Страница 53 из 77
— Жестковато… Опять меня боишься, да? Я же сказал — не надо Радика бояться, он женщинам плохо не делал, только хорошо делал, очень хорошо. Если женщине плохо было, больно было, неприятно — сама виновата. Зачем себе больно делала?
— Что все это значит? Пожалуйста, уходи в другую комнату, я… я устала и хочу отдохнуть.
— Я тоже устал, все устали, понимаешь. И Петр Яковлевич устал, очень много работал, теперь опять поехал работать. Ему надо, у него дела плохо идут. А мы можем отдохнуть.
— Как это? — не поняла Наташа.
— Так, — снова ухмыльнулся Радик. — Ты ляжешь в постель, я тоже, и будем отдыхать. Потом я встану и уйду, а ты останешься. Но если понравится, можешь уйти со мной. Навсегда. Зачем тебе этот Петр Яковлевич? Разве он может оценить такую женщину?
Наташа почувствовала, как задрожали коленки. Чего-чего, а такого она не ожидала. Вот это гость! Так прямо и говорит, что она должна лечь с ним в постель!
— Тебе не стыдно такое говорить?
— Нет. Почему я должен стыдиться? Хочу красивую женщину, почему не могу хотеть? Я что, не мужчина, да?
— Но эта женщина замужем! И не желает даже смотреть на тебя!
— Желает, не желает, — пожал плечами Радик. — Меня это не интересует. Ну, давай! Времени у нас мало.
Он шагнул к ней, схватил за кофту. Наташа дернулась в сторону изо всех сил — пуговицы так и брызнули на пол. Но Радик облапил ее, стиснул с такой силой, что дышать стало трудно. Потом рванул с нее кофту, разодрал белую футболку, сорвал лифчик и остановился, жадно глядя на ее белые груди.
— Хорошо… — бормотал он, наклоняясь и пытаясь поймать своими губами ее губы. — Хорошо… такая женщина…
От его смрадного дыхания у Наташи закружилась голова. Она неистово колотила его кулачками, била ногами, крича:
— Скотина!… Подлая тварь! Отпусти меня, подлец! Отпусти… я не хочу, не хочу…
— А я хочу… заткнись, будешь дергаться, прибью!
Он яростно мял ее груди, хрипел и сопел, пытаясь другой рукой сорвать джинсы. Но Наташа столь же яростно извивалась, пытаясь вырваться из его лап. Наконец ему надоела эта возня. Он сильно ударил ее ладонью по щеке. Наташа отлетела в сторону, свалилась на кровать, машинально прикрывая ладонями груди.
— Не дергайся, — прохрипел Радик, возвышаясь над ней, словно фургон с протухшей рыбой. — А то хуже будет. Сделаю так, что на мужчину потом смотреть не станешь!
Он стал медленно расстегивать пояс своих брюк, не сводя с Наташи мутного взгляда. Какое-то безразличие на мгновенье овладело Наташей, полная обреченность. Сейчас он снимет брюки и навалится на нее — никто не защитит, ничто не спасет… Кроме нее самой. Недавно ведь смотрела по видео фильм о маньяке… Как его обманула главная героиня? Да очень просто… Только нужно успокоиться, успокоиться, а потом попробовать.
Наташа закрыла лицо ладонями, чтобы не видел ее глаза, чтобы не смог догадаться. Внешне это казалось вполне естественным проявлением ужаса.
— Я не хочу, чтобы меня насиловали. Пожалуйста, не надо так грубо.
— И что ты предлагаешь? — Радик расстегнул ширинку, но снимать брюки не спешил. — Я тоже не люблю так. Это, понимаешь, надо с нежностью, чтобы приятно было. — Он щелкнул пальцами.
«Свинья грязная», — подумала Наташа.
— Я ничего не могу поделать, ты сильнее. Я согласна… и только не надо меня бить, я не хочу… не хочу, чтобы синяки были, чтобы муж узнал…
— Ты согласна? — Радик внимательно посмотрел на Наташу. — Тогда раздевайся. Ну? Раздевайся, быстро!
— Я… я не могу, я стесняюсь тебя.
— А я люблю смотреть, как женщина раздевается. Давай, снимай свои шмотки!
— Пожалуйста, отвернись, — попросила Наташа. — Мне… очень трудно настроиться. Потом, потом ты сможешь смотреть, сколько захочешь, а сейчас… прошу тебя… отвернись.
— А ты меня стукнешь чем-то по башке?
— Чем? Это же спальня. Сам посмотри… Пожалуйста, прошу тебя…
— Но ты будешь со мной ласковой, как котенок. Да?
— Да… я постараюсь.
Радик покачал головой и нехотя отвернулся. Наташа встала с кровати, подошла к трюмо, ногой осторожно выдвинула нижний ящик, одновременно с резким звуком расстегнув «молнию» на джинсах. Потом быстро нагнулась и взяла из ящика маленький серебристый пистолет. Тот самый, при помощи которого Нигилист убедил ее впервые сесть в его «мерседес». Вскоре после свадьбы она уговорила Нигилиста подарить ей эту замечательную вещичку. И частенько брала пистолет с собой, выходя на прогулку, — на случай, если придется столкнуться с кем-то вроде Валета, теперь она знала, на что способны такие люди. А когда была дома, пистолет лежал в нижнем ящике трюмо. Нигилист объяснил, как им пользоваться, и даже обещал принести разрешение на оружие. Но то ли забыл, то ли не смог — пока разрешения не было.
— Можешь повернуться, уже все. — Наташа подняла пистолет на уровень живота Радика.
— Как долго я ждал этого момента, какая женщина… — гнусным, похотливым голосом пропел Радик, поворачиваясь.
Ухмылка медленно сползла с его толстых, слюнявых губ. Он выпучил глаза, налитые кровью.
— Ты что? Ты… стерва, сука, решила попугать меня? Думаешь, я от зажигалки стану убегать? Да я т-тебе сейчас ноги выдерну, понимаешь! Ах ты!..
— Стоять! — не своим голосом крикнула Наташа. Всю ярость, все оставшиеся силы вложила она в этот нечеловеческий хриплый вопль.
Радик дернулся, будто в невидимую стенку лбом ткнулся. Потом поднял руку, шагнул к ней.
— Отдай игрушку, детка, и забудем о твоей глупости…
Наташа щелкнула предохранителем и, подняв дуло повыше, нажала на спусковой крючок, зажмурив глаза. Грохнул выстрел. Радик шарахнулся назад. Открыв глаза, Наташа увидела, как он, зацепившись за край кровати, падает на пол.
«Неужели попала?»
— Встать! — крикнула она и тут же подумала, что выстрелы могут услышать соседи и позвонить в милицию…
Но сперва нужно было убедиться, попала она в Радика или нет. А вдруг убила? Радик медленно поднимался. Наташа вздохнула с облегчением: слава Богу, не попала! Радик смотрел на нее исподлобья. Но уже не злобой, а страхом были полны его глаза.
— Слушай, убери пушку, а? — просипел он чужим голосом. Как будто на середине песни Розенбаума сменил Малинин. — Я не притронусь к тебе, клянусь.
— На колени!
— Зачем? Слушай, что раскомандовалась? То встань, то — на колени, туда-сюда, туда-сюда… Давай, я сразу пойду.
— На колени, — повторила Наташа, плотнее обхватывая пальцем спусковой крючок. — Ты подлец, негодяй, изверг! Одно лишнее движение, и я стреляю. Между прочим, разрешение на оружие у меня есть. А доказательства твоей вины и дураку понятны. Ну?!
Радик нехотя опустился на колени, руки сам положил за голову.
— Хорошо, я виноват. Прости. Не надо стрелять, слушай. Ну зачем? Давай по-хорошему, да? У меня деньги есть, много…
Наташа осторожно, не спуская глаз с Радика попятилась к тумбочке, на которой стояли телевизор и магнитофон. Дрожащими пальцами вставила кассету, включила магнитофон на запись.
— Расскажи, что ты хотел сделать.
— Зачем, ну? Не надо ничего рассказывать…
— Расскажи! — взвизгнула она. — Или я убью тебя, гадину такую! Одним негодяем станет меньше! Ну?! Говори!
Сумасшедшие, ненавидящие глаза Наташи, ее растрепанные волосы, разорванная одежда, царапины на лице еще больше испугали Радика. Он, запинаясь, рассказал о том, что набросился на нее, хотел изнасиловать. Все рассказал. Потом, скрипя зубами, поклялся жизнью и здоровьем своей матери и своих детей, что до конца жизни не будет мстить Наташе, не причинит ей зла и никому не расскажет о том, что случилось.
— А теперь — пошел вон!
— Кассета? — хмуро спросил Радик, поднимаясь с колен.
— О ней узнают, если ты нарушишь свою клятву. Я тоже кое-что понимаю, на юге выросла. Пошел вон!
— Я куплю ее. Сколько хочешь?
— Пошел вон! — в третий раз крикнула Наташа. — Вон, вон! И никогда больше не приходи сюда. Никогда! Подонок!
Когда Радик ушел, Наташа заперла дверь и минут пять стояла, прислонившись к ней спиной — не было сил и шагу сделать. Потом она все-таки оторвалась от двери, шатаясь, прошла в комнату, открыла настежь окно, положила пистолет в ящик трюмо. Подумала, что надо бы сходить в ванную, и без чувств рухнула на кровать.