Сваты

— Что хорошего? — Дори закрыла дверь шкафа. Денни сменил положение в пространстве, сел на диван и уставился на нее:

— Сама школа. — Он поднял голову и послал ей растерянный взгляд. — Ты больна?

Правда бывает разной. У нее болело сердце, в котором больше не осталось иллюзий, но зато оно было наполнено сомнениями. Она никогда больше не хотела видеть Гевина Паркера, но все же умирала от желания услышать хотя бы слово от него. Что угодно. Ее ободрила бы рождественская открытка, визитка, оставленная на пороге, «письмо счастья». Да что угодно!

— Мне немного нездоровится.

— Хочешь, чтобы я сам сделал ужин?

— Да.

Ее готовность позволить Денни делать на кухне что угодно говорила о том, как жалко она себя чувствовала. Сан-Франциско, последний раз, когда…

— Ты хочешь, чтобы я готовил сам? — Денни вновь кинул на нее озадаченный взгляд.

— В морозилке должен быть набор для микроволновки. Можешь взять его.

— А ты?

— Я не голодна. — Дори помедлила немного, а затем направилась в свою комнату.

В этом мире не найдется достаточно шоколада, чтобы помочь ей прожить еще неделю без Гевина.

— Не голодна? Ты, должно быть, действительно нездорова.

Аппетит Дори всегда был хорошим, и Денни прекрасно знал это.

— Должно быть, — мягко ответила она и прошла в ванную.

Неожиданно ей в голову пришла мысль добавить несколько капель масла в воду для ванны. Пока набиралась вода, она заглянула в комнату, чтобы взять пижаму, выцветший голубой халат с поясом и толстые носки. Как раз когда она скользнула в ароматную массу пузырей, Денни беспокойно постучал в дверь.

— Уходи, — раздраженно пробормотала она.

— Но, мам… — помедлил ее сын.

— Денни, пожалуйста! — закричала она. — Я плохо себя чувствую. Дай мне полежать пару минут, а потом закидывай вопросами.

Она слышала, как он шаркает ногами у двери.

— Послушай, милый, если в банке осталось печенье — оно твое, только не терзай меня тридцать минут. Понял?

Дори знала, что будет чувствовать себя виноватой, но была готова нарушить правила в этот раз, если это принесет мир и покой.

— Ты уверена, мам?

— Денни, я хочу принять горячую ванну, чтобы мне не мешали. Это понятно?

— Хорошо, мам. — Он вновь помедлил.

Дори лежала в ванне до тех пор, пока не исчезли пузырьки и горячая вода не стала едва теплой. «Эта вялость была нелепой», — решила она, слегка подталкивая затычку большим пальцем. Кончики ее волос были мокрыми, после того, как она расчесала волосы, они безвольно повисли возле лица. Халат следовало бы выкинуть уже давно, но сейчас он отлично соответствовал ее настроению. Носки доставали до колен, и она засунула ноги и тапочки в форме кроликов, которые подарил ей Денни два года назад. У тапочек были длинные болтающиеся уши, которые волочились по полу, и розовые мягкие хвостики, которые щекотали ей щиколотки. Это была самая абсурдная вещь из всего, что у нее имелось.

— Привет, мам… — Денни нахмурился, когда она зашла в гостиную, беспокойство исказило его лицо. — Ты выглядишь ужасно.

Дори не сомневалась в этом, особенно учитывая повисшие волосы, старый халат и тапочки-кролики.

— Мистер Паркер никогда не видел тебя такой ужасной.

— И не увидит, так что не беспокойся.

— Но, мам, — громко запротестовал Денни, — он будет здесь с минуты на минуту.

Глава 8

Только на мгновение Дори поддалась панике.

— Он не приедет.

Она ждала всю неделю, когда позвонит Гевин, но ничего не случилось. Сейчас он вот-вот появится на ее пороге, но она не хотела его видеть, не могла встретиться с ним. Только не сейчас, когда она выглядит как пугало и ее обуревают противоречивые чувства. В душе она умоляла сына, чтобы он сказал, что на самом деле Гевин не приедет.

— Я уверена, что мистер Паркер позвонил бы сначала.

Ему лучше бы сделать это!

— Он и звонил, мам. — Лицо Денни приобрело невинное выражение.

— Когда? — закричала Дори, ее голос дрожал.

— Пока ты принимала ванну. Я сказал ему, что у тебя был плохой день и ты хочешь полежать в ванне.

— Почему ты не позвал меня? — воскликнула она, на этот раз с осуждением.

Раздался дверной звонок, Дори развернулась и с ужасом посмотрела на дверь. Она схватила сына за плечи, у нее появилось абсурдное желание спрятаться за ним.

— Избавься от него, Денни. Понял?

— Но, мам…

— Мне все равно, что тебе придется сказать ему. — Она, должно быть, сошла с ума, раз говорит такое сыну!

От двери продолжали раздаваться короткие, нетерпеливые звонки. До того, как сын или мать смогли сделать хотя бы шаг, дверь открылась, и в дом вошел Гевин.

— И почему у вас открыта дверь? — Он нахмурился, заметив виноватый вид Денни. — Разве ты не знаешь, как это опасно? Кто угодно может…

Его слова превратились в шепот, когда он уставился на Дори.

— Кто-нибудь позвонил врачу? Ты выглядишь ужасно.

— Все говорят мне это, — резко сказала она, сжимая кулаки.

Всю неделю она умирала от желания услышать хотя бы слово от него, столкнуться с его взглядом — да что угодно! А сейчас он был здесь, и Дори всеми фибрами души желала выкинуть его из дома. Развернувшись, она пошла на кухню.

— Уходи.

Гевин последовал за ней и остановился, приняв такую позу, будто ожидал, что его ждет противостояние.

— Мне надо поговорить с тобой.

Дори открыла холодильник и положила на стол упаковку яиц, полностью игнорируя гостя. Она не была голодна, но приготовление ужина поможет ей отвлечь внимание и сконцентрироваться.

— Ты слышала меня? — потребовал ответа Гевин.

— Да, но надеюсь, что, если буду игнорировать тебя, ты уйдешь.

В ту же минуту в кухню зашел Денни, выдвинул стул и сел на него. Его напряженный взгляд перебегал от Гевина к Дори, а они оба смотрели на него предостерегающе.

— Вам нужно побыть наедине? Так?

— Верно, — ответил Гевин.

— До того, как уйти, мистер Паркер, я хотел сказать вам: мама обычно не выглядит…так плохо.

— Я понимаю это.

— Ну, я беспокоился, потому что…

— Денни, пожалуйста, — прошипела Дори. — Ты приносишь больше вреда, нежели пользы.

Его стул скрипнул по полу, когда он отодвинулся от стола.

— Не волнуйся, я понимаю, — ответил он.

Дори внезапно задалась вопросом, как ее сын может понимать хоть что-то, когда она сама не имела ни малейшего представления о происходящем. К тому же она подозревала, Гевин и сам ничего не знал. Она взяла небольшую миску из шкафа и разбила несколько яиц об ее край.

— Как прошла неделя? — спросил Гевин.

Дори закрыла глаза и мысленно досчитала до пяти.

— Просто прекрасно.

— Моя тоже.

— Вот и отлично. — Она не смогла скрыть сарказм в голосе.

— Думаю, ты размышляешь, почему я не звонил, — сказал Гевин.

Дори уже знала, но хотела услышать от него.

— Это приходило мне на ум раз или два, — легкомысленно ответила она, перемешивая яйца с такой силой, что казалось, болтушка вот-вот выплеснется из миски.

— Дори, господи, может, ты повернешься и посмотришь на меня?

— Нет!

Влажный локон упал на ее щеку, и она откинула его в сторону.

— Пожалуйста. — Его голос был настолько мягким и нежным, что Дори почувствовала, как ее сопротивление тает.

Склонив голову, она недовольно поморщилась, представив саму себя с мокрыми, безжизненными волосами, в старом халате и глупых тапочках. Дори повернулась к нему, а ее пальцы надавили на столешницу, когда она облокотилась на нее в поисках поддержки.

Гевин встал прямо перед ней и положил руки ей на плечи. И внезапно в голову Дори пришла абсурдная мысль, что его обувь была прекрасно начищена. А хуже то, что она была, скорее всего, из кожи — итальянские, дорогие и просто идеальные туфли. Пальцем он поднял ее подбородок, но ее глаза отказывались встречаться с его глазами.

— Я скучал по тебе всю эту неделю, — прошептал Гевин.