Чернильная смерть

Рассвет.

Говорят же, что они всегда являются на заре, потому что им нравится кровавая кайма на небе. Остается надеяться, что они пьяны после многочасового пира, какие любит задавать их хозяин.

Принц подозвал разбойников к стене, окружавшей деревню. Не стена, а одно название — несколько рядов плоских камней высотой по пояс. Лачуги тоже не могли служить укрытием. Медведь фыркнул и заревел, и тут же из мрака выступили фигуры: полтора десятка всадников с новым гербом Омбры на груди — василиск на красном фоне. Конечно, они не ожидали встретить здесь мужчин. Плачущих женщин, кричащих детей — это да, но никак не мужчин, к тому же вооруженных. От удивления они придержали коней.

Да, они пьяны. Значит, не смогут двигаться быстро.

Всадники колебались недолго. Они уже поняли, что перед ними всего лишь бродяги в лохмотьях, без доспехов и к тому же пешие.

Болваны. В бою важно не только снаряжение. Но они отправятся на тот свет, так и не успев этого осознать.

«— Всех! — хрипло прошептал Хват на ухо Мо. — Мы должны убить всех до одного, Перепел! Надеюсь, твое нежное сердце это понимает. Если хоть один вернется в Омбру, завтра от этой деревни останется груда пепла».

Мо кивнул. Как будто он сам не знает…

Послышалось пронзительное ржание — всадники двинули коней на разбойников. Мо снова почувствовал — как тогда, на Змеиной горе, когда вонзил меч в Насту, — хладнокровие, ледяной холод в крови. Он был сейчас холоден, как иней на траве под ногами, и если боялся чего-то, то только себя. И тут раздались крики. Стоны. Кровь. Стук собственного сердца — оглушительный, бешеный. Рубить и колоть, вытаскивать меч из чужой плоти, чувствовать на одежде влагу чужой крови, видеть искаженные ненавистью (а может быть, страхом?) лица. К счастью, под шлемами почти ничего не разобрать. Многие солдаты были совсем юнцами. Раздробленные руки и ноги, разрубленные тела. Берегись, он сзади! Убей его. Быстро. Ни один не должен уйти.

Перепел.

Один из солдат прошептал это имя, когда Мо втыкал в него меч. Может быть, в последнюю секунду он думал о награде, которую дали бы ему в Омбре за труп Перепела, — куче денег, сколько не награбишь за целую солдатскую жизнь. Мо вытащил меч из его груди. Они явились сюда без панцирей. К чему панцири против женщин и детей? Как холодно становится от убийства, страшно холодно, хотя кожа горит и кровь кипит, как в лихорадке.

Да, они перебили их всех и сбросили трупы со склона. В лачугах стояла мертвая тишина. Двое убитых были из их рядов. Кости товарищей смешаются теперь с костями врагов. Хоронить их было некогда.

Черный Принц был ранен в плечо. Нехорошая рана. Мо перевязал его, как мог. Медведь сидел рядом и с тревогой косился на процедуру. Из лачуги вышел ребенок — та самая девочка, что рассматривала его шрам. Издали она была очень похожа на Мегги. Мегги, Реза — толькобы они еще спали, когда он вернется. А то как он объяснит им кровь на одежде? Столько крови…

«Когда-нибудь ночи заслонят собой дни, Мортимер», — думал он. Кровавые ночи — и мирные дни. Днем Мегги показывала ему все, что описывала на словах в застенке Дворца Ночи: русалок с чешуйчатой кожей в заросших лилиями прудах, следы давно исчезнувших великанов, цветы, нежным шепотом откликавшиеся на прикосновение, деревья, достававшие до самого неба, кикимор, внезапно появлявшихся из-под коряг… Мирные дни. Кровавые ночи.

Лошадей они увели с собой и постарались, по возможности, замести следы побоища. К прощальным благодарностям женщин примешивался страх. Они своими глазами видели, что их защитники умеют убивать не хуже, чем враги.

Хват и разбойники вернулись в лагерь. Почти каждый день они переносили его на новое место. Сейчас он располагался в темном овраге, куда даже днем почти не проникал свет. Решено было послать за Роксаной, чтобы она занялась ранеными. А Мо отправился туда, где спали Реза и Мегги, на заброшенный хутор, который отыскал для них Принц, потому что Реза не хотела жить в разбойничьем лагере, да и Мегги после долгих скитаний томилась по домашнему уюту.

Черный Принц отправился проводить Мо, как это часто бывало. «Конечно, не пристало Перепелу ходить без свиты!» — ехидно заметил Хват. Мо чуть не стащил его с коня за эти слова — кровь у него еще не остыла после битвы, — но Принц его удержал.

Они спешились. Путь был неблизкий, особенно для таких измученных пешеходов, но всадников легче выследить. А рисковать безопасностью хутора было нельзя — ведь там Мо оставлял самое дорогое.

Дом и полуразвалившиеся хлев с конюшней возникли из-за деревьев так внезапно, словно кто-то случайно их тут обронил. От полей, которые когда-то кормили хутор, не осталось и следа. Давно заросла и дорога к ближайшей деревне. Все поглотил лес. Здесь его не называли Непроходимой Чащей, как к югу от Омбры. Здесь у леса было столько имен, сколько деревень вокруг: Лес Фей, Темный лес, Кикиморовый лес. Те места, где скрывалось гнездо Перепела, называли Жаворонковым лесом — так, во всяком случае, утверждал Силач.

«Жаворонковый лес? Чушь какая! Силач все называет птичьими именами. У него даже феи зовутся по птицам, хотя они птиц терпеть не могут! — возражала Мегги. — Баптиста говорит, что это Светлячковый лес». И правда, столько светлячков и огненных эльфов больше нигде не увидишь! А по ночам тут еще всякие светящиеся жуки на деревьях…

Как бы ни назывался лес, Мо всякий раз с новым наслаждением окунался в его покой. Да, в Чернильном мире было и это, а не только солдаты Зяблика. Первые лучи утра пробивались сквозь ветви деревьев, обрызгивая стволы бледным золотом; феи плясали, словно хмельные, в холодных лучах осеннего солнца, залетая медведю на мохнатую морду, пока тот не хлопнул по надоедливому рою лапой; Принц поймал одну из вертлявых крошек и, улыбаясь, поднес к уху, словно пытаясь разобрать, о чем верещит этот пронзительный голосок.

А в другом мире тоже было так? Странно, но вспомнить не получалось. Была ли его прежняя жизнь так полна сводящих с ума контрастов: тьмы и света, жестокости и красоты — пьянящей, чарующей красоты, заставляющей забыть обо всем на свете?

Хутор круглосуточно охраняли люди Черного Принца. Сегодня вахту нес Гекко. Он с недовольной миной вышел им навстречу из полуразвалившегося хлева. Гекко был подвижным маленьким человечком с глазами чуть навыкате, действительно похожий на ящерку, за что и получил свое прозвище. На плече у него сидела ручная ворона. Этих птиц Принц иногда использовал как почтальонов, но в основном они воровали для Гекко на рынке. Mo всегда поражался, как много они могли унести в клюве.

Гекко побледнел, увидев кровь на их одежде. Но если тьма Чернильного мира и охватит заброшенный хутор, то еще не сегодня.

Мо, спотыкаясь от усталости, шагнул к колодцу. Принц, тоже совсем измученный, взял его под локоть.

— Мы сегодня еле ноги унесли, — произнес он чуть слышно, словно боясь спугнуть обманчивый покой. — Если мы не станем осторожнее, в следующей деревне нас уже будут поджидать солдаты. За цену, которую Змееглав назначил за твою голову, можно купить всю Омбру. Я и на своих-то людей не могу теперь вполне положиться, а в деревнях тебя узнают даже дети. Может быть, тебе стоит какое-то время отсидеться здесь?

Мо разогнал фей, вившихся над колодцем, и стал спускать деревянную бадью.

— Ерунда. Тебя они тоже узнают.

Вода в глубине колодца поблескивала, словно там спряталась от наступавшего дня луна. «Точно колодец перед хижиной Мерлина, — подумал Мо, ополаскивая лицо холодной водой. — Того гляди, мне на плечо взлетит Архимед, а из леса, пошатываясь, выйдет заблудившийся Варт…»

— Ты что улыбаешься? — Черный Принц стоял, прислонившись к колодцу, а медведь, сопя, валялся по мокрой от росы траве.

— Вспомнил одну историю, которую читал когда-то. — Мо поставил перед медведем бадью с водой. — Расскажу как-нибудь на досуге. Очень хорошая история, только конец у нее печальный.

Принц покачал головой и провел ладонью по усталому лицу.