Страница 37 из 81
«Сержант, на тебя „мерсюк“ пшеничный прет, принимай…»
Наконец Скунс выкатился на Ржевку и, заметив скопище ларьков, припарковал «мышастую» неподалеку.
«Сограждане дорогие! „Баунти“ действительно райское наслаждение». Доставив себе оное трижды, Снегирев повеселел, включил приемник и принялся совещаться с самим собой. Итак, сдано: маньяк-законодатель в компании с козырным папой и джокером-бандитом по прозвищу Колун, о коем известно только, что одно яйцо у него левое, а другое правое. Как божий день ясно, что при теперешнем раскладе депутату лучше бы убраться за пределы исторической родины…
Предок его высоковольтный, как видно, думает похоже, недаром суетился толстомясый из белой «Волги» и, без сомнения, осчастливил депутата талоном на проезд в один конец. От греха и куда подальше. А Колун миндальничать не станет — будет рубить с концами. По концам, чтобы никаких привязок не оставалось, уже начал, наверное.
«Какое же резюме? — Снегирев сладко потянулся и, несмотря на мощную дозу „Баунти“, вдруг вспомнил, что сегодня у тети Фиры на обед вкуснейшая куриная запеканка. — Ехать домой. Есть запеканку и гулять с Рексом. Книгу любимую, кроме всего прочего, надо дочитать. А депутат наверняка уже летит куда-нибудь на Майорку, и с ходу его пока не взять. Можно только крупно жизнь ему испоганить. Так сказать, морально уничтожить в глобальном плане».
Снегирев достал компьютер и, плавно отпустив сцепление, двинулся по Ириновскому, подальше от любопытных глаз. Знать бы, что отведать тети-Фирину запеканку ему придется не скоро.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ
Миновав Ириновский, Снегирев почувствовал, как «мышастую» потянуло к тротуару, противиться не стал и, остановившись, взялся за баллонник — наверняка колесо. Так и есть, правое переднее опустилось диском на асфальт, и пришлось, поддомкратив машину, ставить вместо него запаску. Дело, однако, было сделано лишь наполовину, и, решив довести его до победного конца, Снегирев тронул машину с места. Заметив скоро указатель «Ремонт колес», он повернул по стрелке во дворы и, миновав помойку, остановился у двери, украшенной табличкой: «Клиент! Не ломай асфальт домкратом».
Внутри мастерской было хорошо — тепло, не суетно, а главное, безлюдно. Тихо мурлыкал русский шансон, пахло резиной, и киллеру вдруг вспомнились уроки по труду в интернате, где проходило — спасибо тебе, родина, — его счастливое детство. Проклятая память сразу же начала бередить душу, и, помотав головой, Снегирев закатил колесо через оконце в барьере.
— Вот, поймал что-то… Поможете?
— Бывает. — Шиномонтажник был молод и разговорчив, однако дело свое знал. Быстро распотрошив колесо, он опустил камеру в емкость с водой и, неизвестно чему обрадовавшись, улыбнулся: — Ничего вы не поймали, это резина сейчас такая, ярославская, лопнула по шву, зараза.
На стенах выставлялись журнальные красотки с обнаженными железами, на столитровой зоне зависал матерый Озерный карась, как явствовало из таблички — с погонялом Вася, а из хрустального загона косились на него крупные, по десять баксов за штуку, декоративные тараканы. Каждый из них имел свой определенный окрас, и внимание Снегирева сразу же привлек рыжий, чрезвычайно проворный экземпляр.
— Голенастый какой… За таким хрен угонишься!
— Это Толик, — шиномонтажник наложил на камеру заплатку и, прижав ее, включил вулканизатор" — а вот этот, черный, Витя, проглот каких мало. — Он указал на зажравшееся, готовое лопнуть насекомое и внезапно поморщился: — Да этих тварей столько, что всех и не запомнишь.
Чувствовалось, что говорит он не о тараканах, и, указав на бледную, снулую какую-то особь, Снегирев сделал скорбное лицо:
— Смотри-ка, совсем плох. Как зовут лишенца?
— Догадайтесь с трех раз. — Как-то нехорошо рассмеявшись, шиномонтажник принялся забортовывать колесо, и киллер вдруг понял, что вместо ног у того протезы: «Противопехотная мина, не прыгающая, а из тех, что попроще». — Двоечку накачать?
Где-то затарахтел компрессор, из ресивера поперло сжатым воздухом, и Снегирев подмигнул карасю Васе:
— И хорошо бы отбалансировать.
— Сделаем.
Колесо тут же очутилось на станке, буржуазная техника пискнула, и, привычно загнав грузик на место, шиномонтажник улыбнулся:
— Готово, приезжайте еще.
— Обязательно. На Васю посмотреть.
Расплатившись, Снегирев подхватил колесо, и только собрался волочь его в «мышастую», как русский шансон иссяк и эфир наполнился криминальными ужасами. С минуту послушав, киллер сделался задумчив, хмыкнул негромко и, усевшись-таки в машину, сразу настроил сканер на гувэдэшную волну. Подумать только, сынок Шагаев продолжал напоминать о факте своего существования. Или уже требовалось уточнить — существования бывшего? Примерно с час тому назад в его апартаментах, что на проспекте Луначарского, случился взрыв, приведший к такому сильному пожару, что тушение все еще продолжалось. Причины произошедшего не комментировались — чувствовалось, никто ничего толком не знал.
«Куриная запеканка и картофельные котлеты с грибным соусом». Снегирев вдруг почувствовал, что проблему следует как-то решать. Не откладывая дело в долгий ящик, он притормозил у маленькой, на пяток посадочных мест, кафешки и, обманув голод при помощи шавермы, двинулся на проспект Луначарского. Судя по репликам в эфире, жилище депутата все еще горело ярким пламенем, и Снегирев покачал головой: «У него что там? Горюче-смазочный склад?..» Он пересек Северный и, въехав в ГДР, что означало на сленге местных аборигенов — Гражданка Дальше Ручья, ушел с площади налево. «Больше напоминает кремацию на дому — чтобы никаких следов, только обгоревшие трупы, которые хрен опознаешь». Он как в воду смотрел — тут же по эфиру прошло, что отыскались чьи-то обуглившиеся останки, и Снегирев ухмыльнулся: погодите, найдутся и еще. Времена меняются, а чекистские методы остаются прежними. Умный мужик был царь Соломон, правильное кольцо носил — с надписью: «И это пройдет».
Депутатскую обитель он заметил без труда — она чернела восьмью оконными провалами, из которых временами вырывались неугомонные языки пламени и валили густые клубы пара.
Досталось ей неслабо. По стене дома бежали трещины, балконную дверь вышибло напрочь, и, судя по диалогам пожарных, пострадали внутренние перекрытия. Версия же о взрыве газа отпадала сразу — плита у депутата была электрическая.
«Хрена ли разговоры разговаривать, работать надо». Сам Снегирев прекрасно представлял, что полагалось делать дальше: при помощи специального аэрозоля типа «EXPRAY» определять тип взрывчатого вещества. Или оно промышленное, такое, как прессованные тротиловые шашки ТП-200, ТП-400, аммониты, гексопласты, или армейское — тен, тетрил, плаксид. Ну а дальше надо выявлять места изготовления и хранения, возможные случаи хищения, так можно и до исполнителя добраться.
«А вообще весело у них здесь». Подъехав к депутатскому дому поближе, Снегирев сбавил скорость и осмотрелся. Царила обычная в подобных случаях суета — пожарные лили воду, менты командовали, а медики пользовали болезных. Только люди из черной, стоявшей неподалеку «Волги», с интересом наблюдая за происходящим, держались со спокойным достоинством и ни во что пока не вмешивались — еще успеется. В воздухе разливался запах гари, размеренно урчали моторы, и, перекрывая все звуки, изредка слышались командные голоса, большей частью матерные.
«Ну прям Чингисхан с перепою». Снегирев не торопясь объехал двор и, чтобы «мышастую» не светить, запарковался в стороне от суеты, у трансформаторной будки.
Все же верно говорят, что мир тесен. Только киллер устроился поудобнее и при посредстве инфрабинокля начал наблюдать за обстановкой, как темноту прорезал свет фар и неподалеку от «Нивы» стала парковаться — кто бы мог подумать! — голубая плещеевская «девятка». Ну и чудеса — галогенки потухли, хлопнула дверца, и, включив сигнализацию, Сергей Петрович двинулся прямо в эпицентр происходящего — пооглядеться.