Страница 14 из 115
Только слышно и было, что песни его на пирах, на веселых попойках:
Про «Беру на сандалиях смоквы и лжи» 46да «Искусные зодчие гимнов»,
530Отчего ж вы теперь не щадите его, когда стал он болтливым и вздорным,
Когда выпал янтарь из кифары певца, золотые потрескались роги
И ни строю, ни ладу привычного нет. Стариком он скитается жалким
И, как пьяница Конн, 47«хоть в увядшем венке», умирает бедняга от жажды.
А ведь он заслужил ради прежних побед в Пританее теперь напиваться,
Чепухи не болтать, но в почете сидеть впереди, у жреца Диониса.
И Кратет 48ведь не мало от ваших причуд претерпел поношений и горя,
Хоть трапезой не пышной он вас угощал на веселых пирах комедийных,
Но в трезвейших речах до отвала кормил невзыскательной мудростью житной.
540До конца удержался он все же один, то хвалу, то свистки пожиная.
Вот таких-то примеров страшился поэт. Да к тому ж полагал он, что прежде,
Чем кормило схватить, должен быть он гребцом, а потом уж и лоцманом зорким,
Чтоб природу ветров своевольных понять и уж после умелой рукою
Самому свой корабль направлять и вести. Так за то, что разумно и скромно,
Не кичась, без забот, не бросаясь вперед, он выходит с комедией в море
Подымите же плеск веселей и дружней, веселее ударьте по веслам,
Чтоб веселый, ленейский, ликующий шум 49
Был поэту наградой, чтобы радостным он
И довольным ушел,
550Лучезарною плешью сверкая. 50
Ода
Коней владыка! Люб тебе,
О Посейдон, 51четверок храп,
Медных копыт тяжелый звон
И под кормою расписной
Пена триер победных.
И молодежи пышный рой
На колесницах любишь ты,
560Тяжкой боримых страстью.
Суний свят тебе, свят берег Гереста.
В наш сойди хоровод, с грозным трезубцем,
Крона сын и дельфинов царь,
Формиону любезен ты
И Афинам из всех богов
Ныне свят и почтенен.
Эпиррема
Восхвалить хотим мы ныне наших дедов и отцов,
Славы города достойных и покрова Госпожи. 52
Без числа в сраженьях пеших и борясь на кораблях,
Побеждая, прославляли имя города они.
Силы вражьей не считали наши деды, в бой идя,
570Но решали в яром сердце отразить и одолеть.
Если ж в битве и склонялись, то, как опытный боец,
Отряхали пыль, как будто и не падали они,
И, сражаясь, побеждали. Полководцы в годы те
Угощенья в Пританее не просили, а теперь
И сражаться без награды полководцы не хотят.
Мы же рады бескорыстно за родимую страну,
За родимые святыни подымать копье и меч.
А награды не попросим никакой, иль разве вот:
Пусть, когда война минует и от бед мы отдохнем,
580Хоть и в кудрях непослушных, вам любезны будем мы.
Антода
О градодержица, тебя,
Дева Паллада, мы зовем.
Свята земля твоя, и нет
В мире кругом меча острей,
Нет и поэтов слаще.
Ныне приди. И пусть с тобой
Та, что в походах и боях
Спутница наша вечно, —
К нам Победа придет, хоров подруга,
На врагов пусть она с нами восстанет.
590Ныне, Дева, явись, явись!
В битве мы одолеть должны.
Дай победу сынам твоим
Ныне вновь, как и прежде!
Антэпиррема
Восхвалить хотим мы коней, наших преданных друзей.
Похвалы они достойны. Много подвигов и битв,
Много схваток и сражений вместе мы перенесли.
Но не подвиги на суше будем славить мы, а то,
Как, на барки погрузившись, в море выплыли они. 53
600Взяли кружек для похода, взяли луку, чесноку,
А потом схватили весла, словно были бы людьми,
И поплыли и заржали: «Иго-го! Берись дружней!
Налегайте, не робейте! Да греби, греби, Саврас!»
Вышли на берег в Коринфе. Новобранцы бивуак
Тут копытами вскопали и соломы принесли.
Клевер вовсе позабыли. Ели крабов водяных,
Их по берегу искали и ловили в глубине.
Говорит Феор, воскликнул так тогда коринфский краб:
«Посейдон! Беда! Что делать. Нам от всадников теперь
610Ни в пучине, ни на море, ни на суше не уйти».
С венком на голове входит Колбасник.
Привет тебе, о муж победоноснейший,
Любезнейший! Немало нас заботила
Судьба твоя. Но раз ты возвратился здрав,
Скажи нам, как в Совете ты сраженье вел.
Да как? Пришел Совета головою я.
Строфа
Вот теперь для всех настало
Время ликованья.
Славно говоришь ты, но дела твои прекрасней слов.
Ныне же сраженья ход
Жаркого поведай мне.
620Долгий путь я готов
Перейти, чтоб услыхать
Твой рассказ; так поспеши же,
Друг любезный, чтоб победе
Мы порадовались все.
Рассказа стоит, право, происшествие.
Бегом сейчас же я догнал кожевника.
Придя в Совет, лавины слов грохочущих
Метать он стал на всадников, в измене их
Изобличая; скалы выворачивал,
Пугая, громыхая, убеждая всех.
630Совет, такой кислятины наслушавшись,
Насупил брови грозно, набок рот скривил,
Сидел горчицы горше. Чуть заметил я,
Что речью он опутан клеветнической
И дерзкими обманут ухищреньями,
Взмолился так: «О, Бесы плутен, Жулики,
Ты, Дуриндас, вы, Надувалы мелкие,
Ты, Рынок, ум и сердце воспитавший мой, —
В меня вселите наглость! Речь проворную
И голос зычный и бесстыдный дайте мне!»
Усердно так молился я, и справа тут
Прогрохотал вдруг некий муж обклавшийся.
640Я принял добрый знак с благоговением,
Решетку задом выставил и заорал
Что было сил: «О граждане! Я с добрыми
Пришел вестями. Первым рассказать хочу.
С тех пор вот, как война на нас обрушилась,
Сельдей на рынке не видал дешевле я».
Тут лица тотчас же у них разгладились,
И был увенчан я за вести добрые.
И внес я снова предложенье тайное:
«Дабы за грош купить селедок дюжину, —
650Конфисковать все миски у горшечников».
Рукоплескать мужи Совета начали
И, рот разинув, на меня уставились.
Кожевник это видит. Тут уж понял он,
Какою речью угодить советникам,
И внес такое предложенье: «Граждане!
Мне справедливым кажется на радостях,
В знак благодарности за вести добрые
Сто телок в жертву принести владычице».
Тут вновь Совет к нему склонился милостью.