Страница 92 из 115
Оттого-то навеки ушиблен ты ей. 390
Это верно, свидетели боги!
Что о женщинах выдумал подлого, все по своей это знаешь ты шкуре.
1050Ну, а чем повредили отчизне, скажи, неразумный, мои Сфенебеи?
Тем, что женщин примерных, отличных супруг соблазняли страстям нечестивым
Предаваться и зелья цикутные пить из-за всяческих Беллерофонтов.
Или, скажешь, неправду и с жизнью вразрез рассказал я о Федре несчастной?
Зевс свидетель, все — правда! Но должен скрывать эти подлые язвы художник,
Не описывать в драмах, в театре толпе не показывать. Малых ребяток
Наставляет учитель добру и пути, а людей возмужавших — поэты.
О прекрасном должны мы всегда говорить.
Это ты, с Ликабет воздвигая
И с Парнеф 391громоздя словеса, говоришь о прекрасном и доброму учишь?
Человеческим будет наш голос пускай!
Злополучный, сама неизбежность
1060Нам велит для возвышенных мыслей и дел находить величавые речи.
Подобает героям и дивным богам говорить языком превосходным.
Одеянием пышным и блеском плащей они также отличны от смертных.
Но законы искусства, что я утвердил, изувечил ты.
Чем изувечил?
Ты царей и владык в лоскуты нарядил и в лохмотья, чтоб жалкими людям
Показались они.
Ну, и что ж? Нарядил. Объясни, что плохого я сделал?
Из богатых и знатных не хочет теперь ни один выходить в триерархи.
Они рубища носят, как ты им велел, сиротами безродными плачут.
Да, Деметрой клянусь, а внизу, под тряпьем — из отменнейшей шерсти рубашку.
И, разжалобив всхлипом и ложью народ, выплывают в садках живорыбных.
Научил ты весь город без толку болтать, без умолку судачить и спорить.
1070Ты пустынными сделал площадки палестр, в хвастунов говорливых и вздорных
Превратил молодежи прекраснейший цвет. Ты гребцов обучил прекословить
Полководцам и старшим. А в годы мои у гребцов только слышны и были
Благодушные крики над сытным горшком и веселая песня: «Эй, ухнем!»
От натуги вдобавок воняли они прямо в рожу соседям по трюму,
У товарищей крали похлебку тишком и плащи у прохожих сдирали.
Нынче спорят и вздорят, грести не хотят и плывут то сюда, то обратно.
Сколько зла и пороков пошло от него:
Это он показал и народ научил,
1080Как в священнейших храмах младенцев рожать, 392
Как сестрицам с родимыми братьями спать,
Как про жизнь говорить очень дерзко — не-жизнь.
Вот от этих-то мерзостей город у нас
Стал столицей писцов, крючкотворов, лгунов,
Лицемерных мартышек, бесстыдных шутов,
Что морочат, калечат, дурачат народ.
Средь уродов и кляч не найдешь никого,
Кто бы с факелом гордо промчался.
Никого! Видят боги! До колик на днях
1090Я смеялся на празднике Панафиней.
Вздумал в беге участвовать кто-то, кривой,
Белотелый и пухлый. Он страшно отстал,
Он пыхтел и хрипел и сопел. У ворот
Керамика народ колотить его стал
По загривку, по заду, под ребра, в бока.
Отбиваясь от палок, щелчков и пинков,
Навоняв, пропотев,
Он свой факел задул и умчался.
Строфа
Спор сердитый, гнев великий, бой жестокий закипел.
Кто рассудит злую тяжбу,
В десять ртов один грохочет,
1100А другой ударить сзади норовит, врага прижав.
Ждать нельзя, не время мешкать,
И сноровок, и уловок, и лазеек много есть.
Если вышли состязаться,
Говорите, спорьте, ссорьтесь
Об искусстве старом, новом.
Антистрофа
Постарайтесь поизящней, помудрее говорить.
Если страшно вам, боитесь, что невежественный зритель
1110Не оценит полновесно ваших тонких, острых мыслей,
Попечения оставьте! Не заботьтесь! Страх смешон.
Здесь сидит народ бывалый,
Книгам каждый обучался, правду каждый разберет.
Все — испытанные судьи,
Изощренные в ристаньях,
Так не бойтесь, спорьте смело,
Состязайтесь. По заслугам
Зрители отплатят вам.
Хор пляшет.
Сперва твоими я займусь прологами —
1120Ведь это доля первая в трагедиях.
Твое искусство взвешу достохвальное.
А что ты будешь весить?
Все и всячески. Сперва из «Орестеи» прочитай стихи!
Все замолчите, тише! Говори, Эсхил!
(говорит стихи)
«Бог недр, Гермес, 393отца наместник властного,
Спасителем явись мне и союзником!
В страну сию притек и возвратился я…»
Ну что? Нашел ошибку?
Сразу дюжину.
1130Да тут всего лишь три стиха без малого.
Но в каждой строчке два десятка промахов.
Бесстыдно лжешь!