Страница 63 из 81
А вообще-то ясности ноль. Только и известно, что президент вроде как копытами накрылся, в Москве — уж не от радости ли! — массовые беспорядки и для ликвидации их в город введены войска. Сказочка для дефективных детишек! Вон сколько комитетских и ментов в столице нашей родины, они и сами управились бы в случае чего, так зачем, спрашивается, танки на улицах?
— Мочегон, на выход. — Течение майорских мыслей нарушил репродуктор громкой связи, и, выбравшись из зала для инструктажей, Лаврентий Павлович увидел дежурного. — Принимайте группу, выход через час.
У дверей склада их уже ждали:
— Рашпиль.
— Кот Базилио.
— Люцифер.
Все трое рослые, чуть ли не на голову выше Шалаевского, с одинаковым презрительно-насмешливым прищуром выцветших глаз — не скрывающие своего ремесла мокрушники-профессионалы.
— Мочегон. — Майор смерил подчиненных взглядом, отмечая характерные особенности каждого, и ухмыльнулся про себя: «Полезная вещь органолептика. Один, похоже, левша, у второго сломан нос, значит, подсознательно концентрируется на верхнем уровне, третий же слишком часто сглатывает слюну, это от внутреннего напряжения. А вообще ничего, парни крепкие».
Скинули с плеч диверсантский прикид, быстро переоделись в милицейскую форму и без суеты начали собираться: стволы немаркированные, рации японские, фонари галоге-новые, — ажур. Под конец майора осчастливили маршрутной картой — крупномасштабным планом зоны поиска, и дежурный повел лжементов на выход:
— К машине.
Та стояла с уже работающим двигателем, не первой свежести серая «Волга». Рашпиль, столичный специалист, устроился за рулем и, не стесняясь, притопил педаль газа:
— Поехали.
В районе поселка Заречье выбрались на кольцевую, влились в общий транспортный поток и, ничем не выделяясь из автомобильного скопища, вскоре уже катились по мостовым первопрестольной.
Поначалу ничего особенного Шалаевский не заметил — «дорогая моя столица, золотая моя Москва», — однако чем ближе к центру, тем чаще на улицах стала попадаться бронетехника. Садовое кольцо было забито боевыми машинами пехоты, и чувствовалось, что бардак затевается вселенский.
— Вот здесь стопори. — Глянув в маршрутную карту, Мочегон тронул Рашпиля за плечо, и тот, резко дав по тормозам, перевел радиостанцию «Волги» в режим ретрансляции:
— Готово, командир.
Ну и погода — против косого ливня милицейские плащи оказались бесполезны, уставные полуботинки черпали воду, и, проверив связь, промокшие мокрушники двинулись сквозь дождевую пелену к зданию вокзала.
Вопрос на засыпку: как отыскать чемодан в большом городе? Хоть и поется нам в песне веселой, что тот, кто ищет, всегда находит, но это скорее в плане приключений на свою жопу. А вот в плане чемодана все не так просто.
Первым делом нельзя его выпускать из города, а значит, надо выставить посты на вокзалах, в аэропортах, метро и на крупных автомобильных трассах. Затем следует проверить камеры хранения, багажные терминалы, пройтись по комиссионным, на барыгу заглянуть, у ментов поинтересоваться: чемоданчик не видали? Тяжеленький такой, характерного, блин, вида. Из-за которого цвет спецназа бросили, не жалея керосина, аж за пару тысяч верст и держат за легавого кабыздоха.
— Рашпиль и Люцифер, в камеру хранения, Базилио, со мной.
Ловко пробираясь сквозь толпу, майор пересек перрон, миновал зал ожидания и, вломившись без стука в комнату дежурной, развернул ксиву:
— Читайте! Что непонятно? — и без лишних разговоров потянул железнодорожницу к автоматическим камерам хранения: — Открывайте.
Щелк — дверка открывается, фонарем внутрь — ничего интересного, щелк — дверка закрывается, щелк — открывается, щелк — закрывается, менту подскочившему ксиву в нос, ага, честь отдал, значит, грамотный, щелк — дверка открывается…
Им повезло — если, конечно, можно назвать это удачей — только под вечер, когда майор начал нехорошо посматривать в сторону буфета на вокзале. «Дать, блин, длинную очередь в прилавок, и только все залягут — схватить вон тот поднос с жареными курами…»
— Командир, есть контакт, — голос Люцифера в эфире был полон профессиональной гордости и надежды на скорый ужин, — в ячейке полста восемь.
— Понял. — Шалаевский сглотнул голодную слюну и, стараясь не привлекать к себе внимания, порысил мимо жующей, дремлющей, томящейся публики. — Ничего не трогать, сейчас буду.
У автоматических камер было малолюдно, и, без труда заметив группу россиян в составе Люцифера, Кота Базилио и розовощекой дежурной девицы, он покосился на сожителя Лисы Алисы:
— Показывай.
Щелкнула дверца, метнулся галогеновый луч, и, едва глянув внутрь, майор вздрогнул, как от удара током, — ну что он за идиот такой, давно уже надо бы догадаться! Президенту дали по шапке, в стране военный переворот, это понятно. И спрашивается, что за чемодан мог потеряться в этой кутерьме, если ищет его теперь спецназ ГРУ? «Ну конечно, атомный кейс президентствующего мудака». Майор вдруг ощутил в душе звенящую пустоту и, не понимая еще, откуда она взялась, придвинулся поближе: корпус, говорят, изготовлен фирмой «Самсонайт», ну а уж кто начинку делал, лучше не спрашивать.
Ядерный чемодан был взломан, крышка наполовину откинута, и, глядя на ту самую кнопку, от которой зависела судьба человечества, Шалаевский все понял.
Рашпиль между тем, не вынимая кейса из камеры, успел накинуть на него специальный чехол, вжикнув молнией, защелкнул замок и вопросительно посмотрел на Мочегона:
— Командир, сигнал? — Посчитав молчание майора знаком согласия, он пригнул подбородок к микрофону на своей груди, и в эфир понеслось долгожданное: — Груз на месте.
Чемодан забрали через полчаса трое стриженых людей в одинаковых серых плащах, на выходе из вокзала к ним присоединился четвертый, и едва они отчалили на сером «БМВ», как по эфиру прошло:
— Мочегон, возвращайтесь набазу.
— Пошли.
Шалаевский вдруг почувствовал себя скотом, которого гонят на бойню, этак буднично, по-деловому. И не убежать, не скрыться — бесполезно, система непобедима. Если что, свои же и пристрелят. Знают, что, если откажутся, погибнут сами. Совершенно некстати ему вспомнился дурковатый мавр, который, по наивности сделав свое дело, должен был умереть, и внезапно майору бешено захотелось жить — наперекор всему. А дождь все хлестал как из ведра, над перроном сверкали молнии.
— Перессать-то это дело забыли. — Уже на подходе к стоянке Мочегон вдруг вспомнил о своем мочевом пузыре, пристроился было у столба и, передумав вслух: — Неудобно в ментовской форме-то, — махнул рукой Рашпилю: — Заводись, подберете меня у въезда на аппарель, — повернулся и, придерживая рукой фуражку, быстрым шагом двинулся обратно — не расплескать бы.
Навстречу ему двигалось людское скопище — хныкали дети на родительских руках, женщины смотрели за вещами, а мужчины — на их ноги, и Шалаевский отчетливо понял, что, сдохни он сейчас, ничего в этом мире не изменится, даже не заметит никто. «Ну уж хрен». Он ощутил хорошо знакомую холодную ярость, как в смертельном бою, где цена одна — жизнь, и, миновав сонный зал ожидания, тронул дверь комнаты дежурной.
Ему было достаточно лишь одного взгляда — розовощекая девица, сидевшая вальяжно в кресле, была мертва. Он почему-то задержал свой взгляд на ее загорелой мордашке. Ишь ты, симпатичная, глаза зеленые, потрахаться, видать, не дура. И почему, милая, не в отпуске ты — август месяц, солнышко светит? Почему вчера не сломала ты ногу, не съела гадость какую-нибудь, не напилась в стельку? Почему тебя судьба загнала на работу именно сегодня? И вы, сильные и смышленые парни, почему вы оказались здесь? Мир велик, а вы стоите сейчас рядом с этим проклятым чемоданом и не понимаете, что для вас все уже закончилось. Ваша великая родина грандиозно обгадилась, и свидетели позора ей не нужны, а жизнь человеческую она ценит не дороже пыли лагерной.
В это время база поинтересовалась:
— Мочегон, где находитесь?