Страница 18 из 104
[Бог смерти возвращает Сатьявану жизнь]
«Да будет, как просишь, — сказал убежденно И петлю свою развязал Царь Закона. — О чистая, муж твой отпущен. Отселе Уйдете вдвоем и достигнете цели. Согласно заветам и древним обрядам, Четыреста лет проживете вы рядом. Сто славных сынов ты родишь, и царями Сыны твои станут, и богатырями, Потомками будут гордиться своими, Твое, сквозь века, пронесут они имя. И сто сыновей, чье прозванье — малавы, Отец твой родит ради правды и славы. Как тридцать богов, будут силой богаты Все братья твои, облаченные в латы». Сказав, удалился, светясь лучезарно. Она, посмотрев ему вслед благодарно, Над телом усопшего мужа склонилась. Ждала, трепеща: совершится ли милость? Вновь голову мужа себе на колени Она положила, присев средь растений, И тот, кто лежал на земле бездыханно, Открыл свои губы и очи нежданно, Как будто он только заснул — и проснулся, Как будто из странствий далеких вернулся! Сказал, на любимую с лаской взирая: «Не правда ли, долго я спал, дорогая? Скажи, не во сне ли я видел ужасном: Тащил меня муж в одеянии красном?» В ответ — Савитри: «О великий в стремленьях! Ты сладко заснул у меня на коленях. Бог смерти сюда приходил красноокий… Скажи, — исцелил тебя сон твой глубокий? И если прошла твоя боль головная, — Пойдем, ибо тьма наступает ночная». Сатьяван, обретший сознание снова, Взглянул на цветение мира лесного И молвил, как будто от сна восставая: «Рубил я дрова, о жена дорогая, Почувствовав боль в голове, на колени Твои я прилег, чтоб найти исцеленье. Вдруг тьмою оделись поляны и рощи. Я мужа увидел неслыханной мощи. Что было со мною? То сон или бденье? То был человек иль явилось виденье?» Сказала жена: «Мгла ночная сгустилась. Поведаю завтра о том, что случилось. И мать и отца ты оставил в смятенье, Пойдем, ибо ночи надвинулись тени. Здесь ищет свирепая нечисть корысти, Здесь рыщет зверье, здесь тревожатся листья, Здесь воют шакалы, — полна я испуга От их голосов, долетающих с юга». А муж: «Но во тьме ты не сыщешь дороги, Боюсь, что от страха отнимутся ноги». Она: «Вот огонь, раздуваемый ветром: Лес нынче горел; если хочешь ты, светлым Я сделаю путь, прогони опасенья, — Огонь принесу, разожгу я поленья. Но если ты болен, идти тебе трудно, А ночью дорога опасна, безлюдна, Тогда посидим у костра до рассвета, А завтра пойдем, о блюститель обета!» Сатьяван: «Прошла моя боль головная, Родители ждут меня, тяжко страдая. До сумерек мать запрещала мне слезно Скитаться, — ни разу я не был так поздно В лесу! Даже днем поброжу я немного, — Уже у родителей в сердце тревога, Вернусь, — от обиженных слышу упреки: «Как долго в лесу ты бродил, одинокий!» В каком же волненье родители ныне, В тревоге какой о единственном сыне! Как часто, когда вечера наступали, Они говорили мне в светлой печали: «Докуда ты жив, мы не знаем забвенья. Не сможем прожить без тебя и мгновенья. Сыночек, ты — посох для старца слепого, Ты наших потомков — оплот и основа, В тебе — поминальная жертва, и слава, И нашего рода надежда и право!» Как мог я в лесу утомиться так скоро, Когда я — родителей слабых опора! Лишиться страшусь стариков своих милых, — Я вынести горе такое не в силах! Я знаю, волнуется наша обитель, Терзается думой бессонный родитель, Измучена матушка скорбью своею, — О нет, не себя, — стариков я жалею! Живу я, чтоб жили они, торжествуя, — Для счастья, для жизни двух старцев живу я!» Сказал и воздел он с рыданием руки. Услышав отчаянья громкие муки, Воскликнула праведница молодая, С ресниц его слезы рукою снимая: «Пусть свекра с свекровью хранит моя сила, — Обеты и жертвы, что я приносила. Вовек не сказала я речи обманной, — Так пусть моя правда им будет охраной! Сатьяван: «Пойдем, ибо сердцем измучусь, Боюсь, что ужасна родителей участь. А будет им горе, — покончу с собою. Пойдем же, прекрасная, темной тропою». Тогда обняла Савитри молодая Супруга, подняться ему помогая. Он встал, и растер свое тело, и взглядом Окинул кошелку, стоявшую рядом. Она: «Завтра утром придем за плодами, А острый топор пусть отправится с нами». Повесив кошелку на ветке древесной, Царевна топор подняла полновесный И, мужа другой обнимая рукою, Лесною тропою, безлюдной, глухою, Пошла, дивнобедрая, легкой походкой. Сатьяван сказал ей, прелестной и кроткой: «Здесь часто бывал я и знаю дорогу. К тому же и месяц растет понемногу. Тропа раздвоится, достигнув поляны, — На север пойдем, где приют мой желанный. Здоров я, нетрудно шагать мне далече, С отцом, с милой матерью жажду я встречи».