Страница 89 из 115
И рычаги и клинья. Еврипид клялся,
Что по словечкам разберет трагедии.
Я думаю, Эсхил ужасно сердится.
Как грозный бык взглянул он и нахмурил лоб.
А кто ж судьею будет?
Много спорили.
Людей с рассудком не легко нигде найти,
К тому же брать афинян не хотел Эсхил.
Воров нашел бы много и налетчиков.
А остальные все — невежды круглые
810В делах искусства. К твоему хозяину
Тут обратились. Он знаток художества. 368
Но в дом войдем! Где господа дерутся, там
Достаточно и нам перепадает слез.
Уходят в дом.
Желчью чудовищной здесь изойдет 369громоносный вития
В час, как увидит врага, наточившего едкие зубы,
С острым оскалом. Тогда в исступленье и злобе
Завращаются глаза.
Спор шлемоблещущий вспыхнет словес, оперенных султаном.
С колкими стружками шустрых острот и с занозами мыслей
Хитрого мужа. Подымется он против силы
820Конновздыбленных речей.
Всхолмив чудовищных косм золотую летучую гриву,
Страшно морщины стянув и насупив тяжелую складку,
Этот взревет и речений, окованных медью,
Исполинский вырвет вздох.
Тот же — расчетливый фокусник слов, изощренный искусник, —
Гибкий язык наточив, раскидает словечки, расщепит
Зычную бурю речей и запутает петли,
Губы ядовито сжав.
В яростном споре входят Еврипид и Эсхил. С ними Дионис.
Не откажусь от трона, уговоры брось!
Я говорю, что в мастерстве сильней его.
830Эсхил, чего ж молчишь ты, иль не слышишь слов?
Сначала станет важничать. Ведь всякий раз
Чудачит точно так же он в трагедии.
Постой, дружок, не городи напраслину!
Его давно я знаю, раскусил давно.
Певца невежд, горластого, строптивого,
С безудержным, неистовым, безумным ртом,
Бахвала, витьеватого, трескучего.
Богини огородной порождение, 370
840Что ты сказать посмел мне! Попрошайка слов,
Тряпичников властитель и лоскутьев швец!
Не будешь рад отваге!
Замолчи, Эсхил!
Не раздувай дыханье в жаркой ярости!
Отнюдь, сперва изобличу я этого
Творца уродов. Кто он? И насколько нагл?
Овцу, овцу, рабы, ведите черную! 371
Грозит нагрянуть ураган чудовищный.
Изобретатель песенок изнеженных,
850Любви развратной выдумщик, 372ужо тебе!
Замолкни, удержись, Эсхил почтеннейший!
А ты, несчастный Еврипид, покуда жив,
Беги от бури и от градобития,
Чтобы, метнув увесистым речением,
Не размозжил он темени и «Телефа»! 373
А ты, Эсхил, без ярости, но с кротостью
Доказывай, доказывай! Не дело ведь,
Чтоб трагики бранились, как разносчики.
Ты ж сразу вспыхнул, словно подожженный дуб.
860Что до меня, готов я, не боясь ничуть,
Кусать и получать укусы, взвесив все:
Стихи и песни и костяк трагедии.
«Эола» и «Пелея» отдаю на суд,
И «Мелеагра», и, конечно, «Телефа».
А ты что делать хочешь, говори, Эсхил?
Не препираться — вот мое желание.
Здесь не равны мы в споре.
Почему ж это?
Моя со мной не умерла поэзия.
Его же — с ним скончалась, под рукой она.
870Но если хочешь, будет пусть по-твоему!
Сюда огня нам дайте и кропильницу.
Я помолюсь пред тем, как в состязании
Судить начну. Пусть будет мудр и прям мой суд.
А вы начните песню, восхвалите муз.
Зевсовы дочери, чистые девы,
Музы, о дивные девять! Вы видите замысел смелый
Этих мужей, созидателей слов. Они ринутся в битву
Ярую, в споре сойдутся, метнутся в словесном ристанье.
Музы, явитесь и силу вселите
В страшную распрю речей,
880Стружек словесных и кряжей стихов!
Мудрость вступила в великую битву. Час приходит.
Вы оба помолитесь перед прением.
(торжественно)
Деметра матерь, разум мой вскормившая, 374
Твоих мистерий даруй мне достойным быть!
(Еврипиду)
Возьми и ты кропильницу, молись!
Готов!
Но я богам молюсь совсем особенным.