Тишина

— Значит, ничего не было?

Уголки его губ слегка подернулись вверх.

— Я чуть не пристрелил ее раз или два, но этом веселье закончилось.

— Упустил такую возможность.

Он пожал плечами.

— Всегда бывает второй шанс. Все еще хочешь поговорить о Марси?

Удержав его пристальный взгляд, я покачала головой.

— Что-то я не расположена к разговорам, — призналась я шепотом. Встала на ноги, потянув его за собой, почувствовав легкое головокружение из-за дерзости своего следующего поступка. Меня одолевало множество эмоций, но все они были настолько мимолетны, что я могла уловить только две.

Любопытство и страсть.

Он стоял неподвижно.

— Ангел, — произнес он резко, проводя большим пальцем по моей щеке, но я немного отстранилась.

— Не спеши. Если внутри меня и осталось хоть единое воспоминание о тебе, я не могу его найти.

Но это была лишь часть правды. Вторую половину я не стала открывать ему.

Я втайне мечтала об этом моменте с тех самых пор, как впервые увидела Джева. В своей голове я создала сотни возможных вариаций развития событий, но мое воображение и близко не подходило к тому, что я испытывала в данный момент. Я чувствовала непреодолимое притяжение, манящее меня все ближе и ближе.

Что бы ни случилось, я никогда не забуду ощущений, испытанных с Джевом.

Я желала запечатлеть в памяти его прикосновения, вкус и даже запах настолько прочно, чтобы никто — никто— не смог бы стереть их.

Я скользнула руками вверх по его торсу, запоминая рельеф каждой мышцы.

Вдохнула тот же аромат, что услышала в ту первую ночь в Тахо. Кожа, пряность, мята. Проследила пальцами линии его лица, с любопытством изучая угловатые, почти итальянские черты. За все это время Джев не шелохнулся, испытывая свою выдержку с закрытыми глазами.

— Ангел, — повторил он натянуто.

— Еще нет.

Растопырив пальцы, зарылась ими в его волосы, чувствуя их шелковистое трепетание. Я предала памяти каждую малейшую деталь. Бронзовый оттенок его кожи, уверенную осанку, чарующую длину его ресниц. Если бы я рисовала его портрет, линии не были бы идеальны, не соблюдалась бы строгая симметрия, но от этого он казался мне еще прекрасней.

Отпустить тормоза, приказала я себе. Склонившись ближе, я закрыла глаза. Его губы распахнулись, встречая мои, а усердно удерживаемый контроль отдавался дрожью во всем теле.

Его руки обвились вокруг меня, прижимая к себе. Поцелуй стал напористей, и глубина отклика моего тела лишила меня присутствия духа.

Ноги казались тяжелыми и непослушными. Я погрузилась в Джева, а он медленно опустился вниз по стене, и в итоге, я очутилась верхом на его коленях. Все внутри меня озарилось ярким светом, и его тепло поглотило каждый пустующий уголок сознания. Между нами разверзся скрытый мир, тот, что был одинаково пугающим и знакомым. Я понимала, что это реально. Я уже целовалась так раньше. Я уже целовалась так раньше с Патчем.

Помню, что я называла его только Джевом, но почему-то Патч казалось… правильней. Обжигающее удовольствие от его поцелуев с ревом ворвалось в мою память, угрожая поглотить меня целиком. Я отстранилась первой, проводя языком по нижней губе. Патч вопросительно усмехнулся:

— Не плохо?

Я снова склонилась к нему:

— Старание путь к совершенству.

Глава 21

Часто заморгав, я наконец открыла глаза, и комната приняла очертания.

Было темно. Прохладно. И самая роскошная и восхитительная ткань на свете ласкала кожу. Воспоминания о прошедшей ночи вихрем ворвались в сознание.

Мы с Патчем целовались часы напролет… Я смутно помнила, как пробормотала что-то о том, что не было сил ехать домой…

И уснула у Патча.

Собравшись с силами, я приняла сидячее положение.

— Мама меня прибьет! — выпалила я в пустоту.

Во-первых, с утра нужно идти в школу. Во-вторых, я пропустила комендантский час и даже не удосужилась позвонить и объяснить почему.

Патч сидел в кресле в углу, кулаком подперев подбородок.

— Уже все уладил. Я позвонил Ви. Она согласилась поручиться за тебя. Она рассказала твоей маме, что вы были у нее, смотрели пятичасовую экранизацию «Гордости и предубеждения» и потеряли счет времени, ты заснула первой, и чтоб не будить тебя, мама Ви разрешила тебе переночевать у них.

— Ты звонил Ви? И она согласилась? Без вопросов? — Совсем не похоже на Ви.

Особенно на новую Ви, с ее смертельной ненавистью ко всей мужской половине человечества.

— Ну, возможно, она не сразу согласилась.

Меня насторожили его тон и очевидная двусмысленность слов.

— Ты поигралс ее разумом?

— Предпочитаю просить прощения за содеянное, а не спрашивать разрешения, прежде чем сделать что-либо.

— Она — моя лучшая подруга. Ты не можешь так с ней поступать!

И хотя я по-прежнему злилась на Ви за то, что она солгала мне о Патче, я верила, что у нее были на то свои причины. И пусть я не одобряю ее поведение и намерена докопаться до сути в ближайшее время, она все равно очень дорогой мне человек. Патч перешел черту.

— Ты слишком устала. И выглядела такой умиротворенной в моей кровати.

— Все потому, что на твоей кровати лежит какое-то заклятие, — проговорила я менее вспыльчиво. — Я могла бы спать тут вечно. Атласные простыни? — предположила я.

— Шелковые.

Черные шелковые простыни. Кто бы знал, сколько они стоят? Но одно было совершенно очевидно: они обладали усыпляющим и отвлекающим действием.

— Поклянись, что никогдабольше не будешь играть с разумом Ви.

— Договорились, — легко согласился он, теперь, когда дело уже сделано.

Впечатляющие извинения.

— Полагаю, у тебя нет объяснения тому, почему и Ви, и мама упорно отрицали факт твоего существования? В действительности, единственные, кто признался, что помнит тебя, были Марси и Скотт.

— Ви встречалась с Риксоном. Когда Хэнк похитил тебя, я стер ее воспоминания о Риксоне. Он использовал ее и причинил много боли. Он всем причинил много боли. В конце концов, было проще, чтобы все забыли его.

Иначе твои друзья и родные возлагали бы надежды на арест, которому не суждено было случиться. Когда я пришел к Ви, чтобы почистить ей память, она стала драться. И до сего дня она злится. Она не знает почему, но злость глубоко укоренилась внутри нее. Стирание чьей-то памяти — непростая задача. Все равно что пытаться выковырнуть все шоколадные крошки из печенья. Совершенства не достичь. Какие-то фрагменты останутся. Необъяснимые ощущения, кажущиеся непреодолимыми и знакомыми.

Ви не помнит, что я сделал с ней, но знает, что не должна мне доверять. Она не помнит Риксона, но знает, что есть парень, который причинил ей много горя. Это объясняет недоверие Ви к парням и мое мгновенное отвращение к Хэнку.

Может, наш разум и почистили основательно, но несколько крупиц пропустили.

— Может, дашь ей поблажку, — предложил Патч. — Она прикрывает тебя. Не только честность — хорошее качество, но и преданность.

— Другими словами, спустить все на тормозах.

Он пожал плечами.

— Это тебе решать.

Ви без колебаний солгала мне, глядя прямо в глаза. Это не какой-то незначительный проступок. Но с другой стороны, я знаю, что она чувствует. С ее памятью искусно поработали, и это не самое приятное ощущение. Определение уязвимость не описывает даже и капли всего. Она лгала, чтобы защитить меня. И чем я отличаюсь от нее? Я ни слова не сказала ей о падших ангелах и нефилимах, и прикрывалась все той же отговоркой. Я могу либо судить Ви по двойным стандартам, либо воспользоваться советом Патча и простить.

— А моя мама? Собираешься и за нее поручиться? — спросила я.

— Она полагает, я имею какое-то отношение к твоему похищению. Лучше уж я, чем Хэнк, — с каждым словом его голос становился жестче. — Если Хэнк заподозрит, что она знает правду, он позаботится об этом по-своему.

И он еще мягко выразился. Зная Хэнка, можно утверждать, он, не колеблясь, причинит ей боль, если это поможет ему получить то, что он хочет. Тем больше причин держать ее в неведении… на данный момент.