Дракула, любовь моя

Профессор и Джонатан явно удивились.

– Почему? – спросил доктор Ван Хельсинг.

– Не только я буду в большей безопасности с вами, но и вы со мной.

– Разве, мадам Мина? Нас ждут великие трудности и полная неизвестность.

– Именно поэтому я должна поехать. Граф контролирует мой разум. Если он прикажет, я отправлюсь к нему любым способом, какими угодно методами, даже если это подвергнет смертельной опасности меня или тех, кого я люблю – включая тебя, Джонатан. – Мое лицо исказилось неподдельной гримасой вины. – Вы храбрые мужчины, и ваша сила в количестве. Вместе вы сможете противостоять мне, но если Джонатану придется охранять меня в одиночестве, боюсь, я могу сломить его сопротивление. Кроме того, я окажу бесценные услуги при поисках графа. Вы можете гипнотизировать меня по пути и узнавать то, чего я сама не знаю.

– Я уже давно твержу о том же! – страстно воскликнул Джонатан. – Профессор, мне ненавистна сама мысль о том, чтобы застрять здесь, пока вы станете подвергаться опасности, да и Мине будет лучше с нами.

– Мадам Мина, вы мудры, как всегда. Вы убедили меня. Вам следует отправиться с нами.

Неделя пролетела незаметно. Мужчины тайно совещались целыми днями, отдавали распоряжения насчет нашего путешествия за море. Хотя я должна была отправиться с ними, они почти не открывали своих планов, обращались со мной сердечно, но с явной осторожностью. Сьюард попросил своего друга, доктора Хеннеси, который приглядывал за его пациентами ранее, когда Джон Сьюард ухаживал за Люси в Лондоне, взять на себя руководство лечебницей в его отсутствие. Рабочее расписание Джонатана было отнюдь не напряженным, когда мы оставили Эксетер, и все же он написал своему помощнику в юридической фирме о необходимых мерах в связи с его задержкой.

Каждый день Николае навещал меня в мыслях, сообщая о своем продвижении к родной земле. Еженощно, лежа в постели, я возвращалась мыслями к волшебному сну о наших с ним занятиях любовью.

«Ах, – думала я. – Вот бы Джонатан коснулся меня подобным образом!»

Но муж оставался холоден.

Вечером перед отъездом из Англии, когда я одевалась к ужину, Джонатан ворвался в нашу комнату, улыбаясь и держа в руках большую коробку, судя по виду – из первоклассного лондонского магазина.

– Мина, я принес тебе подарок.

Я уже давно не видела такой радости и возбужденного предвкушения на лице Джонатана.

– Ты ездил в город? – спросила я, подойдя к нему.

– Да. Я увидел коечто в витрине магазина и подумал о тебе. – Он положил коробку на кровать. – Ну же, открывай.

Я открыла коробку и ахнула от восхищения. Внутри лежал длинный светлый шерстяной плащ, отороченный пятнистым белым горностаем, и шапка из того же меха.

– Ах! – воскликнула я, немедленно завернулась в роскошные складки плаща и пробежала пальцами по мягкому меховому воротнику. – Джонатан! Он великолепен. Уверена, это стоит целое состояние.

– Мне нет дела до цены. Если я не ошибаюсь, ты мечтала о нем с детства.

Я не вполне поняла его замечание, однако надела горностаевую шапку и подошла к зеркалу – взглянуть на свое отражение.

– Я похожа на королеву.

В тот же миг я вспомнила детскую мечту, на которую только что намекнул Джонатан. Наши взгляды встретились в зеркале, и по его улыбке стало ясно, что мы думаем об одном и том же.

– Тебе было шестьсемь лет, – тихо сказал Джонатан. – Мне всего на пару лет больше.

– Мы играли в переодевания в гостиной твоей матери в приюте.

– Ты была королевой, закуталась в потрепанную старую белую скатерть вместо мантии. Я изображал твоего подданного. – Он усмехнулся и повторил ту памятную сцену – взял зонт, протянул его мне, торжественно встал на колени, склонил голову и произнес: – Ваше величество!

Я улыбнулась, коснулась зонтом его правого и левого плеча и объявила повелительным тоном:

– Я посвящаю тебя в рыцари. Встань, сэр Джонатан. Можешь поцеловать мне руку.

Он встал, приложился к моей руке, после чего изысканно раскланялся и сказал:

– Клянусь вам в верности, ваше величество. Я буду защищать вас до конца своих дней.

Наши взгляды встретились, и мы расхохотались.

– Совсем об этом забыла.

– В тот день ты пожелала, чтобы родители нашли тебя. Ты мечтала оказаться принцессой и еще поклялась, что однажды наденешь длинный белый плащ, отороченный лучшим горностаем.

– Как ты только это помнишь? – удивленно спросила я.

– Я все о тебе помню. Ты всегда была для меня принцессой. – Он смотрел на меня с теплом и любовью, как прежде, когда я еще не была заклеймена.

– Ах, Джонатан!

– Мина, последние месяцы были для меня настоящим адом. – Муж шагнул вперед и взял меня за руку. – Я понимаю, что ты испытывала то же самое, знаю, что последнюю неделю… сторонился тебя. Меня терзают угрызения совести, и я хочу извиниться перед тобой.

– Джонатан, не стоит, – поспешно сказала я. – Это я тебя сторонилась. Тебе не надо извиняться.

– Нет, надо. Я знаю, почему ты молчишь. Тебя вынуждает яд, проникший в твою кровь. Я позволил ему отравить и мою душу. Всю неделю я смотрел на тебя так, будто ты замарана или нечиста, боялся прикасаться к тебе, говорить с тобой. Я позволил друзьям убедить меня в том, что ни в коем случае не должен выдавать наши планы! Ни словом, ни намеком, ни жестом!

– Они вправе так говорить! – перебила я. – Ты не должен мне доверять. Ведь если граф способен читать в моем разуме…

– К дьяволу графа и его чертовы фокусы! Мне плевать, если он слышит каждое мое слово. Мне ненавистно чтолибо скрывать от тебя, держать язык за зубами. Ты моя жена, Мина. Я люблю тебя, любил всю жизнь. Между нами не должно быть секретов.

Мои щеки густо покраснели, я отвела глаза и согласилась:

– Ты прав, не должно быть.

– Если я и дальше буду скрывать свои мысли, боюсь, мы отдалимся еще больше, – настойчиво продолжал он. – Между нами закроется дверь. Я не хочу этого, не желаю больше молчать. – Джонатан заключил меня в объятия. – Мы уезжаем завтра. Нам предстоит далекое путешествие, но мы будем вместе. Всего через неделю или две все закончится.

– Правда?

– Я надеюсь на это. Но если дело займет больше времени или, боже упаси, наша попытка провалится, я хочу, чтобы ты знала: я тебя не брошу, Мина. Если придется, я буду преследовать это злобное чудовище до края земли, чтобы освободить тебя! Клянусь, я сделаю все, что угодно, чтобы низвергнуть его в адское пламя до скончания веков! – Он поцеловал меня и крепко сжал в объятиях.

«Ах! – подумала я, обнимая мужа. – Что делать со столь пылкой и незаслуженной верностью? Откуда Джонатану знать, что мне меньше всего на свете хочется, чтобы он исполнил свое обещание, данное с такой любовью и самоотверженностью?»

В ту ночь Джонатан занялся со мной любовью. Мы были близки впервые почти за две недели, с тех пор как уехали из Эксетера. Когда он заключил меня в объятия, мне так не терпелось выразить свою любовь, что, судя по всему, я ответила на его ласки чуть более страстно и творчески, чем обычно.

– Миссис Харкер, что вы делаете? – наконец спросил Джонатан, несколько озадаченный.

– Не знаю, – тихо сказала я. – Тебе не нравится?

– Нравится, – ответил он.

Несмотря на темноту, я разглядела широкую улыбку на его лице. Вскоре муж набросился на меня. Я внесла несколько предложений, которые он встретил с удивлением, но охотно принял.

Полагаю, наша близость глубоко удовлетворила обоих.

После, когда я томно потягивалась в его объятиях, он повернулся ко мне и заметил с лукавой усмешкой:

– Похоже, в вампирской крови, текущей в твоих жилах, есть свои преимущества.

Мы невольно расхохотались.

Мы выехали с вокзала ЧарингКросс через шесть дней после отбытия Дракулы, утром двенадцатого октября. С собой мы взяли всего по одной смене одежды, и, когда пересекали ЛаМанш на пароме, я была благодарна Джонатану за прекрасный белый шерстяной плащ, который защищал меня от свежего морского воздуха. Мы прибыли в Париж той же ночью и расположились на заказанных местах в «Восточном экспрессе». Не покидая поезда ни днем ни ночью, вечером пятнадцатого октября мы достигли Варны, портового города на Черноморском побережье восточной части Болгарии, и заселились в гостиницу «Одессус». [21]