Страница 9 из 74
— Я вас понимаю, — заверил он ее. — И с уважением отношусь к вашей позиции.
Началось фехтование. В этом он был мастер.
— Наши клиенты, мистер Брю, не из тех, кого можно назвать нормальными клиентами.
— Вот как? Не уверен, что я хоть раз встречал нормального клиента, — пошутил он, но она на его шутку опять–таки не отреагировала.
— Таких людей Франц Фанон называет «земными изгоями». Вы знаете эту книгу?
— Слышал о ней, но боюсь, что не читал.
— У них нет гражданства. Они часто являются жертвами серьезной травмы. Они боятся нас не меньше, чем они боятся мира, в который попали, и мира, который оставили позади.
— Понимаю. — На самом деле он был далек от понимания.
— Мой клиент, справедливо или несправедливо, верит в то, что вы, мистер Брю, являетесь его спасителем. Из–за вас он приехал в Гамбург. Благодаря вам он сможет получить легальный статус и образование. А без вас ему прямая дорога обратно в ад.
Брю уже готов был воскликнуть «О боже» или «Какая печальная история», но под ее неотрывным взглядом почел за благо промолчать.
— Он верит в то, что стоит ему только произнести вслух «мистер Липицан» и предъявить вам некий шифр — к кому или к чему он относится, я не знаю, а возможно, не знает и он сам, — и — абракадабра! — все двери перед ним распахнутся.
— Могу я узнать, как долго он здесь уже находится?
— Считайте, пару недель.
— И он так долго со мной не связывался, при том что якобы из–за меня приехал? Как–то не очень понятно.
— Он приехал сюда в плохом состоянии, запуганный, не знающий ни одной живой души. Он впервые на Западе и не знает ни слова по–немецки.
И вновь он собирался сказать «Понимаю», да передумал.
— А еще, по причинам, которые я пока не могу раскрыть, сама необходимость обращения к вам вызывает у него отвращение. Он предпочел бы, по крайней мере в душе, отказаться от своего плана и умереть от голода. К сожалению, с учетом его сегодняшней ситуации, вы — его единственный шанс.
#
Слово за Брю, но что он должен сказать? Попав в яму, Томми, не рой ее дальше, а продолжай защищаться. Опять же отец.
— Я прошу прощения, фрау Рихтер, — начал он в уважительном тоне, впрочем никоим образом не означавшем, будто он сделал нечто такое, за что должен перед ней извиняться. — Кто именно снабдил вашего клиента информацией — я бы сказал, создал у него впечатление, — что мой банк может сотворить для него это маленькое чудо?
— Не столько даже банк, мистер Брю. Лично вы.
— Боюсь, что все это звучит не слишком убедительно. Я вас спросил про источник информации.
— Возможно, адвокат. Еще один из нашего роду–племени, — добавила она самоуничижительно.
Он попробовал подойти с другого боку:
— А на каком языке, хотел бы я знать, получили вы эту информацию от своего клиента?
— О мистере Липицане?
— И не только. Скажем, мое имя?
Ее юное лицо было тверже камня.
— Мой клиент сказал бы, что это вопрос несущественный.
— Тогда позвольте полюбопытствовать, не было ли посредников, когда он давал вам указания? Например, квалифицированный переводчик? Или вы общаетесь с ним напрямую?
Прядь волос снова выскользнула из–под берета, но на этот раз фрау Рихтер принялась накручивать ее на палец, поглядывая вокруг себя с хмурым видом.
— На русском, — сказала она и взглянула на него с неожиданным интересом. — А вы по–русски говорите?
— Сносно. Пожалуй, даже неплохо.
Это признание, похоже, разбудило в ней женское начало: впервые за все время она улыбнулась и посмотрела ему в глаза.
— Где вы его выучили?
— Я? В Париже, увы. Такая вот декадентская среда.
— В Париже! Почему в Париже?
— По настоянию отца, который меня туда послал. Три года в Сорбонне, где было много бородатых поэтов–эмигрантов. Ну а вы?
Но миг возникшего было контакта миновал. Она уже рылась в своем рюкзаке.
— Он дал мне ссылку, — сказала она. — Особый номер, при упоминании которого зазвучат колокольчики мистера Липицана. А может быть, и ваши тоже.
Она вырвала из блокнота листок и вручила ему. Шестизначное число, написанное, вероятно, ее рукой. Начинается с 77, как все липицанские счета.
— Совпадает? — потребовала она ответа, глядя на него в упор.
— Что с чем?
— Номер, на который я вам дала ссылку, используется банком «Брю Фрэры»? Или не используется? — Она говорила с ним как с заупрямившимся ребенком.
Брю размышлял над ее вопросом или, правильнее сказать, над тем, как уклониться от прямого ответа.
— Послушайте, фрау Рихтер, вы придаете большое значение конфиденциальности вашего клиента, как и я. — Он без особого труда нашел нужный тон. — Мой банк не разглашает имена своих вкладчиков, а также характер их финансовых операций. Я не сомневаюсь, что вы с уважением отнесетесь к такой практике. Мы не открываем никакой информации сверх того, к чему нас обязывает закон. Когда вы произносите «мистер Липицан», я готов вас услышать. Но когда вы даете мне шифр, я должен заглянуть в наше досье. — Он замолчал, рассчитывая на понимание с ее стороны, однако ее лицо выражало лишь решительное несогласие. — Нет, я не ставлю под сомнение вашу честность, — продолжал он. — Ни на одну минуту. Но вы себе не представляете, сколько развелось аферистов. — Он сделал знак официанту.
— Он не аферист, мистер Брю.
— Разумеется. Он ваш клиент.
Они уже были на ногах. Кто встал первым, он толком не знал. Возможно, она. Он не ожидал, что их встреча будет такой короткой, и, несмотря на сумбур в голове, был не прочь продлить общение.
— Я вам позвоню, после того как разберусь в этом вопросе. Идет?
— Когда?
— Зависит от обстоятельств. Если я ничего не найду, то очень скоро.
— Сегодня?
— Возможно.
— Вы возвращаетесь в банк?
— Почему нет? Если ситуация требует деятельного участия, как вы ее представили, каждый делает все от него зависящее. И я в том числе. Это в порядке вещей.
— Он тонет. Все, что от вас требуется, — это протянуть руку.
— Увы, в моей профессии такой призыв мне приходится слышать довольно часто.
Тон, каким это было сказано, вызвал ее гнев.
— Он верит вам, — сказала она с нажимом.
— Как он может мне верить, если мы с ним не знакомы?
— Хорошо, пусть не он. Его отец верил вам. А у него, кроме вас, никого нет.
— Все это весьма запутанно. Как я понимаю, для нас обоих.
Закинув рюкзак за спину, она бойко двинулась к выходу. По ту сторону вращающихся дверей швейцар в цилиндре уже поджидал ее с велосипедом. Ливень не утихал. Из деревянной коробки, прикрученной к рулю, она достала шлем, нахлобучила его и застегнула ремешок, натянула непромокаемые штаны и, ни разу не оглянувшись, не помахав на прощание, уехала восвояси.
#
Помещение для хранения ценностей размером 12x8 футов находилось в полуподвале банка. В свое время Брю и архитектор мрачно шутили на тему того, сколько несостоятельных кредиторов могло бы там разместиться; отсюда пошло и название «темница». С развитием современных технологий другие частные банки поспешили избавиться от архива и даже помещения для хранения ценностей, но Фрэры свято сохранили свою историю и то, что от нее осталось, доставили из Вены на спецгрузовике и разместили в белокаменном мавзолее, начиненном воздухоосушителями и светодиодными лампами, защищенном особым шифром, отпечатком пальца и несколькими заветными словами в придачу. Страховая компания настоятельно рекомендовала добавить к мерам защиты идентификацию радужной оболочки, но душа Брю почему–то воспротивилась.
Он шел по узкому проходу, мимо рядов старомодных сейфов, к стальному шкафу у торцевой стены. Он набрал шифр, открыл дверцу и пробежался пальцами по корешкам папок, сверяясь с листком из блокнота Аннабель Рихтер, пока не нашел то, что искал. Папка выцветшего оранжевого цвета, ее содержимое скреплено металлическими защелками. Наклейка на корешке давала ссылку, но без имени. Под желтоватым светом с потолка он размеренно переворачивал страницы, не столько их читая, сколько проглядывая. Он еще раз порылся в шкафу и извлек коробку из–под обуви с потрепанной картотекой. Перебрав карточки, он вытащил одну, с той же ссылкой, что и в папке.