Ветер из Ига

Много раз обнимая бесчувственную девушку, Дзатаки ловил себя на мысли, что если их застанет на месте преступления сын, он, без сомнения, убьет его, чтобы владеть пленницей единолично.

С другой стороны, сын ведь отлично знал, что именно влечет отца к лесной деве, и мог бы оставить ему эту, возможно, последнюю в жизни отраду, чтобы не потерять ни лица, ни расположения старшего в доме. Он мог бы уехать сам или забыть о том, что его отец спит с пленницей синоби, но Хаято не собирался отступать.

Глава 40

Война с синоби

Цзиндай — воин, заменивший павшего. Большая честь и высокая привилегия. По милости наших даймё, сын имеет право наследовать место своего отца в отряде, когда тот погибнет. Если сын слишком мал, место может занять младший брат погибшего, если брата нет — попечитель. Цзиндай принимает на себя не только честь сражаться за своего господина на месте павшего воина, но и обязан считать сына павшего своим сыном, воспитывать его и всячески помогать.

Ал задумался. С одной стороны, Ким дал ему конкретное задание отправить родственников за границу, чтобы они не погибли в результате восстания 1637 года и не попали под дальнейшие репрессии, когда с самими восставшими будет покончено. С этим делом можно было тянуть еще целых десять лет, что радовало.

Ал потянулся, обнаруживая, что уже несколько лет забытая утренняя эрекция, похоже, опять начала доставать его несвоевременной побудкой. Злыдни Осибы же, как и следовало ожидать, давно след простыл. Да, проклятая баба всегда возникала на его пути, когда была нужна ему как собаке палка, и исчезала, едва в ней обнаруживалась реальная нужда.

С другой стороны, нарисовался другой, пожалуй, более опасный враг, нежели известный исторический факт — восстание на Симабара, который Ал и Ким (ныне Дзатаки) пытались как-то обойти. Наследник Токугава Иэясу Хидэтада и его синоби. И тут уже не было известно какого-то определенного времени или места. Учебники истории молчали о клановых войнах, произошедших в этот период времени, а Ал не умел предсказывать.

Оставалось забыть на время об угрозе тридцать седьмого года и заняться более неотложными делами. А именно сегуном и кланами синоби.

Ал огляделся и увидел сложенные в углу стопочкой одежду и торбы, которые совсем недавно были приторочены к седлу его коня, правда, они были тщательно выстираны и высушены, содержание сумок находилось тут же, на небольшом подносе. Ал поморщился при мысли, что коварная Осиба могла заглянуть в секретные документы, которые он, раз переписав у Кима, таскал теперь с собой, но с другой стороны, как бы она, интересно, разобрала русский?

Да, в этой перенаселенной шпионами стране не оставалось ничего иного, как прибегать к совершенно неизвестным языкам или хитроумным шифрам. Впрочем, это сейчас, в XVII веке, русский язык никому не известен, но пройдет еще совсем немного времени, и в охране императора появятся высокие голубоглазые и светлокожие богатыри, которые будут владеть техникой кулачного боя и называться никому здесь сейчас не известным словом казаки. Почему без оружия? А кто бы, интересно, допустил до особы императора, между прочим, священной особы, иностранца с мечом наизготовку или новомодным огнестрельным оружием?

Впрочем, сейчас Алу было не до исторических фактов, точнее не до таких далеких. Не вылезая из постели, он потянулся и, подхватив двумя пальцами свернутый вчетверо листок, приблизил его к глазам.

Да, это было именно то, что нужно. Подлинная хронология всех сегунов ветви Токугава с датами рождения, смерти и получения должностей и вступления во власть. Документ, проведай о котором враги, Ал был бы давно уже выпотрошен несколько раз, а проклятый список расшифрован в лучших традициях шпионской Японии.

Итак, «Токугава-но Иэясу, сын Мацудайра-но Хиротада, родился в 1542 в Эдо. — Ал кивнул страничке, мол, усвоил, и продолжил чтение: — …в 1564 получил ранг дзюгоигэи титул Микава-но ками, в 1566 получил кабанэ Токугава-но асон, в 1598 член совета готайро», то бишь «Совета регентов». Он застал, совсем хвостик этого периода жизни бывшего сюзерена. Всего кусочек — но зато какой!

«…в 1598 получил ранг сёнини должность найдайдзин, сэйи тайсёгун1603–1605, в 1603 должность удайдзин, в 1616 должность дадзёдайдзин, умер в 1616». Пока бумажная история не расходилась с реальной историей, и это радовало.

После отца правил Токугава-но Хидэтада, рожденный в 1579, в 1587-м получил ранг дзюгоигэи титул Мусаси-но ками, сэйи тайсёгун1605–1623, дадзёдайдзин1626–1632. Ал задумался, подонок взошел на свой сегунский престол, если так можно было выразиться, в тридцать семь лет. И должен был оставаться на нем до тридцать второго года, а восстание в Симабара произойдет в тридцать седьмом. Стало быть, при внуке Иэясу, сыне Хидэтада Иэмицу. Хрен редьки не слаще.

Ал снова бросил взгляд на исписанный собственным корявым почерком листок: «Токугава-но Иэмицу, сын Токугава-но Хидэтада, р. 1604, в 1620 получил ранг дзюнини должность гон-дайнагон, сэйи тайсёгун1623–1651» [30].

Это было уже похоже на что-то, получалось, что если с Хидэтадой и его синоби ему придется схлестнуться уже теперь, разборки по поводу христианского восстания придутся аккурат на правление Иэмицу, человека, о котором в данный момент не известно почти ничего, потому что до сих пор сын сегуна не предпринимал никаких действий, кроме как подчинялся воле злющего на весь мир наследника Иэясу. В общем, все выходило как обычно — косо да криво.

И если изначально он мог ограничиться тем, что отправил бы Гендзико и Умино за границу, теперь приходилось спасать всю свою семью, бывшую семью Кима, его нынешнего сына, да еще и тащить с собой способную на любую подлость и коварство Осибу, опасную настолько, что при ее малейшем приближении для любого обладающего хоть каплей разума мужика было бы незазорно отпраздновать труса, да еще и рассказывать затем об этом каждому встречному-поперечному как о невероятном подвиге. Он же, от великого ума или великой слабости к женскому полу, еще и подпустил ее на расстояние удара ножа.

«На расстояние ножа смерть сегодня подошла», — припомнил он давно забытую строчку стихотворения. Впрочем, был он с ней, был и отчего-то выжил. Выжил, значит, будет еще какое-то время жить. Возможно, не так много, как хотелось бы, ровно столько, сколько будет нужен бывшей наложнице Тайку и жене Дзатаки.

В дверь поскреблись, Ал успел только сунуть помятый листок под подушку, как в комнату, вальяжно ступая изящными маленькими ножками в белых носках, вошла сама Осиба.

— Как вы чувствуете себе Грюку-сан? — пропела она, облизывая беззащитного Ала похотливым, нет, скорее, похотливо-оценивающим взглядом. Таким взглядом, должно быть, выбирали себе рабов на рынке.

— Спасибо, прекрасно. — Он понимающе улыбнулся Осибе, невольно отмечая, что бессонная ночь никоим образом не сказалась на ее идеальной, какой-то неземной красоте.

— Мне кажется, я нашла способ, благодаря которому мы сможем избавиться от синоби. — Осиба присела рядом с Алом, поигрывая пальцами по руке своего нового любовника. — Годы не ослабили тебя и сделали еще привлекательнее. Сразу видно, что о твоем здоровье пеклись японские женщины. — Она сделала акцент на слове «японские». — Когда-то Токугава Иэясу сказал, что я не убила тебя в том охотничьем замке не потому, что мне помешали это сделать, а потому что я влюбилась в тебя. Теперь мне кажется, что он был прав. — Она наклонилась к Алу и, прильнув к его груди, защекотала теплыми губами обнаженную шею.

— Хватит, Осиба! — Он взял ее за плечи и слегка отстранил от себя. — Ты начала говорить, что знаешь, как избавиться от синоби, вот и продолжай. Ни тебе, ни мне невыгодно убираться из этой страны. Ко всему прочему это и достаточно трудоемкий процесс, потому как можно зачислить зятя в торговое ведомство и затем отправить его с женой куда-нибудь в Испанию или Францию. Можно отправить сына с невесткой. Но перевезти три семьи… Сегун почувствует подвох и захочет оставить себе заложников.