Квартира 302

Он закрыл глаза и на мгновение увидел их – Шона и Бобби, как они лежали мёртвые рядом друг с другом, с посиневшими лицами и ртами, разорванными в последнем крике. Он их видел, его заставили смотреть на них в полицейском участке. В тот момент он и начал заикаться…

Дверь не скрипела. Теряя сознание, с горящим от укусов лицом, Джаспер вошёл в тёмную комнату.

Он был здесь. Дьявол, Аид, Самаэль – всё одно. Он ждал его.

Молодец, Джаспер, похвалил голос. Молодец. А теперь, прежде чем ты увидишь меня, я дам тебе то, чего тебе не хватает. Я отдам тебе…

На столе у противоположной стены стояли кубки. Много кубков. Возле них – длинные, незажжённые свечи. Сбоку лежал стальной нож, даже в полумраке холодно поблескивающий наточенным лезвием. Затаив дыхание, Джаспер склонился над столом. Алтарь, внезапно понял он. Мысль принесла облегчение.

В большой кубок, стоящий в центре, была налита маслянистая бесцветная жидкость. Джаспер втянул носом воздух, но запаха не было. Он осторожно взял кубок в руку и поднял. Не зная почему, но поднял…

– Ты схватываешь всё на лету, – сказал мягкий голос за спиной, и из груди Джаспера вырвался приглушённый крик. На этот раз голос был вполне реальным… но оттого ничуть не менее страшным.

– Я здесь, Джаспер. Смотри на меня.

– Нет, – пролепетал он, и на стриженой голове заблестели капли пота. – Я н-не хочу…

– Смотри на меня.

Жидкость в кубке пошла волнами, часть выплеснулась на кисть. Джасперу пришлось удерживать кубок обеими руками, чтобы не пролить всё. Он понял, что придётся обернуться и увидеть его. Глаз в глаз. Он понял, что это будет последнее действие в его жизни.

И он сделал это.

Дьявол был в облике человека в синем плаще – с прямыми, ниспадающими на плечи тёмными волосами. В руке он держал длинный нож, точно такой же, какой лежал на столе. Лицо Дьявола было на редкость благожелательным. Они так и стояли, глядя друг на друга. Гейна покидали последние силы. Он зашатался на месте, и тогда Дьявол изрёк:

– Тебе холодно, Джаспер.

– Да, – отозвался он, чувствуя, как под этим гипнотическим взглядом страх рассеивается, сменяясь радостью. Он так хотел увидеть Дьявола, и добился своего. Чего ещё желать? И потом, ему действительно было холодно. Он не мог согреть себя с той страшной ночи десятилетней давности, когда умерли Шон и Бобби. А он остался в живых. Его знобило день и ночь, в самую жаркую погоду. Пальцы рук и ног всегда оставались ледяными, и люди не хотели с ним здороваться за руку. Из-за холода, живущего внутри, он даже не мог нормально говорить…

Ему было холодно.

– Тебе нужно согреться.

– Да.

Глаза Дьявола… такие глубокие и тёмные, его голос – хорошо поставленный, выразительный, но неживой… Кубок качнулся в руке Джаспера. Он вознёс его высоко над головой.

– Да, – повторил за ним Дьявол, как эхо. – Ты больше не будешь заикаться. Не будешь бояться и мёрзнуть. И мертвецы не будут приходить к тебе во снах. Всё позади.

Джаспер поверил, потому что этому голосу невозможно было не верить. Он послушно опрокинул кубок над своей макушкой, почувствовал, как жидкость потекла вниз, заливая сальной плёнкой лицо, шею, грудь. Он не сопротивлялся, когда Дьявол в синем плаще подошёл к нему вплотную и водил лезвием ножа по груди, нашёптывая нескончаемые слова. Боли не было, и Джаспер верил.

Но когда в руке Дьявола вспыхнул огонь и он поднёс полыхающее пламя к его груди, всё изменилось.

11

Гейн кричал за дверью; красные сполохи выглядывали в щель. Генри неистово заколотил по двери. Та стояла не шелохнувшись, хоть и выглядела донельзя хлипкой. Что-то удерживало дверь с той стороны – что-то настолько сильное, что все старания Генри казались потугами муравья, старающегося перетащить булыжник.

Когда в щель начал лезть дым, отдающий горелой плотью, Генри понял, в который раз за последние дни, что уже поздно. Вопли размылись – теперь они напоминали скорее вой пожарной сирены, нежели человеческий голос. В последний раз приложившись кулаком к двери, Генри отступил назад. Словно того и ожидая, дверь подалась назад на петлях, открыв взору ужасное зрелище.

За дверью была маленькая комната с голыми стенами. Интерьера не было – лишь у противоположной стены располагался низкий стол, на котором громоздились кубки необычайных форм. Джаспер стоял у стола, держа в руке один из них, большой чёрный кубок… Он горел. Пламя пожирало его, заставляя корчиться и бессвязно орать, но он непонятно почему не падал. Языки огня жадно лизали его грудь, руки, голову, вжаривая одежду в тело.

Как это ни невероятно, Гейн, похоже, услышал скрип открывающейся двери. Он вскинул почерневшую голову с остатками волос, которые на глазах осыпались пеплом, и посмотрел прямо на него, на Генри, белками глаз, похожими на сваренное вкрутую яйцо.

– Я встретил его! – во весь голос гаркнул он; когда губы раздвинулись, со щеки сорвалась чёрная короста. – Того, о котором говорил тот парень… это был Дьявол!

Кубок вывалился из пальцев и покатился по полу, и Гейн рухнул на колени, словно того и ждал. Теперь огонь принялся за его спину, но он этого не чувствовал. Последний выкрик забрал все силы, и больше Джаспер не кричал. Тело качнулось набок. Генри бросился к нему, не отдавая себе отчёта, что хочет сделать, но невыносимый, пышущий жар заставил его остановиться. Широко открытыми глазами он смотрел, как то, что минуту назад было Джаспером Гейном, тяжело упало на пол. Деревянные половицы немедленно занялись. Назревал пожар. Предчувствовав плохое, Генри обернулся. Так и есть – дверь была плотно закрыта. Он был заперт в приюте «Дом Желаний», а огонь быстро прыгал с одной половицы на другую, и дерево весело потрескивало, предвещая последний танец старого дома – карнавал огня, искр и дыма этой пряной ночью, под светом багровой луны.

Глава 4

1

Яркий свет, тьма, снова свет. Они перемежаются, как полосы «зебры» на переходе. Генри смотрит на это мельтешение, пока его не начинает тошнить. Нужно выбираться отсюда, говорит он себе, нужно заставить себя вынырнуть. Но как это сделать, если он лишь бестелесный дух, не имеющий тела и формы? Здесь, на грани «той» и «этой» стороны, он существует именно в таком виде – точка зрения, лишённая облика. Он видит омерзительный перемежающийся свет и слышит не менее омерзительный вялый голос дикторши, доносящийся сквозь снегопад помех:

– Специальный выпуск новостей… Сегодня утром в лесах возле Сайлент Хилла обнаружено обгоревшее тело молодого мужчины. Полиция возбудила уголовное дело по факту убийства. На теле жертвы обнаружена вырезанная надпись в форме числа 17121. Это послужило поводом для подозрения, что убийство может быть как-то связано с делом Уолтера Салливана десятилетней давности…

Генри понимает, что непостижимым образом ловит волну утренних новостей. Словно ему в голову вживили маленький радиоприёмник. Каждое слово дикторши вызывает ноющую боль в голове. Он жмурится со всех сил, не желая видеть чёрно-белый свет и слышать отдаляющийся голос. Но образы не оставляют его. Они кружат вокруг, сбивая друг друга. Это чёрная дыра на кафеле, это Синтия, прикладывающая ещё тёплую ладонь к его щеке. Это он сам на могиле матери, которая так и не дождалась сына в день своей смерти. И в конце – когда боль в висках усиливается до дребезжащей ноты, обещая скорый взрыв, – Генри видит в пульсирующем свете молодую девушку (совсем ещё девочку), которая грустно улыбается сквозь прутья решетки. И отчётливо слышит, как она говорит:

– Так хотел Бог.

Слова стали последними. Они обрушились на него грохотом скал, и Генри болезненным рывком приподнял веки. Мельтешение не прекратилось, но теперь это были не свет и тьма, а лопасти под потолком. Генри шумно выдохнул. Все мышцы тела на мгновение напряглись и обмякли. Он проснулся. Так хотел Бог… и он проснулся.