Махабхарата. Рамаяна

[Сатьяван и Савитри уходят в лес]

Шло время. К Сатьявану смерть приближалась. В душе Савитри были горе и жалость, На дни, что летели, смотрела в печали, Речения Нарады в сердце звучали. «День близок, — подумала, — неотвратимый. Умрет на четвертые сутки любимый», — И строгий обет возгласила трехдневный: Не ела, недвижно стояла царевна. Услышал слепой об обете суровом, К снохе обратился с сочувственным словом: «Решенье такое — уму непостижно: Три дня крайне трудно стоять неподвижно!» В ответ — Савитри: «Так я твердо решила. Меня не жалей, ибо есть во мне сила». А царь: «Я обет призову ли нарушить? Скажу я: «Нарушь», — не должна меня слушать!» Незрячий замолк, сокрушаясь душевно. Столпом неподвижным застыла царевна. В безмолвном и долгом страданье стояла, И ночь отошла, и заря засияла. «День вспыхнул, чтоб жизнь дорогая погасла!» — С той думой в огонь возлила она масло, Почтила, как должно, с смиренной любовью, Отшельников-брахманов, свекра с свекровью. Подвижники, движимы скорбью живою, Взмолились о ней: да не станет вдовою! Царевна ждала рокового мгновенья, Но стало ей легче от благословенья. И свекор с свекровью смиренно сказали: «Исполнила ты свой обет, — так нельзя ли Низринуть, сноха, послушания бремя, Смотри, приближается трапезы время». Ответила с ласкою дочь Ашвапати: «Поем я, когда будет день на закате». Тогда подошел, с топором на заплечье, Сатьяван: он в лес отправлялся, далече. «Пойду я с тобою! — сказала, тоскуя, — Тебя одного отпустить не могу я!» А муж: «Не просила ты раньше об этом, И как, изнуренная тяжким обетом, Прекрасная, пост соблюдавшая строгий, Пойдешь ты пешком по нелегкой дороге?» В ответ — Савитри: «Я сильна и здорова, Пойду я с тобой, — таково мое слово». А муж: «Хорошо. Но, над младшими властны, Родители тоже да будут согласны». К свекрови и свекру она, молодая, Пришла и промолвила, скрытно страдая: «Мой муж собирается в лес за плодами, А также чтоб ваше поддерживать пламя. Священный огонь — вот ухода причина, И, значит, не надо удерживать сына. Без мужа мне грустно, — слова мои взвесьте, — Позвольте мне с мужем отправиться вместе. Весь год прожила я безвыходно дома, Мне прелесть лесная совсем незнакома». Дьюматсена молвил: «С тех пор как женою Сатьявану стала, — ко мне ни с одною Ты просьбою не обращалась, родная. Ступай же, супруга в пути охраняя». С таким разрешеньем, тревожась о муже, Пылая внутри и сияя снаружи, С супругом отправилась в лес шумноглавый, Где яркие ягоды, свежие травы, Где нежно касались друг друга вершины, Пронзительно перекликались павлины. Шла с мужем вдвоем вдоль речного потока И лотосы глаз раскрывала широко. «Смотри!» — говорил ей супруг то и дело, Но только на мужа царевна смотрела. Уже он ей мертвым казался, и горе Таила она в жизнерадостном взоре, И, помня слова мудреца и пророка, Ждала, содрогаясь, ужасного срока. Так, думая думу свою втихомолку, Плодами наполнила с мужем кошелку. Затем началась дровосека работа. Устал он, покрылся росинками пота, Внезапно почувствовал боль головную И молвил, взглянув на жену молодую: «Любимая, мне занедужилось, что ли? Болит голова, в сердце — острые боли, Как будто впились в меня копья иль стрелы… Немного посплю, отдохну, ослабелый». Присела царевна средь свежих растений, И голову мужа себе на колени Она положила, часы подсчитала, — Уже роковое мгновенье настало! Тогда-то, в испуге, изверясь в надежде, Увидела путника в красной одежде. С петлею в руке и в короне блестящей Смотрел на Сатьявана страх наводящий Глазами, налитыми жаркою кровью, — Не тог ли, кто участь готовил ей вдовью?

[Дары бога смерти]

Царевна сложила молитвенно руки И молвила голосом горя и муки: «Ты мощи нездешней явил мне высоты. Я вижу, ты — бог. Назови себя: кто ты?» И был ей ответ: «Савитри дорогая, За то, что живешь ты, добро постигая, За то, что ко благу ты шествуешь прямо, Откроюсь тебе: я — всеправящий Яма. Сатьявана срок наступил. И петлею Свяжу, унесу его, в бездне сокрою. Он, праведник, был тебе верным супругом, Поэтому сам я пришел, а не слугам Своим поручил унести его ныне, — Смиренный, он чтил и богов и святыни». Связал он Сатьявана быстро, умело И душу извлек из безгласного тела: То был человечек, не больше чем палец, — И стал бездыханным царевич-страдалец. Исчезла душа — красота отлетела, Уродливым стало бездушное тело. Бог смерти направился в сторону юга, Однако великая сердцем супруга, Страдая и плача, с надеждой упрямой, Безгрешная, шла неотступно за Ямой. «Вернись, — посоветовал бог непреклонный, — Сверши над супругом обряд похоронный, Свой долг до конца ты исполнила честно!» В ответ — Савитри: «Нам издревле известно, — За мужем жена да последует всюду. Он жил, — с ним была я, и с мертвым пребуду! За то, что при муже отшельницей стала, За то, что я старших всегда почитала, За то, что усердно молилась, постилась, За то, что и ты мне явил свою милость, — Преграды не будет мне ставить дорога! Нам, людям, законов завещано много, Но дружбы закон — выше всех возглашаем, И если мы дружбы обряд совершаем, Семь раз вкруг огня мы ступаем стопою. [19] Я тоже прошла семь шагов за тобою, И, значит, закон я исполнила главный, С тобой подружилась я, бог многославный!» Царь предков, бог смерти, сказал, красноокий: «Явила ты, женщина, разум глубокий, Слова твои звуком и мыслью богаты, Даренье за это проси у меня ты, Я дам, кроме жизни супруга, — любое!» Страдалица молвила слово такое: «Мой свекор ослеп и лишился державы, Беседуют с ним лишь деревья и травы, Владыке, живущему в кротком смиренье, Верни, благородному, сильному, зренье!» А бог: «Этот дар ты получишь как милость. Вернись, безупречная, ты утомилась. Усталая, вижу я, ты исстрадалась». А та: «Рядом с мужем — откуда усталость? Где муж, там и я. Скреплены мы судьбою. Ты мужа уносишь, и я за тобою. Владыка богов! Ясный ум обнаружим, Сказав, что светла встреча с праведным мужем. В одной даже встрече — добро и отрада, Дружить с этим праведным каждому надо!» Ответствовал бог: «Твоя речь благодатна, И мысли на пользу, и сердцу приятна. Теперь обретешь ты даренье второе, Проси, кроме жизни супруга, — любое». А та: «Пусть получит мой свекор державу, Привержен да будет он благу и праву». А Яма: «Воссядет он вновь на престоле, Приверженный благу и праведной доле. Поскольку второй дождалась ты награды, — Ступай, соверши над усопшим обряды». В ответ — Савитри: «Самовластно ты правишь, Предел ты людским поколениям ставишь, Насильно в свою их уносишь обитель, За что и прозвали тебя — Покоритель. Но знаешь ли ты, в чем добро вековое? Должны мы любить всех живых, все живое, Ни в мыслях, ни в действиях зла не питая, — Вот истина вечная, правда святая. Все люди ко многим занятьям способны, Но те лишь прекрасны, что сердцем беззлобны». Бог смерти воскликнул: «Слова твои — благо, Они — как для жаждущих свежая влага. Заслуженно третье даренье тобою, Проси, кроме жизни супруга, — любое». А та: «Мой отец не имеет потомства. Чтоб радостью кончилось наше знакомство. Ты сто сыновей подари Ашвапати, — Правителей царства, водителей рати». И Яма: «Отвагой, умом наделенных, Сто братьев тебе подарю я законных. Я этим дареньем тебя успокою, Вернись, — далеко ведь зашла ты за мною». А та: «Рядом с мужем идти — далеко ли? Душа моя дальше стремится на воле! Послушай: сияющим Солнцем рожденный, Ты — Дхарма, дарующий правды законы. Бог смерти, ты грозным могуч правосудьем, Даешь ты покой и забвение людям. Мы праведником правоту измеряем, И больше ему, чем себе, доверяем. Из той доброты, что в душе утвердилась, Доверье ко всем существам зародилось. Прекрасные качества есть человечьи, — Но самое ценное — добросердечье!» А бог: «От тебя услыхал я впервые, Прелестная, мудрые речи такие. Ты правду познала, — и в этом заслуга. Что хочешь проси, кроме жизни супруга». Сказала царевна: «Пусть род наш продлится, Пускай от Сатьявана сто народится Отважных сынов, — у меня ли, на счастье, Иль, может, у равной супругу по касте. Хочу, чтобы милость над нами простер ты, — И это я дар избираю четвертый!» «Родишь ты, о женщина, — молвил Всеправый, — Сто смелых сынов, полных силы и славы. Но ты исстрадалась от горькой утраты, Вернись, потому что далёко зашла ты». «Кто добр, тот и прав, — отвечала царевна, — Он крепок духовно и стоек душевно. Общение добрых сердца озаряет, На доброго добрый без страха взирает. На добрых земля утвердилась в покое, В них, в добрых, — и будущее и былое. От доброго добрый не ждет злодеянья, За благодеянья не ждет воздаянья. Добро никогда не бывает напрасно, Всевластно добро, потому и прекрасно!» «Пока, — бог ответствовал, — ты говорила, Душе моей речь твоя радость дарила, И мысль твоя, слогом красивым одета, Казалась источником чистого света. Ты стала мне ближе дитяти родного. Добро, — ты права, — всех деяний основа. Проси, чего хочешь, и дар несравненный Я дам тебе — любящей, верной, смиренной!» А та: «Мною дар избирается пятый. Да будешь ты милостив, благом богатый! Верни мне Сатьявана, если права я! Пускай оживет он: без мужа мертва я! Без мужа не надо мне хлеба и крова! Без мужа не надо мне неба дневного! Без мужа не надо мне вешнего цвета! Без мужа не надо мне счастья и света! Не надо мне дома, и поля, и сада, — Без мужа мне жизни не надо, не надо! Ты сто сыновей посулил мне, однако Уносишь Сатьявана в логово мрака. Прошу я: ты жизнь возврати ему снова, И правдой твое да насытится слово!» вернуться

19

Семь раз вкруг огня мы ступаем стопою… — Обход огня — обряд, скрепляющий брак или дружеский договор.