом с ним. Рейли без устали перебирал его доводы в надежде найти слабое место — и не находил. Но подсознательно Рейли был убежден в своей правоте. И пожалуй, это было гораздо важнее.

Хруст гальки под ногами вернул его к действительности. Тесс взобралась на гребень и встала рядом.

— Привет, — проговорила она.

Сияние жизни, очаровывавшее его, теперь погасло в ней, сменившись выражением тревоги.

Рейли слабо кивнул:

— Привет.

Она постояла над обрывом, впитывая в себя окружавшую их тишину, потом присела на соседний камень.

— Слушай, мне очень жаль. Я знаю, что это довольно болезненная тема для дискуссии.

Рейли пожал плечами:

— Скорее, разочаровывающая.

Она непонимающе взглянула на него.

— Я хочу сказать, разговор на самом деле получается не о том, — пояснил он. — Заговариваешь о чем-то уникальном, совсем особенном, а сводится все к самому грубому примитиву.

— Ты предпочел бы не замечать доказательств?

— Нет, просто рассматривая их в таком свете, со всеми подробностями, перестаешь видеть целое. Понимаешь, дело не в научных доказательствах. Они тут ни при чем. Речь идет не о фактах, обоснованиях и анализе. Это просто чувствуешь. Это в душе, в образе жизни, в связи… — он широко взмахнул рукой, — со всем этим.

С минуту он пристально смотрел на нее, потом спросил:

— Разве ты ни во что не веришь?

— Моя вера не имеет значения.

— Для меня имеет, — настаивал он. — Серьезно. Я хочу знать. Неужели ты ничему этому не веришь?

Она отвела взгляд, взглянула на Венса, уже скрытого непроницаемой темнотой. Ей казалось, она чувствует на себе его взгляд.

— Наверное, проще всего сказать, что я здесь в одном лагере с Джефферсоном.

— С Джефферсоном?

Тесс кивнула.

— Томасу Джефферсону тоже трудно было поверить в библейские сказания. Сам он считал этическую систему Иисуса самой совершенной из известных ему, но при этом был убежден, что, желая сделать Его учение более привлекательным для язычников, ученики исказили Его слова и историю. Поэтому он решил тщательно рассмотреть Библию и выбросить из нее то, что представлялось невероятным, чтобы откопать подлинные слова Иисуса, как он выразился, в «мусорной куче, засыпавшей их». Герой написанной им книги «Жизнь и учение Иисуса из Назарета» не имел ничего общего с божественным Иисусом Нового Завета. В Библии Джефферсона не было ни непорочного зачатия, ни чудес, ни воскресения. Только человек.

Она заглянула в глаза Рейли, ища понимания.

— Пойми меня правильно, Шон. Я верю, что Иисус был великий человек, один из величайших из всех, что он вдохновил людей множеством великих изречений. Его картина мира, где каждый доверяет и помогает другому, не думая о себе, изумительна. Она породила много добра… и порождает до сих пор. Даже Ганди, вовсе не христианин, говорил, что действует в духе Иисуса Христа. Я хочу сказать: бесспорно, Иисус был исключительным человеком, но ведь то же можно сказать о Сократе и Конфуции. И я согласна с тобой в том, что Его проповедь любви и мира должна стать основой человеческих отношений, если бы это было возможно. Но был ли Он Богом? Наверно, можно сказать, что Он обладал божественным прозрением или пророческим вдохновением, но я определенно не из тех, кто покупается на утверждения властолюбивых мерзавцев, что они — представители Бога на земле. И вполне уверена, что Иисус, совершая свою революцию, не стремился к тому, во что она выродилась сегодня, и не могу представить, чтобы Он мечтал превратить свое учение в догму, подавляющую во славу Его все прочие веры. Я хочу сказать, Он ведь боролся за свободу против тирании. Разве ты не видишь в этом злой иронии?

— Мир велик, — отозвался Рейли. — Современная Церковь такова, какой много веков делали ее люди. Она представляет собой организацию, потому что только в таком виде способна действовать. А всякой организации необходима властная структура — как без нее сохранять и распространять идеи?

— Но посмотри, до чего дошло, — возражала Тесс. — Ты никогда не смотрел этих телевизионных евангелистов? Это же смешно. Прямо шоу из Вегаса, программа шутовского промывания мозгов. Они гарантируют тебе место в раю в обмен на чек. Разве не печально? Все меньше народу посещает церковь, люди обращаются к самым разным альтернативам, от йоги до каббалы и разных книг и групп «Нового века», ищут в них духовной поддержки и вдохновения, и все потому, что современная Церковь так оторвалась от жизни, настолько перестала понимать, что нужно людям…

— Конечно, это так, — перебил, вставая, Рейли, — но это потому, что мы движемся слишком быстро. Церковь была вполне актуальна почти две тысячи лет. Все изменилось только в последние десятилетия, когда мы набрали захватывающую дух скорость, а Церковь за нами не поспевает, и в этом ее самая большая проблема. Но это не значит, что нужно все бросить и обратиться… К чему?

Тесс подняла к нему лицо.

— Я не знаю. Но, может быть, хватит подкупать нас обещанием рая и запугивать адом и погибелью души, чтобы заставить вести себя достойно. Может быть, общество станет здоровее, если люди вместо этого поверят в себя.