Восьмой ангел

Свой рассказ мадам вела неторопливо. Периодически делая длинные, можно даже сказать театральные паузы.

А с ним кто-нибудь разговаривал? – поинтересовался один из любопытных постояльцев.

Детишек очень любит. С ними всегда перекликается. На взрослых не всегда среагирует. Особенно серчает, ежели кто в горы супротив его слову или чужой воле сбирается. Может само оползень наслать.

Как это само? И вы в это верите?

Был тут у нас жених один, Жаном, кликали. С подругой полаялся, чепуха какая-то, мелочь. А кровь молодая, выхода требует. Он и ринулся из дому, на ходу только лыжи прихватив с собой. Подруга сердешная за ним бежать. Да парень прыткий оказался: пока она его наверху выглядывала он уже на полпути в долину оказался. Тут Эхо проснулось:

«Не ходи, Жан, в горы, не спускайся Жан, в низины», говорит Эхо. А он, дуралей неотесанный, решил, то Ребекка, невеста его, кличет. А невеста-то все сама слышит, да от страху онемела. Да как тут не услыхать, мы сами возле очагов от жути поморщились.

Ну, и чем дело закончилось?

Накрыло его. Лавиной. Голову горячую враз остудило, что бы больше не сносило, никогда. А невеста с тех пор занемогла бессловием.

Это как же?

Да нема стала. Кромя «бэ-мэ» не могёт ничегошеньки воспроизвесть.

Ну и в чем урок?

Да ясно же, перебила непонятливого соседа его спутница. Жгучая брюнетка с каре и сексапильным декольте. – Девушка паренька спровоцировала, ее и наказали.

А зачем? – поинтересовался толстяк справа, неторопливо похрустывающий утиными крылышками.

Мучаться угрызениями совести и не мочь излить свою душу. Кошмар, зверство-то какое! – закончила девица, и в зале наступило тягостное молчание. Каждый обдумывал резюме рассказанной байки.

А может совпадение? – высказался высокий атлетически сложенный паренек.

Да какое там совпадение. – Отмахнулась хозяйка. – Лавина крохотная, три на три, сошла прямо на неугомонного. Да и предупреждение слыхала, почитай, вся деревня.

А взялось Эхо откуда? – вступила в разговор Кристина.

Незнамо-неведомо. Старый люд говорил – приблудное. С востока пришло, али с юга. Может итальянское? Кто его знает. Про себя особо не вещает, токмо с людьми перекликается. Да, еще вроде бы женским голоском.

Постепенно вечерняя дискуссия сошла на нет, и гости, завороженные хозяйскими байками, отправились по номерам, втайне радуясь, что сами они цивилизованные городские жители и испугать их может только экология, да отключение электричества.

Кристина же осталась. Устроившись с ногами в уютном кресле, она зачарованно наблюдала полыхающие языки пламени в простеньком старинном камине. Игра света и тени порождала безумные образы и будила воспоминания.

Когда-то совсем давно, в ее памяти сохранились лишь детские обрывки воспоминаний, Кристина побывала на Земле. Впервые в своей послежизни. Укутанные в шубы избранные малыши-ангелочки были вывезены Его святейшеством в составе невесть какой политической делегации, кажется это было открытие первых зимних Олимпийких игр. 1924 год. Горы. Белоснежные и бесконечно высокие, как тогда казалось Кристине. «А они не проткнут небо?» наивно спросила она тогда у матери-настоятельницы.

Это были Альпы. Городок Шамони. На всю жизнь сохранила Кристина любовь к суровой красоте этих вершин и незатейливой житейской простоте местных жителей. И нечего себя обманывать: она приехала сюда не ради паломничества по святым местам Петерина. Ее влекли детские впечатления восторга бесконечностью мироздания, впервые осознанные в этих местах.

Но для успокоения своей души, отягощенной, как ей казалось, грехом удовольствия, Кристина же решила непременно Эхо отыскать. Попытаться разговорить. Может, удастся спасти душу заблудшую?

Сейчас она стояла на краю обрыва, открывающего потрясающий вид на Белую долину. Где-то здесь, в одной из припорошенных снегом расщелин прятался кто-то, кто в меру своих возможностей помогал горным жителям избежать бед. И кто, как считала Кристина, сам нуждался в ангельской помощи.

* * *

Настойчиво, противно зудящей струной, пищал комм. Именно его комм, Боос это знал, но искать аппарат даже и не собирался. Он очнулся уж минут пять как, мучительно приходил в себя, вспоминая события прошлой ночи. Процесс самоопределения шел бы намного эффективнее, если бы не этот препротивнейший телефонные звук. Кому он так понадобился? А впрочем, Рогатый его побери, все – в шоколаде! Госпожа президентесса после отчета отрезала контактную связь, предварительно гарантировав его будущее. Будущее Бооса. Он смог, он справился! Он достиг самых высоких высот! Похвалы и награды. Весь Ад теперь у его ног!

А уж как гулянка удалась! Немудрено, было что праздновать! Но это была последняя его разухабистая простецкая вечеринка. Теперь нужно будет соответствовать тому обществу, в которое он будет вхож. Элита Андеграунда, ее изысканно-извращенные развлечения. Демонессы полусвета. Он о таком раньше и мечтать не мог, а теперь эти двери гостеприимно открыты для Хьюго, безродного шалопая со столичных задворок.

А комм так и не успокаивается. Вот уже Паклю с Севером разбудил.

Лежащие вокруг Хьюго вчерашние собутыльники и подружки начинали потихоньку шевелиться. Боос предпринял попытку выбраться из-под груды сонных, еще пьяных и далеко невменяемых тел, и уткнулся носом в чью-то слегка помятую задницу. Часть тела пониже спины явно принадлежала особи мужеского полу, хотя из одежды, если это можно назвать таковым, на ней красовались лишь ажурные розовенькие стринги с отделкой из тонких черных кружавчиков. Ажур, впрочем, при ближайшем рассмотрении оказался естественными дырами ткани, растянутой на не предусмотренный объем. А присмотреться Хьюго пришлось еще и потому, что противный звук коммовской сирены исходил именно из этих, с позволения сказать, сексапильных трусишек. Боос перевернул на спину счастливого обладателя женского белья. Им оказался его западный помощник, Химера. Заткнутый за резинку стрингов и прикрытый мощной жировой складкой распылялся звоном Боосов комм.

Хьюго перекосило. Взять в руки комм, который провел ночь в чьей-то то ли заднице, то ли в переднице он определенно не мог заставить себя. В это момент, Химера, разбуженный насильственными перемещениями его тела, очухался, и, почувствовав, что нечто покушается на самую достойную и чего, лукавить, любимую его составляющую, с испугу швырнул вибрирующий звуками комм об стену. Комм последний раз надрывно взвизгнул и, приземлившись в тарелке с салатом, затих.

Так его, одобрил было Хьюго поступок Химеры, а потом, придя в себя, разразился. – Ты какого ляда мой комм в труханы запихал? Девок тебе уже мало? Не дорос еще, до изврата, паскуденыш!

Обалдевший Химера испуганно продирал упрямо слипающиеся зенки.

А ну, поганец, сказывай, что с ним делал?

Лучше пусть покажет, - подал голос Север из кресла, роль подлокотников которого, выполняли две свернувшийся русалки.

Ща, он покажет! На тебе, Север! Давно девочкой не опускали? – орал разбушевавшийся Хьюго. – Давай, Химера, поглядим, на что твоей убогой фантазии хватит!

Химера чувствовал, что наступают его последние минуты. Он панически боялся босса, но еще больше – Севера. Боос поорет – остынет: травить своих подчиненных зазря Хьюго привычки не имел. Север же пунктик имел по части мужеложества. Такой обиды никому не спустит, случая дождется, и в мести оттянется по полной, садисткой жестокости ему не занимать. Так что, пропал Химера, в обоих случаях.

Пока обреченный Химера раздумывал в какую сторону направить свои предсмертные шаги – к комму или Северу, снова ожил комм босса.

Расценив это как сигнал к спасению, Химера ринулся к разрывающемуся от звонарных потуг комму. По дороге схватил бутыль с огневухой, сделал порядочный глоток (и как еще вчера все не вылакали), обдал телефон фонтаном мелких брызг антисептика и принялся начищать собственной манишкой, потому как кроме нее и пресловутых трусиков не на нем, ни в пределах досягаемости ничего подходящего не наблюдалось. Затем дрожащими ручонками протянул Боосу все еще надрывающийся комм.