Полигон

В это время мы с Даном будем выскакивать из своей засады и охотиться на второй снегоход при помощи арбалета. Надо постараться обойтись без выстрелов. Привлекать внимание людей с собаками, прочесывающих горы, крайне нежелательно.

Но дело пошло совсем не так, как мы планировали.

Охранники действительно лихо подкатили со стороны ЦУПа, когда мы только-только успели попрятаться. Их было всего трое, а не четверо.

Тот, что ехал один на первом снегоходе, остановился в некотором отдалении от нашей яркой приманки и вытащил переговорное устройство, сказал:

– Нахожусь в шестом квадрате. Вижу девушку номер восемнадцать… Жду…

Стрела впилась ему прямо в горло, он не успел договорить, издал невнятный звук, попытался ухватиться за древко рукой, потерял равновесие и медленно завалился на бок.

Дан выстрелил быстрее, чем я глазом успела моргнуть, в один прыжок перемахнул через льдину, за которой прятался, – как большая дикая кошка, оказался рядом с охранником и подхватил переговорное устройство из его рук, кашлянул и ответил невидимому собеседнику:

– Все нормально! Помехи на линии… – Бросил переговорное устройство и вдавил каблуком в снег. Повернулся ко мне:

– Давай быстрее – забирай автомат, теперь куртку – ремень расстегивай…

Легко сказать – расстегивай! У меня руки дрожат, всю трясет!

Кровь капает на снег, стекает в небольшую лужицу, над ней поднимается облачко пара. Свежая кровь горячая, она быстро становится липкой. Мне много раз приходилось драться и пачкаться в крови – своей и чужой. Но пристрелить человека, даже зная, что он негодяй и таскает твоих знакомых крюком за шкирку, – не знаю…

Медведь

…Из-за ледяной гряды донеслась беспорядочная пальба, треск и визг, потом выбежали Никита – лицо белее снега – и Лешка с огромными от ужаса глазами.

– Медведь! Там медведь! – орали они в два горла, заглушая выстрелы.

– Трещина, надо прятаться в трещине. Он туда не пролезет!

Подгоняемые безотчетным страхом, мы всей толпой помчались к здоровенной трещине во льду, рядом с которой усадили Иришку – сторожить рюкзаки. Лед у нас под ногами плавно опускался вниз, наверное, начался отлив. Но нам не до ерунды – с берега уже слышалось ворчанье разгневанного хищника.

Лучше бы я не оглядывалась: он был громадным!

Лохматая туша весом в полтонны заслонила от меня злополучный снегоход и тело охранника – медведь обнюхивал неожиданную добычу. Потом разочаровался, поднялся на задние лапы – настоящий великан! Морда и грудь забрызганы кровью, медведь вытянул узкий нос и принюхался, прикидывая, куда идти дальше.

Снова заворчал, опустился на все четыре лапы, уткнулся носом в землю и лениво, как будто нехотя, побрел следом за нами!

Иришка уже забилась в самую глубину щели и верещала, чтобы мы не толкались, я протиснулась самой последней. Удивительно, но места оказалось гораздо больше, чем можно было ожидать, хотя и пришлось согнуться в три погибели – мы оказались в низком ледяном коридоре. Тусклый зеленоватый свет просачивался через ледяной потолок, под ногами противно поскрипывал грунт. Я посмотрела вниз и обнаружила редкие водоросли и черные влажные коробочки мидий.

– Вода ушла. Мы смогли сюда пролезть, потому что вода ушла с отливом…

Лед у нас над головами встревоженно скрипнул, заскрежетал:

– Ой! Мишка идет…

– Он здоровый, под ним весь лед обвалится! Или прилив начнется…

– Ясно. По-любому сдохнем.

– Надо вылезти и притвориться мертвым. Я читал, медведь любит охотиться. Если притвориться мертвым, он укусит пару раз. Руку там отгрызет или ногу – и уйдет.

– Леша, очень тебя прошу! Да, пожалуйста! Заткнитесь оба!

Наше хрупкое убежище затопила тишина – лед перестал поскрипывать…

Что-то изменилось. Раньше, чем мы поняли это, с берега долетел отчаянный собачий лай. Потом рассыпались одиночные выстрелы, крики. Хищник увлекся новым врагом и сменил вектор движения.

Теперь наверху шла жестокая битва – пронзительно визжали собаки, крики сливались с автоматными очередями, заглушали рычание медведя.

На чьей стороне удача?

Мне очень хотелось высунуться из укрытия и посмотреть. Я переставила затекшую ногу – на размокшем грунте остался глубокий след. Значит, прилив уже подступает к нам!

Надо вылезать, убираться из этой ледяной ловушки как можно быстрее – но куда?

Над нами пронеслась тень большого грузового вертолета, рокот винтов было слышно так близко, что некоторые головы пригнули.

Все кругом содрогнулось! Лед, снег, воздух – весь этот Остров разодрало звуком взрыва. У меня заложило уши, в глаза плеснул яркий свет – и вода…

Вода хлынула прямо под ноги, стала прибывать с пугающейся скоростью.

Не помню, как я выскочила на лед. Только потом я поняла, что с вертолета сбросили гранату. И теперь у берега торчат раскуроченные взрывом снежные глыбы. Ледяной панцирь над водой раскололся и пошел трещинами. Стылая морская вода заполняла все трещины, плескалась в полыньях. Подтопленные глыбы льда сдвигались, наталкивались одна на другую и скрипели противно и страшно – как зубы в кабинете стоматолога. Оглушенные взрывом, мы скользили, спотыкались и падали.

У нас уродская, зато водостойкая и теплая одежда. Только она предназначена для походов и мало похожа на гидрокостюмы. Если вода просочится в шнурованные горные ботинки, она замерзнет там за считаные минуты, светлым будущим тех, кто каким-то чудом выберется из этого ледяного ада, будет инвалидное кресло. Ему ампутируют обмороженные, почерневшие стопы или всю голень.

Что-то теплое текло у меня по подбородку – я вытерла его рукой – кровь! У меня из носа идет кровь, а в голове колотятся штук сто маленьких молоточков. Я прошла, сколько смогла, в сторону скал – подальше от коварной воды и ухнулась лицом в сугроб…

13

Когда я открыла глаза, то поняла, что лежу на спине и смотрю в синее небо. Потом передо мной возникла растопыренная пятерня, и Лешкин голос спросил:

– Аня, посмотри – сколько пальцев?

В жизни не слышала вопроса глупее – бедный ребенок совсем рехнулся.

От такого зрелища любой мозг не выдержит: я медленно села в сугробе и огляделась. Медвежья туша высилась, как остров, среди развороченного взрывом льда. Пасть оскалена, лохматая белая лапа выброшена вперед, можно было разглядеть громадные когти. Он не сдался, он боролся до последней секунды – настоящий хищник!

Вокруг серыми кучками валялись дохлые шавки, их кишки успели примерзнуть к снегу, а дальше были видны переломанные скрещенные лыжи и тела охранников. Но мне не хотелось смотреть на них. Ясно, медведь выскочил из своего снежного логова, как торпеда, взбудораженный шумом снегоходов, и начал свою последнюю охоту. Поисковая группа с собаками спустилась сюда на выручку охранникам и тоже угодила прямиком в когтистые лапы. Но они успели вызвать вертолет…

Я набрала в ладони снега, протерла лицо, проглотила немного – во рту застрял стальной и мерзкий привкус крови. Забыла сунуть руку в перчатку, пальцы очень быстро побелели от холода и перестали слушаться – даже мышцы примерзли к костям, кажется, руки растают, как сосульки, если я окажусь в тепле. Скорее – надо натянуть перчатку. Потом я поднялась и постояла, пока мир непривычно качнулся перед глазами, подошла к мертвому мишке. Привалилась к его лохматой туше, потерлась щекой – хищник отдал мне свое последнее, прощальное тепло, свою силу.

Он заслуживал уважения!

Сейчас присяду около его лапы и отпилю коготь, путь будет моим талисманом.

– Аня, что с тобой? – Ко мне подбежал Никита, у него на плече болтались и позвякивали целых два автомата. – Тебе плохо? Дать тебе платок – вытереть лицо?

– Нет, не надо. Ничего у меня не болит.

– Не болит? Точно?

К нам подошел Дан:

– Вот и славно! Идем. Надо убираться отсюда. Быстрее, пока они не вернулись…

Они подхватили меня под руки и потащили к снегоходу.