Страница 10 из 13
— Я так счастлива, что у меня есть такая сестра! — проговорила Грейси. — Жаль, что ты уезжаешь учиться, лучше бы ты осталась…
— Мне тоже ужасно жаль уезжать. Как подумаю, что мы с тобой расстанемся… Но я же буду приезжать домой на Рождество, на День благодарения… И ты тоже сможешь приехать меня навестить.
— Это уже будет не то! — вздохнула Грейси, всхлипнув при этом. Виктория не могла ей возразить — она знала, что сестра права.
Когда Виктория укладывала вещи в дорогу, вся семья словно погрузилась в траур. Накануне ее отъезда отец повез их всех ужинать в ресторан отеля «Беверли‑Хиллз», и они чудесно провели время. В тот вечер обошлось без насмешек. А назавтра они отправились в аэропорт, но стоило им выйти из машины, как Грейси разрыдалась и вцепилась в сестру.
Отец зарегистрировал ее на рейс, сдал багаж, а сестры так и стояли у входа в аэропорт и обливались слезами, да и Кристина тоже была близка к тому, чтобы расплакаться.
— Жаль, что ты уезжаешь, — тихо сказала она. Будь у нее еще один шанс, она бы попробовала начать все сначала. Кристина чувствовала, что теряет старшую дочь безвозвратно. Раньше она не думала о том, что отъезд дочери так ее огорчит, расставание в каком‑то смысле застигло ее врасплох.
— Я скоро приеду, — отвечала Виктория сквозь слезы, обнимая мать, а потом опять бросилась к сестренке. — Я сегодня же вам позвоню, — пообещала она, — как только до общежития доберусь.
Грейси кивнула, не в силах сдержать слезы, и даже у Джима в момент прощания глаза были на мокром месте.
— Береги себя! — сказал он. — Если что понадобится — сразу звони! А если тебе там не понравится, ты всегда можешь перевестись в местный университет. — Он надеялся, что этим и кончится. Решение дочери уехать учиться в другой штат Джим воспринял как предательство по отношению к себе. Ему было бы спокойнее, если бы дочь осталась в Лос‑Анджелесе, на худой конец — где‑то неподалеку, но в планы Виктории это никак не входило.
Еще раз расцеловав всех на прощание, Виктория прошла досмотр и продолжала махать им рукой, пока могла их видеть. Только тогда родные побрели к машине. Последней, кого видела Виктория, была Грейси, бредущая вместе с родителями к выходу из терминала. Как же они все похожи — темноволосые, красивые, стройные… Мама держала дочь за руку, и Виктория видела, что Грейси все еще утирает слезы.
Она уже села в самолет на Чикаго, а слезы все еще стояли у нее в глазах. Лайнер начал набирать высоту, и Виктория смотрела в иллюминатор на город, с которым прощалась, скорее всего, навсегда, чтобы найти свое место во взрослой жизни. Она еще не знала, где оно будет, это место, но в одном не сомневалась: не здесь и не с этими людьми.
* * *
Учеба в колледже протекала так, как и представляла себе Виктория. Она была довольна своим выбором. Это был большой университет с разнообразными учебными программами, Виктория понимала, что курсы, которые она себе выберет, станут для нее путевкой в самостоятельную жизнь, особенно если она в них преуспеет. Она поставила себе задачу — овладеть знаниями и умениями, которые позволят ей найти работу и начать самостоятельную жизнь вдали от Лос‑Анджелеса. Она скучала по Грейси, а иногда и по маме с папой, но мысль о том, чтобы жить с ними под одной крышей, даже не приходила ей в голову. Она частенько ездила в Чикаго и всякий раз заново открывала для себя этот город, энергичный и современный. Несмотря на суровые зимние морозы, Чикаго очень нравился Виктории.
На первом курсе она поехала домой на День благодарения и сразу заметила, как вытянулась и похорошела Грейси, хотя куда ей было еще хорошеть! Мама наконец‑то сдалась и позволила дочери сняться в рекламе детской одежды фирмы «Гэп Кидс». В городе можно было видеть рекламные щиты и постеры с этой рекламой, Грейс могла бы светить карьера фотомодели, если бы не воспротивился отец, мечтавший об ином будущем для своей любимицы. И еще Джим поклялся, что ни за что не отпустит дочь учиться в другой город. Он объявил Грейс, что ей придется выбирать для дальнейшей учебы один из калифорнийских университетов или колледжей. Он не позволит ей уехать из Лос‑Анджелеса. По старшей дочери Джим по‑своему тоже скучал. Когда Виктория звонила домой, он терялся в словах и лишь твердил, что надо ей скорее возвращаться домой, после чего отдавал трубку жене, которая принималась расспрашивать дочь о том, чем она занимается и не похудела ли. Этот вопрос больше всего выводил Викторию из себя, поскольку ответ всегда был отрицательным. Но перед тем, как ехать домой, она на две недели села на строжайшую диету.
Кристина сразу заметила, что дочь сбросила несколько фунтов. Виктория рассказала, что регулярно ходит в тренажерный зал, а вот кавалером пока не обзавелась. По правде сказать, она так много занималась, что ей было совсем не до романов. Она сообщила родным, что решила стать школьным учителем, чем вызвала мгновенное неудовольствие отца. Между нею и родителями появился новый камень преткновения, который на время отвлек их от темы ее лишнего веса и отсутствия личной жизни.
— В школе тебе никогда не добиться приличного жалованья. Тебе надо получить диплом по связям с общественностью и устроиться в рекламную или пиар‑компанию. Могу посодействовать! — Отец, конечно, руководствовался лучшими побуждениями, но это никак не соответствовало собственным желаниям Виктории. Она мечтала стать учителем, работать с детьми. Виктория переменила тему, и разговор пошел о суровом климате Среднего Запада. Сошлись на том, что заочно этого себе не представишь, надо испытать на себе. Всю неделю, предшествующую ее поездке домой, температура в Чикаго держалась существенно ниже нуля. А еще ей понравилось ходить на хоккей. Соседка по комнате? Ничего, терпеть можно, а с некоторыми ребятами в общежитии она даже подружилась. Но на сегодня ее главная задача — привыкнуть к колледжу и к самостоятельной жизни вдали от дома. Виктория пожаловалась, что соскучилась по нормальной еде, и в кои‑то веки никто не попрекнул ее тем, что она дважды просила добавку жаркого. А еще она радовалась, что из‑за поездки домой пропустит несколько занятий в спортзале. А уж погода в Лос‑Анджелесе, как никогда прежде, привела ее в восторг.
На Рождество отец подарил ей новый компьютер. Мама — пальто‑пуховик. Грейси же специально к этому дню подобрала их совместные фотографии, начиная с собственного рождения, с тем чтобы Виктория повесила их у себя в комнате в общежитии. Прощаясь с родными после Нового года, Виктория сказала, что вряд ли приедет домой на весенние каникулы. Объяснила тем, что хочет куда‑нибудь поехать с друзьями. На самом деле она собралась слетать в Нью‑Йорк и подыскать себе работу на лето, но родителям этого не сказала. Отец ответил на это, что, если она не прилетит в марте на каникулы, они сами смогут навестить ее чуть позже и съездить в Чикаго на целый уик‑энд. В этот раз расставание с Грейси прошло еще тяжелее. Сестры по‑настоящему тосковали друг без друга, да и отец с матерью без конца повторяли, что соскучились.
Второй семестр первого курса оказался нелегким. Холодная зима Среднего Запада, одиночество, узкий круг общения… Близкие друзья пока так и не появились, да к тому же в конце января она свалилась с тяжелым гриппом. По этой причине Виктория опять прервала свои занятия в спортзале и снова вернулась к фаст‑фуду. К концу второго семестра она вновь набрала ненавистные пятнадцать фунтов и перестала влезать в привезенную из дома одежду. Она чувствовала себя слонихой и имела уже двадцать пять фунтов лишнего веса. Ничего не оставалось, как в очередной раз начать тренировки, и Виктория стала ежедневно ходить в бассейн. Первые десять фунтов ушли довольно быстро, тем более что Виктория сидела на диете и еще пила таблетки, которыми ее снабдили девчонки в общежитии. От этих таблеток ее подташнивало. Зато она снова влезла в свои вещи и даже начала подумывать о посещении группы «Стражей веса», однако всякий раз находились какие‑то отговорки — то слишком много дел, то на улице чересчур холодно, то еще реферат писать… Это была постоянная борьба с собственным весом. Теперь уже и мама на нее не наседала, и отец над ней не смеялся, а она все равно была собой недовольна. Да и было почему — за весь первый курс у нее не было ни одного свидания.