Тишина

— Ух ты, — протянула я.

— Я мало кого сюда привожу. Предпочитаю не делить это место с кем попало. Люблю скрытность и уединенность.

В нем определенно имелось и то, и другое, подумала я, оглядывая пещерообразную студию. В свете свечи гранитные стены и пол поблескивали, словно напичканные вкраплениями бриллиантов. Пока я продолжала небольшую экскурсию, Джев обошел комнату, зажигая свечи.

— Кухня слева, — пояснил он. — Спальня сзади.

Я бросила на него жеманный взгляд через плечо.

— Что это, Джев, ты заигрываешь со мной?

Взгляд его черных глаз застыл на мне.

— Мне начинает казаться, что ты пытаешься отвлечь меня от прежней темы разговора.

Я провела пальцем по единственной фамильной ценности в комнате — посеребренному зеркалу в полный рост, которое выглядело так, будто однажды украшало спальню средневекового французского замка. Мама была бы впечатлена.

Джев опустился на черный кожаный диван, раскинув руки вдоль спинки.

— В этой комнате не я отвлекаю внимание.

— О, и что бы это значило?

Прохаживаясь по комнате, я чувствовала, как он буквально пожирает меня взглядом. Ни разу не моргнув, он оценивающе оглядел меня с головы до ног, от чего меня бросило в жар. Даже поцелуй был бы не таким интимным.

Отогнав от себя пелену тепла, пробужденную его взглядом, я остановилась, созерцая потрясающую картину, написанную маслом. Цвета поражали своей насыщенностью, а детали — своим напором.

— «Падение Фаэтона», — сообщил Джев. — У греческого бога солнца Гелиоса был сын от земной женщины — Фаэтон. Каждый день Гелиос проносился по небу на своей колеснице. Однажды хитростью Фаэтон убедил отца позволить ему прокатиться на колеснице, хотя он не был достаточно силен и искусен, чтобы справиться с лошадьми. Как и ожидалось, кони вышли из-под контроля и упали на землю, сжигая все на своем пути. — Он замолчал, вынуждая меня посмотреть на него. — Я уверен, ты знаешь, какое имеешь на меня влияние.

— Теперь ты издеваешься надо мной.

— Признаюсь, я люблю тебя подразнить. Но есть вещи, с которыми я никогда не шучу. — С его лица исчезли все признаки задора, и глаза смотрели со всей серьезностью.

Все еще находясь в плену его глаз, я наконец приняла то, что он с такой простотой открыл мне. Он — падший ангел. Мощь, исходящая от него, отличалась от той, что ощущалась в присутствии Скотта. Эта была сильнее, жестче. Даже сейчас воздух пронзало живой энергией. Каждая клетка моего тела стала сверхчувствительна к его присутствию, реагируя на каждое его движение.

— Я знаю, что ты падший ангел, — произнесла я. — Я знаю, что вы заставляете нефилимов приносить клятву верности. Вы завладеваете их телами. В той войне, что идет сейчас, ты и Скотт сражаетесь по разные стороны баррикад. Не удивительно, что тебе он не нравится.

— Ты вспоминаешь.

— Не совсем. Если ты падший, зачем ведешь дела с Хэнком, нефилимом?

Разве вы не должны быть заклятыми врагами?

Наверное, прозвучало резче, чем хотелось бы. Просто я еще не могла определить, как относиться к тому факту, что Джев — падший ангел.

Злодей. Дабы не позволить этому открытию вогнать меня в панику, я постаралась напомнить себе, что однажды я уже это все знала. И если я могла справиться с этим тогда, смогу и сейчас.

И снова его черты исказила жалость.

— Кстати о Хэнке. — Он провел руками по лицу.

— Что с ним? — Я уставилась на него, пытаясь вычислить, какую страшную тайну он пытался мне открыть.

Его лицо выражало глубочайшее сочувствие, и я инстинктивно напряглась, готовясь к худшему.

Джев встал, подошел к стене и оперся на нее рукой. Рукава рубашки были собраны до локтей, голова опущена.

— Я хочу знать все, — заявила я. — Начиная с тебя. Я хочу вспомнить нас.

Как мы встретились? Что значили друг для друга? Затем я хочу, чтобы ты рассказал мне все о Хэнке. И не беспокойся о том, что мне может не понравиться то, что я услышу. Помоги мне вспомнить. Я не смогу так жить.

Я не смогу двигаться вперед, не зная, что оставляю позади. Я не боюсь Хэнка, — добавила я.

— Я боюсь того, на что он способен. Для него не существует границ. Он заходит так далеко, как только может. И хуже всего — ему нельзя доверять. Ни в чем, — он замялся. — Я выложу все. Расскажу то, что ты хочешь знать, но только потому, что Хэнк обманул меня. Ты не должна быть втянута во все это. Я делал все от меня зависящее, чтобы ты оставалась вне игры. Хэнк дал слово, что будет держаться подальше от тебя. А теперь вообрази мое удивление, когда ты сказала мне сегодня ранее, что у него планы на твою маму. Если он вернулся в твою жизнь, это значит, он что-то задумал. А, следовательно, ты не в безопасности, и мы возвращаемся к началу. Правда не подвергнет тебя большей опасности.

Пульс стучал в висках, и тревога уже приобретала не только интуитивный характер. Хэнк. Как я и подозревала, все ниточки вели к нему.

— Помоги мне вспомнить, Джев.

— Ты правда этого хочешь? — Он изучал мое лицо, желая убедиться, что я абсолютно уверена.

— Да, — ответила я с большей храбростью, чем на самом деле испытывала в тот момент.

Джев опустился на край дивана. Осторожно расстегнул рубашку. И хотя его действия застали меня врасплох, инстинкт подсказывал мне набраться терпения. Оперевшись локтями на колени, Джев склонил голову между обнаженных плеч. Каждый мускул на спине был неподвижен. На мгновение он напомнил мне Фаэтона с картины, каждое сухожилие высечено и выгравировано. Я сделала шаг по направлению к нему, затем второй.

Угасающий свет свечи отбрасывал блики на его спине.

Я резко втянула воздух. Две зазубренные полосы рваной плоти уродовали его безупречную спину. Раны были свежими и красными, и от увиденного у меня скрутило желудок. Я даже не могла представить, какую боль он испытывал. Не могла представить, что послужило причиной этих зверств.

— Дотронься до них, — произнес Джев, глядя на меня своими непроницаемыми черными глазами, на поверхности которых теперь заплескалось волнение. — Сосредоточься на том, что ты хочешь узнать.

— Я… не понимаю.

— Той ночью, когда я увез тебя из 7-Eleven, ты порвала мне рубашку и дотронулась до шрамов от крыльев. Ты видела одно из моих воспоминаний.

Я озадаченно моргнула. Так это была не галлюцинация? Хэнк, Джев, девушка в клетке — они из его воспоминаний?

Все сомнения, какие у меня еще оставались, тут же испарились. Шрамы от крыльев. Конечно. Он же падший ангел. И хотя я не знала всего принципа их работы, когда коснулась шрамов, я видела то, что никто больше не мог знать. Кроме Джева. Наконец я получила желаемое — окно в прошлое, но мною завладевал страх.

— Наверное, следует предупредить тебя, что если ты попадешь в воспоминания, которые включают тебя, могут возникнуть осложнения, — начал он. — Ты можешь увидеть свою копию. Ты и мое воспоминание о тебе можете оказаться там одновременно, и тогда тебе придется наблюдать за событиями в качестве невидимого участника. Но есть и другой вариант развития событий: ты попадешь в свою собственную версию воспоминаний.

Это значит, что ты можешь пережить мои воспоминания с твоей точки зрения. В этом случае ты не увидишь двойника. Ты будешь единственной своей версией в воспоминании. Конечно, оба варианта возможны, но первый встречается гораздо чаще.

Руки задрожали.

— Мне страшно.

— Я дам тебе пять минут. Если не вернешься, я сниму твою руку со шрамов.

Это разорвет соединение.

Я закусила губу.

Это твой шанс, — сказала я себе. — Не убегай, не сейчас, когда ты зашла так далеко. Правда пугает, но незнание калечит. Уж ты-то должна это понимать.

— Дай мне полчаса, — заявила я твердо.

Затем постаралась очистить разум, приводя в порядок скачущие мысли. Мне не нужно ничего понимать прямо сейчас. Мне всего лишь надо сделать решительный шаг. Я вытянула руку лишь до середины расстояния, разделявшего нас. Зажмурилась, собираясь с силами. И почувствовала благодарность, когда Джев, накрыв мою руку своей, направил меня до конца.