Джокер

«Жизнь… — вздохнул про себя Наливайко. — Тебе вот гнида черножопая, а Мотю на зоне спас. Ну и за кем, спрашивается, правда? И есть ли ока?.. А может, мы очень даже и заслужили в двенадцатом году сгинуть?..»

Мгиви и Бьянка. Встреча на мостике

Песцов лежал в палатке и думал. Причём, что было ему не особенно свойственно, почти об абстрактном — сиречь о таком, что никогда раньше не влияло на его непосредственное благополучие, а посему и пребывало «где-то там». Сугубо за гранью его каждодневных раздумий. Ибо являлось проблемой безусловно существующей, но по прикладному своему значению было сопоставимо с исчислением количества чертей, способных уместиться на булавочном острие.

Он считал себя (и вполне справедливо) человеком битым и тёртым, уж смерть-то видел неоднократно, причём в самых разных видах, да что там — и сам от неё уворачивался, и причинял. Скажи ему кто совсем недавно, что его, Семёна Песцова, поразит в самую душу увиденное на местах боёв, происходивших мало не при динозаврах шестьдесят с хвостом лет назад?..

Ну, в общем-то, потрясла его не мешанина старых костей, оскаленных черепов в касках и истлевших рук, сжимавших оружие… Это ещё можно было бы пережить, если бы не наплывавшие в сознание известные с детства слова. «Никто не забыт и ничто не забыто». А также что-то там такое о немеркнущем величии подвига и вся прочая лапша, которую родное государство седьмой десяток лет вешает нам на уши. То самое государство, которое периодически лопается от нефтедолларов и запускает ракеты на Марс, но так и не сподобилось собрать безымянные останки тех, кто отдал за свою страну жизнь. Протянуть газ к Вечному огню, отгрохать посреди города очередной аляпистый монумент — вот и вся вечная память. А то, что множество квадратных километров густо нашпиговано оружием, боеприпасами, осколками снарядов и мин, но главное, человеческими останками… Безвестными, забытыми, скорбно превращающимися в тлен… Это ему, государству, тьфу. На это у нашего богоспасаемого отечества нету ни времени, ни финансов…

— Индюк тоже думал да в суп попал, — надулась обиженная его невниманием Бьянка. — Что-то больно умный ты стал, Песцов. Надо бы у тебя проверить национальность…

— Иди лучше Краеву башку полечи, — мрачно отозвался Семён. — Совсем парень плох, неужели сама не видишь?

Бьянка зевнула. Кто сказал, будто красивая женщина зевает, точно котёнок, тот никогда в глаза не видал живого котёнка. Иначе знал бы, как суживаются в щёлки его глаза, а маленькая пасть ощеривает вполне страшноватые зубы…

— А не могу, — прищурилась Бьянка. — Фаза луны не та… Да ничего, не беспокойся, жить твой Краев будет.

— Ох, и почему же все красивые бабы стервы? — задал свой риторический вопрос Песцов, только Бьянка отвечать не стала. Резко поднялась, одёрнула свитерок и выбралась из палатки.

Солнце по-северному задумчиво парило над горизонтом, в безветренной тишине пробовали голоса вечерние птицы. Природа, казалось, медитировала. Благолепие портили только комары — злющие, породистые, гудящей стеной. Однако Бьянку кровососы не беспокоили: собираясь сюда, она употребила натощак жареного скорпиона, и месяц с тех пор ещё не прошёл.

Посмотрев на часы, Бьянка недовольно мотнула головой. Ещё полчаса времени, которое следовало убить. Желательно, не убившись при этом самой.

Бьянка не отказалась бы от хорошего моциона, но взрывчатки и оружия, схороненного непосредственно под ногами, вполне хватило бы на новую Отечественную войну. Да не на одну.

Она прошла через лагерь, брезгливо отворачиваясь от здешних реалий. Дымный костёр, сортир, палатки, сопливые акселераты… Будь у неё выбор, Бьянка предпочла бы антураж поэлегантнее, да только кто ж её спрашивал?..

Тропа тянулась по старой насыпи, проложенной через болото. Время превратило насыпь в пунктир, почти затянутый мхом, но пройти, не замочив ног, было ещё возможно.

В самых топких местах были проложены деревянные мостки, причём достаточно прочные, сработанные не далее как в прошлом году. Там, где болото давало исток чёрной торфяной речке, был устроен даже мостик — самый настоящий, с перильцами.

И на этом мосту, опираясь тощим задом на перильца, стоял и курил Мгиви. Комары его, кстати, тоже не трогали.

— Слушай, сиделец, валил бы ты отсюда — лениво шуганула его Бьянка. — Не путайся под ногами, у меня здесь рандеву.

— А у меня тоже здесь рандеву, — невозмутимо отозвался негр. — Так что я не под ногами путаюсь, а с тобой в одной команде играю.

— Да я с тобой на одном поле не сяду, — фыркнула Бьянка. Да, немало воды утекло с тех пор, как он галантно перенимал у неё корзину с кукурузой, убеждая поберечь прекрасные руки. — Кстати, радостная весть: сюда едет твой братец. Говорят, скоро прибудет…

Мгиви сплюнул и мрачно оттопырил губу.

— Готов взаимно порадовать, — сказал он. — На днях явится ваша лучшая подруга, Белая Бритва.

Бьянка на миг потеряла самообладание.

— Откуда знаешь? Иудей сказал?

— Запомни, ты, десятка! Он не иудей, он вор! — окрысился негр. — И к тому же кореш мой. Фильтруй базар, подруга, мне глубоко плевать, что ты козырной масти. Не мети метлой…

— Ах, ну да, я и забыла, что здесь у нас почётный зэк. Каторжанин в натуре, — смиряя бешенство, промурлыкала Бьянка. — Ладно, проехали, пусть будет не иудей, а вор… Скажи-ка лучше, ты не хочешь уйти? Как говорится, с добрым попутчиком дорога короче…

— С попутчицей, ты хочешь сказать? — искоса посмотрел на неё негр. — Нет уж, уволь. Я свой бонус набрал и валить не собираюсь. По крайней мере пока. Ещё всем покажу.

— Думаешь всё-таки добыть Клинок Зарницы? — начала было Бьянка, но что-то заметила и не стала продолжать, лишь фальшиво улыбнулась. — Ну да, начальство не опаздывает, оно задерживается…

Прямо по болоту, бережно ступая прохорями с кочки на кочку, шёл гуманоид в нательном ватнике, милицейских штанах и мятом картузе. Глядя на его повадку, на одухотворённый лик, хотелось поклониться и истово произнести: «Спаси. Не выдай. Сохрани». Казалось, это апостол Павел спустился на выходные вниз, но то ли с прикидом не рассчитал, то ли, приняв во внимание северные реалии, вместо улавливания человеков двинулся за морошкой.

— Поздраву ли, ребятушки? — закричал он ещё издали. — Ох, нынче не комар — аспид с крыльями… Ну что, избавить вас? Охранить?

— Благодарствуем, Уважаемый Наставник, — хором ответили Бьянка и негр. — Не стоит беспокоиться, премного благодарны.

— Э, шалишь. Беспокоиться, оно никогда не лишне… — усмехнулся новоприбывший. — Давеча Сам по телефону лично звонил. Сказал, прибывают, но пока задерживаются. Так что…

Его рука вывела в воздухе стремительный, не сразу растаявший росчерк, и с неба дождём посыпались мёртвые комары. Река мгновенно забурлила; на дармовую изобильную пищу накинулись рыбы. А на рыб — неведомо откуда налетевшие птицы. Происходило это, по птичьему обыкновению, со скандалом и дракой — пух, крики, перья, помёт… Прикрываясь руками от неожиданного бедствия, Мгиви и Бьянка не сразу заметили, как из-за густого ракитника показалась лодка — небольшая, надувная, ватрушкой, с электрическим мотором, питавшимся от мощного аккумулятора. Правивший ею несчастный был вынужден натянуть строгий пиджак на голову, что сделало его похожим на правоверного иудея, собравшегося молиться.

Когда же лодочка причалила, путешественник вернул пиджак в подобающее положение и… ах, будь тут поблизости подполковник Варенцова, она точно бы схватилась за ствол: Панафидин, а ну стоять, руки в гору, гад!.. В отличие от неё, трое на мосту ни за что хвататься не стали, а этак дружно поклонились:

— С прибытием, Ваше Чёрное Величество!

А «Уважаемый Наставник» ещё и почтительно поинтересовался:

— Как добрались, Ваше Чёрное Величество? С приятностью ли? В согласии ли с натурой?

— А то сами не видите! Сплошь в согласии, — буркнул Панафидин и с отвращением оглядел некогда элегантный пиджак. — Да какое я вам теперь Чёрное Величество… Забыли, партнёры, что я битый король?