Страница 18 из 38
Судья сделал паузу. Все молчали. Затем он снова постучал молотком о скамью и заговорил:
— Перехожу теперь к иску Е против Баня. — Он сделал знак старосте, и тот вывел Бань Фэна к судейской скамье. — Пусть писец зачтет показания, касающиеся передвижений Бань Фэна.
Писец встал и вслух прочел показания солдат, встретивших Бань Фэна на дороге, и старосты приставов, ездившего в Пять Овнов. Когда он закончил чтение, судья объявил:
— Эти свидетельства подтверждают, что Бань Фэн говорил правду. И, кроме того, суд считает, что, если бы Бань Фэн действительно убил свою жену, он не стал бы уезжать из города, оставив тело на месте преступления. Поэтому суд постановляет, что обвинения, выдвинутые против Бань Фэна, безосновательны. Пусть истец скажет, желает ли он выдвинуть еще какие-либо обвинения или же снять все обвинения.
— С вашего позволения, ваша честь, — торопливо заговорил Е Бинь, — я желал бы снять все обвинения. Я приношу извинения за свои грубые слова и недостойное поведение, вызванное скорбью по сестре. Я говорю сейчас не только от своего имени, но и от имени моего брата Е Дая.
— Это будет записано, — произнес судья. — Но почему твой брат не явился в суд?
— Ваша честь, — в голосе Е Биня была тревога, — я не знаю, что могло произойти! Вчера днем брат ушел из дома и до сих пор не возвращался!
— Твой брат часто не ночует дома? — спросил судья.
— Это впервые, ваша честь! Он зачастую приходит домой поздно, за полночь, но спит всегда дома.
Судья нахмурился.
— Как только он придет, скажи ему, чтобы он немедленно явился в суд. Он должен будет лично засвидетельствовать снятие обвинений с Бань Фэна. — Судья ударил молотком о скамью и провозгласил: — Бань Фэн освобождается из-под стражи. Суд продолжит поиски убийцы его жены.
Бань несколько раз поклонился, стуча лбом об пол; как только он встал на ноги, Е Бинь бросился к нему с мольбами о прощении. Судья же приказал старосте привести в зал держателя веселого дома, двух певичек и сводников. Он вручил девушкам бумаги, удостоверяющие незаконность их продажи в веселый дом, и отпустил на свободу. Хозяина притона и обоих сводников судья приговорил к трем ударам батогами и трем месяцам тюрьмы. Все трое стали кричать и протестовать, причем хозяин громче всех: он-то понимал, что если спина и быстро заживет после порки, то убыток от отъезда девушек окупится не так быстро. Староста увел мужчин обратно в тюрьму, а бывшим певичкам судья пообещал, что их отвезут на Юг, к родителям, в сопровождении военной охраны. Пока же они могут поработать на кухне в суде.
Девушки бросились на пол, плача и благодаря судью Ди сквозь слезы, и на этом утреннее заседание завершилось. Но прежде чем уйти, судья Ди велел помощникам вызвать Чжу Да-юаня.
Судья сел в кресло и предложил Чжу садиться. Четверо сыщиков сидели, как обычно, на табуретках около двери; слуга принес чаю и молча вышел.
— Вчера вечером, — заговорил судья Ди, — я не стал вдаваться в обсуждение убийства Ланя, во-первых, потому, что еще не было результатов вскрытия, а во-вторых, потому, что я хотел посоветоваться с вами, господин Чжу. Ведь вы знали Ланя всю жизнь.
— Я сделаю все, что могу, чтобы помочь отыскать убийцу нашего Ланя! — вскричал Чжу Да-юань. — Он был самым лучшим борцом из всех, кого я знал. Ваша честь, как вы полагаете, кто мог это сделать?
— Убийца — молодой татарин, — ответил судья Ди, — или по крайней мере одет как татарин.
Десятник Хун и Дао Гань обменялись быстрыми взглядами, и Хун сказал:
— Ваша честь, мы хотели спросить, почему вы считаете, что это он убил господина Ланя. Ведь в бане вчера было больше шестидесяти человек!
— Но никто из этих шестидесяти человек, — сказал судья, — не мог проникнуть незамеченным к Ланю. Убийца знал, что служители в бане ходят в черных халатах, похожих на татарскую одежду. Он прошел в баню вместе с тремя молодыми людьми, но в предбаннике не отдал свою бирку, а проскользнул прямо в одежде в коридор, притворяясь одним из служителей. Вспомните, какой густой пар стоит в коридоре. Различить в нем кого бы то ни было практически невозможно. Убийца вошел в комнату, где сидел Лань, бросил яд в чашку с чаем и вышел. Наверное, он воспользовался черным ходом.
— Хитрый, сволочь! — воскликнул Дао Гань. — Обо всем позаботился!
— И тем не менее есть некоторые зацепки. Татарское платье и бирку он уже наверняка уничтожил. Но, выходя, убийца не заметил, что Лань в предсмертной агонии попытался выложить фигурку из «семи кусочков», которая могла бы навести нас на след. Кроме того, Лань, должно быть, хорошо знал этого человека; у нас есть приблизительное описание его наружности. Господин Чжу, может быть, вы знаете, не было ли у Ланя ученика — молодого татарина, небольшого роста, худого, с длинными волосами?
— Нет, — быстро ответил Чжу Да-юань. — Я знал всех его учеников, они все брились налысо, как сам Лань. Небеса праведные — борец, сильнейший человек, и убит ядом! Так мог поступить только трус!
Все молчали. Дао Гань задумчиво наматывал на палец пряди волос. Неожиданно он сказал:
— Да, трус — или женщина.
— У Ланя никогда не было женщин, — презрительно откликнулся Чжу Да-юань. Но Дао Гань, покачав головой, ответил:
— Вот именно поэтому его могла убить женщина. Лань мог отказать ей, а месть отвергнутой женщины страшна.
— Насколько я знаю, — вступил в разговор Ма Жун, — на господина Ланя заглядывались танцовщицы, и они обижались, что он не обращал на них внимания. Они сами рассказывали мне. Женщин привлекала его застенчивость, не знаю уж, почему.
— Глупости, — отрезал Чжу Да-юань.
Судья Ди, до этого молча слушавший, сказал:
— Должен сказать, что эта мысль кажется мне разумной! Худенькой женщине нетрудно притвориться юношей-татарином. Но тогда эта женщина — как раз отвергнутая любовница Ланя. Ведь когда она вошла к нему в комнату, он даже не попытался прикрыться, полотенце висело на стене…
— Нет, это невозможно! — вскричал Чжу. — Любовница — у Ланя! Да нет, этого просто не может быть.
— Я припоминаю, — медленно произнес Цзяо Дай, — что вчера утром он в разговоре с нами высказался неожиданно резко. Он сказал, что женщины отнимают у мужчин все силы. Никогда раньше я не слышал от него таких слов.
Чжу снова принялся горячо возражать. Судья Ди достал найденный в бане листок, на котором Дао Гань зарисовал фигурку, и комплект «семи кусочков».
Судья положил лист перед собой, выложил из шести кусочков такую же фигурку и некоторое время молча пытался приладить последний треугольник.
— Если Ланя убила женщина, — сказал он в конце концов, — эта фигурка, быть может, наведет нас на ее след. Но, падая, Лань смахнул кусочки, а последний даже не успел положить. Короче говоря, задачка не из легких… — Судья отложил кусочки и продолжил: — Но так или иначе, мы должны сейчас допросить всех, с кем общался Лань. Господин Чжу, если вы действительно хотите помочь суду, разделите эту работу с Ма Жуном, Цзяо Даем и Дао Ганем и начните сегодня же. Хун, пойди на рынок, найди тех молодых людей и поговори с двумя, которых я не допрашивал. Пусть они тоже попробуют вспомнить, как выглядел татарин. Расспрашивать их лучше в дружеской обстановке. Зайдите куда-нибудь, выпейте вина, — это поможет им вспомнить и рассказать как можно больше. Да, по дороге скажи Го, чтобы он пришел сюда, я хочу узнать побольше о яде, которым воспользовался убийца.
Чжу и четверо помощников судьи вышли вместе. Судья выпил несколько чашек чая подряд, думая об одном: почему не появляется Е Дай? Неужели он о чем-то догадался? Судья отставил чашку, встал и нервно заходил по кабинету. Ни убийство жены Баня, ни убийство борца не раскрыты. Распутать бы хоть дело Ляо Лень-фан, и то бы гора с плеч..
Вошел Го. Судья Ди тепло поздоровался с ним, усадил его напротив стола и сел сам.
— Как врач, вы, должно быть, представляете, где убийца мог достать яд. Это ведь не очень распространенный препарат?