Гонимые

Он хотел было иначе построить воинов. Но увидел, что нетерпеливый Аучу-багатур направился к нему, резко поднял и опустил руку. Строй дрогнул, покатился по равнине, ссекая сотнями копыт жесткую траву.

Аучу-багатур с руганью повернул коня и помчался догонять своих тайчиутов.

Кобылица Халиун под Джамухой замотала головой, прося повода. Он удержал ее на месте.

Как и ожидал, строй, все более сжимаемый горами и рекой, сломался, превратился в ревущую, визжащую толпу. А уруды и мангуты оттянулись назад, неспешной рысью пошли в хвосте, потом, когда тайчиуты и его джаджираты сошлись с воинами Тэмуджина, они и вовсе остановили коней.

Джамуха помчался к ним.

– Что случилось?

– Там плюнуть некуда. Подождем, станет толпа пореже, тогда, может быть, пойдем. – Широкоскулый Хулдар дружелюбно улыбался.

– Уругша! Вперед! – крикнул Джамуха.

– Три кречета не кидаются на одного селезня. Я такого не видел. Может быть, ты видел, анда Джарчи?

– Не приходилось, Хулдар.

Джамуха вспыхнул, потянулся к мечу. Жилистая рука Джарчи перехватила его запястье.

– Э-э, с нами так не шутят. Мы этого не любим.

– Нам захотелось стать вольными нойонами! – засмеялся Хулдар.

Джамуха бешено рванул поводья, бросился к своим воинам. Гул битвы катился над урочищем. Яростно отбиваясь, воины Тэмуджина откатывались к ущелью. Вдруг все разом повернули коней, исчезли в черном каменном зеве.

Их бросились преследовать. Но из ущелья густо полетели стрелы. Тайчиуты и его джаджираты, потеряв много убитых, отхлынули назад.

– Куда?! – закричал Аучу-багатур.

Размахивая мечом, он поскакал к ущелью. Конь под ним упал.

Аучу-багатур перевернулся через голову, вскочил, отплевываясь, побежал назад. Ему подали другого коня. Аучу-багатур сел в седло, погрозил кулаком ущелью:

– У-у, проклятый рыжий демон зла! Я тебе покажу!

Наступило замешательство. Джамуха видел: одна сотня хороших стрелков может уложить у входа в ущелье целый тумен воинов. Послал за Хулдаром и Джарчи.

– Вы отдыхали за чужими спинами. Пришел ваш черед. Прорывайтесь в ущелье.

Хулдар посмотрел на мрачные скалы с острыми выступами, на трупы воинов перед ущельем, покачал головой:

– Будь я горным козлом – прошел бы верхом, будь серой мышкой проскользнул бы низом. Но я не мышь, не козел. Верно, анда Джарчи?

– Верно, Хулдар. Кто хочет крови убийцы, тот не пожалеет и своей.

Спокойно-усмешливый говорок нойонов бесил Джамуху. Им ничего не нужно, они не хотят ни о чем думать, не желают сражаться.

– Вы пойдете вперед!

– Аучу-багатур, разве не ты над нами главный? – спросил Хулдар.

– Как не я?

– А Джамуха думает, что он тут над всеми главный. И над тобой тоже.

– Ты зря так думаешь, Джамуха. И зря много кричишь.

– Я буду молчать. Посмотрим, как вы возьмете Тэмуджина.

– Возьмем. Из ущелья выхода нет. Он как лиса в норе. Выкурим.

Управимся без тебя!

Теперь Джамуха знал, что делает не так. Убирая Тэмуджина, он помогает возвыситься Таргутай-Кирилтуху. Анда еще не связан, способен сражаться, а самонадеянный Аучу-багатур уже не хочет делить славу победителя, уже отталкивает в сторону.

Воины сгоняли в кучу пленных. Спешенные воины Тэмуджина понуро шагали мимо. Джамуха многих знал в лицо. Встречаясь с ним взглядом, они отворачивались, злобные, непримиримые. Среди пленных оказался и нойон племени чонос Улук-багатур. Он был ранен в руку, прижимал ее к залитой кровью груди, спотыкался, за ним, стянутые одной веревкой, шли все семь сыновей.

Джамуха фыркнул:

– Попался, старый дурак! Защитил тебя Тэмуджин?

Тихо, почти не разжимая бескровных губ, Улук-багатур сказал:

– Я слепну от старости, а ты – от глупости. Спроси себя – куда идешь?

Что несешь людям?

– А ты знал, куда идешь?

– В моем ли возрасте начинать дело, не подумав?

Аучу-багатур свесился с седла, заорал в лицо старику:

– Облезлая скотина, ты удрал помогать врагу! Тебе и твоим сыновьям Таргутай-Кирилтух убавит резвости, подрезав подколенные жилы!

– Анда Джарчи, я что-то не слышал, чтобы родовитому нойону, убеленному сединой, говорили так.

– И я слышу впервые…

Говорок Хулдара и Джарчи за спиной, злобные взгляды воинов Тэмуджина, неуступчивая верность старого Улук-багатура анде, суетное желание славы Аучу-багатура – все это отложилось в душе Джамухи тяжелой ненавистью. Он подозвал Куруха и Мубараха.

– Этот старый человек слишком предан анде. Пусть доставит последнюю радость своему господину – умрет на его глазах. Тащите вон туда и снимите голову.

– Он под рукой Таргутай-Кирилтуха, – сердито сказал Аучу-багатур. Не тебе казнить-миловать.

Джамуха взглядом подстегнул нукеров. Они волокли старика ближе к ущелью. Из-за скал посыпались стрелы, но расстояние было великовато, и они падали, не долетая. Нукеры донага раздели Улук-багатура, поставили на колени. На худой старческой спине гребнем выступала хребтина. Мубарах взмахнул мечом. Седая голова с глухим стуком упала на землю! Из груди сыновей вырвался вопль.

– Этих живьем сварите в котлах! – Джамуха вздыбил коня. – Так будет со всеми, презревшими заветы дедов!

Его гнев напугал даже Аучу-багатура.

Ночью Хулдар и Джарчи подняли своих воинов, смяли дозоры и ушли в степь. Джамуха к этому времени успокоился, все обдумал. Тэмуджин должен остаться в живых. Бесславный конец Улук-багатура и его сыновей оттолкнет от анды нойонов и нукеров. Для них он перестанет быть спасителем и благодетелем. Но для Таргутай-Кирилтуха будет занозой в пятке.

Бегство урудов и мангутов было Джамухе на руку. Аучу-багатуру сказал насмешливо:

– Ты хотел управиться без меня – управляйся! Я ухожу в свои курени.

– Не делай этого, Джамуха-сэчен!

– Ага, и для тебя я стал мудрым! Тогда послушай моего совета. Не сиди у этой норы. Хулдар и Джарчи могут возвратиться. Но не для того, чтобы помочь тебе.

Повернулся к нему спиной, велел воинам седлать коней.

Следом ушел от ущелья Дзеренов и Аучу-багатур.

Глава 8

Люди Тэмуджина готовились к пиру. Пылали огни. На телегах подвозили бурдюки с кумысом и деревянные кадки с вином. Нукеры резали баранов.

Баурчи варили и жарили мясо. Благодушно жмурясь, Тэмуджин ходил по стану.

Все еще не верилось, что так счастливо избежал, казалось бы, неминуемого разгрома и гибели.

День был солнечен, звонок; теплый желтый свет ранней осени вызолачивал невесомые нити паутины; в чистом воздухе прохладной синью высились горы. Зеленый лес, сбегая с крутых отрогов, становился реже, прозрачнее, тут, у берега реки, сосны стояли далеко друг от друга, сквозь ветви просвечивала литая бронза стволов.

От реки подъехал Хасар. С мокрого брюха его лошади капала вода. Став спиной к Тэмуджину, он начал расстегивать седельные подпруги. Медлил, явно выжидая, когда Тэмуджин уйдет. О строптивый брат мой!..

– Ты где был?

– На водопое.

– А-а… Хасар, ты в последнее время много трудился и храбро сражался. Спасибо!

Широкие плечи брата чуть дрогнули – не привык выслушивать похвалы Хасар.

– До будущего лета нас никто не тронет. И вот что я подумал, Хасар.

Тебе пора обзавестись своей юртой. А?

Брат повернулся к нему. В ястребиных глазах недоверие.

– Не хочешь?

– Почему же…

– Бери нукеров, сколько пожелаешь, и поезжай искать невесту. Будет лишь одна просьба: зря драк не затевай.

– Я поеду завтра же!

– Как хочешь, Хасар…

Один по одному стали подъезжать нойоны-родичи со своими женами и нукерами. Вместе с Борте и матерью Тэмуджин, пренебрегая ханским достоинством, встречал каждого перед станом.

– Сегодня у нас большой семейный пир. Я, младший из вас, ваш слуга…

Он был радушен, приветлив, никого не обходил добрым словом, много шутил, легко отзывался на шутку. Но нойоны держались скованно. Расправа Джамухи с Улук-багатуром и его сыновьями повергла их в уныние и печаль.