Гений

Я устроился ждать в углу, жевал сельдерей и раскланивался с незнакомцами. Собственно, мне ничего не нужно было, только выразить Саманте свои соболезнования и отчалить. Прошло сорок минут. Она все не выходила. Я подошел к компании копов – все они раскраснелись, всем хотелось поговорить. Они и не заметили, как я уходил, снова втянули меня в свой круг, обращались ко мне, будто я так тут все время и стоял, кто-то передал мне рюмку, содержимое которой я незамедлительно вылил в ближайший горшок с цветком. Вскоре пришлось перемещаться, потому что несчастному растению грозила смерть от алкогольного отравления. Я отправился на кухню, там несколько женщин в резиновых перчатках пытались перемыть растущую батарею грязных стаканов.

И тут я плюнул. Вышел из дома и направился к пляжу.

У памятника жертвам 11 сентября стояла Саманта. Босиком. Туфли валялись на бетонной дорожке, там, где начинался песок. Я остановился в сторонке и стал смотреть, как ветер развевает ее волосы. Очень хотелось подойти и прижать ее к себе. Она стояла, чуть больше опираясь на одну ногу, и казалась такой хрупкой. Почти как Макгрет в самом конце. Я вдруг испугался, что она тоже умирает. Ветер пробирал до костей. Она поежилась.

Я собрался уходить, и тут Саманта меня заметила. Помахала, я сделал вид, что снимаю ботинки, – она кивнула. Мы стояли рядом и смотрели на памятник.

– Вы простите, что я сбежала, – сказала она. – Я собиралась к вам подойти, правда собиралась.

– Ничего страшного.

– Давайте я прямо сейчас туда вернусь.

– Незачем.

Снова налетел порыв ветра. Саманту трясло от холода. Я отдал ей свое пальто.

– Спасибо.

Я кивнул.

– Вы с кем-нибудь там познакомились? – спросила она.

– Мы все собираемся вместе куда-нибудь пойти, когда закончится эта траурная тягомотина.

Она слабо улыбнулась.

Мы помолчали.

– Я так устала! – Саманта посмотрела на меня. – Понимаете?

– После маминых похорон я проспал целую неделю. Все решили, что я заболел. Даже в больницу возили.

– Я не знала, что у вас мама умерла.

Я кивнул.

– А сколько вам было?

– Пять.

– Ничего, если я спрошу, почему она умерла?

– Рак груди.

– Вам, наверное, тяжело пришлось.

Я улыбнулся:

– Вам легче от этого разговора?

– Если честно, да.

– Ладно.

– Вы не сердитесь?

– Нет, за что?

– Ну, что… – начала Саманта и замолчала.

Я сказал:

– Может, у вас нарколепсия?

Она улыбнулась. Мы еще помолчали. Повсюду играли блики от волн.

Саманта сказала:

– Они с ним всю ночь сидели. Сослуживцы. Устроили праздник, типа, у него день рождения. Я знаю, они хотели как лучше. Только они-то завтра на работу пойдут, а я останусь разгребать.

Я кивнул.

Она показала на памятник:

– Мы дружили.

– Я знаю.

Саманта посмотрела на меня.

– Мне Энни сказала.

– Правда? Зачем?

– Извините.

– Вы тут ни при чем.

– И все равно извините.

– Жизнь такова, какова она есть.

Я не ответил.

– Это он.

– Йен. – Саманта кивнула, вытерла слезы и засмеялась. – Нет, правда, ведь это же смешно. Только-только я начала привыкать, что его… И тут опять. Бред какой-то. – Она снова засмеялась. – Это шутка такая, что ли?

Я обнял ее за плечи, она прижалась ко мне. Мы так и стояли, пока ветер совсем не разбушевался и у нее не замерзли ноги.

Когда мы вернулись, те немногие, что остались, уже надевали куртки. Джерри Гордан ушел, и сестра Саманты тоже. Саманта попросила меня подняться наверх и подождать ее там, но не успел я двинуться с места, как из кухни вышла ее мать, комкая мокрое полотенце.

– Ты куда ходила? – спросила она Саманту.

– Мне нужно было пройтись.

– А мне нужна была ты. Джули пришлось забрать Джерри… – Она посмотрела на меня, потом на Саманту, потом снова на меня. Улыбнулась жутковатой вежливой улыбкой. – Здрасьте. А вы кто?

– Итан Мюллер. Мы дружили с мистером Макгретом.

Она фыркнула:

– Мистером?

– Мама.

– По-моему, его никто так никогда не звал.

– Мама.

– Что, солнышко? В чем дело?

Саманта смотрела в пол, сжав кулаки.

– Ему, наверное, нравилось, когда вы его так называли. И очень. У-В-А-Ж-Е-Н-И-Е.

Сначала я думал, она просто сердится, но в тот момент стало ясно, что она пьяна. Полотенце потихоньку сползало на пол, она подхватила его в последний момент.

– Что с Джерри? – спросила Саманта.

– Твоей сестре пришлось везти его в больницу. Не смотри на меня так, с ним все нормально. Пара швов всего.

– Что случилось?

– Один из приятелей твоего отца, ублюдок… – Она замолчала, посмотрела на меня, видимо оценивая, насколько ее слова заденут мою нежную душу, и продолжила: – Да что там, мы же все тут друзья.

Я вежливо кивнул.

– Ричард его ударил. Вмазал ему, когда Джерри говорил тост.

– О господи.

– Я их всех вышвырнула. Макаки недоделанные. Они ему губу раскроили. Гд е ты была?

– Я же сказала, пошла пройтись.

Мать смотрела на нее, заводясь все больше и больше. Вдруг она повернулась ко мне и улыбнулась:

– А вы чем занимаетесь?

– Я продаю картины.

– Ничего себе! Вот не знала, что Ли увлекся искусством. Ой, простите, не Ли, а мистер Макгрет.

– Я помогал ему разобраться со старым делом.

Мать Саманты прямо зашлась от смеха.

– Да что вы? Это с каким же?

– Мама.

– Я просто спросила.

– Подождете наверху, ладно? – сказала мне Саманта.

– Я, наверное, лучше домой.

– Эх, Ли. Та к до самой смерти и не изменился. О господи, я сейчас лопну.

– Мама, можно тебя на минуточку? – Саманта утянула мать на кухню.

Поколебавшись, я тихонько пошел наверх.

Я не был здесь ни разу. В желто-коричневой спальне все еще напоминало о болезни хозяина: палка для ходьбы, тазик у кровати. На двери второй комнаты висела деревянная табличка: «Владения Джулии и Сэм».

Здесь стояла двухъярусная кровать, на ней два стеганых одеяла, стареньких и пропахших пылью. На стенах – обычные девчоночьи плакаты. На полу – большая сумка с надписью «Прокуратура, Квинс, Нью-Йорк». Молния наполовину расстегнута, внутри кое-как напиханные вещи, дезодорант, кроссовки.

Внизу уже орали.

Я просмотрел книги на столе. Мадлен Л’Энгл, «Морщина времени». Сэлинджер, «Над пропастью во ржи». Джуди Блум, «Ты здесь, Бог? Это я, Маргарет». У Джули в школе были «друзья навсигда», если судить по надписи на рамке фотографии. На стене висел листок с номером – это Саманта участвовала в нью-йоркском марафоне в 1998 году.

Внизу орали все громче. Хлопнула дверь.

Через несколько минут вошла Саманта.

– Вот стерва!

Она закрыла лицо руками. Потом успокоилась и подняла голову. Отстраненно глядя на стену у меня за спиной, Саманта начала расстегивать пуговицы на блузке. Кофточка упала на пол.

– Помоги, пожалуйста. – Саманта повернулась ко мне спиной.

– Хочешь, я буду спать на верхней кровати?

– Не надо.

– По-моему, она тебе коротка будет.

– Ну… Наверное.

– Ты какого роста?

– Метр восемьдесят шесть.

– Да, это неудобно. Давай я туда полезу.

– Не надо.

– Точно?

– Точно.

– Ну и ладно. Если честно, мне не очень хотелось там спать. Это кровать Джули. – Мы помолчали. Я услышал, как она улыбается. – Ну и как оно, здорово, воспользоваться женской слабостью?

– Обалденно.

– Я вообще-то так не делаю.

– Несчастье заставляет нас совершать странные поступки.

– В койке.

– Ага.

– Да нет! «В койке». Ты что, никогда в эту игру не играл?

– В какую игру?

– Игру с печеньем. В которое бумажки про будущее кладут.

– Первый раз слышу.

– Читаешь предсказание и добавляешь: «В койке». Что, никогда так не делал?

– Я, значит, похож на бумажку с предсказанием?