Убить Герострата

Я подумала, что он, наверно, прав. А еще – что вряд ли смогла бы так.

- Ал, только не обижайся, - усмехнулся Антон, - ты… с ним тоже так обращалась? Как с Петей? А то, может, я сильно рискую?

- Нет, - фыркнула я. – А жаль. Надо было бы. Тогда, может, и не было бы всех этих проблем.

- Может, - согласился Антон. – Но мы бы с тобой тогда точно не встретились.

- Наверно. И что же вы собираетесь делать?

- Подумать надо. Вот если бы Алекс был, он на такие штучки мастер. Ничего, Сергей сегодня из Москвы возвращается. Мы с Петей поедем его встречать, заодно и потолкуем.

- А я? – мне вдруг стало страшно остаться одной. Парень в будке и старичок в подъезде – разве это охрана?

- С тобой Вадим побудет.

Вадим? С ума сойти, у него не служба охраны, а целый батальон!

Проходя по коридору, я заглянула в приоткрытую дверь.

Петя сидел на краю ванны. В одной руке он держал клочок ваты, в другой – пузырек перекиси и никак не мог решиться употребить их в дело.

- Ладно уж, давай промою, - я решила пойти на мировую.

- Да иди ты, Алла, лесом! – Петя набычился и попытался отвернуться, рискуя свалиться в ванну.

- Давай, давай, не выдрыкивайся!

Я отобрала у него орудия пытки и начала промывать вспухшие царапины.

- Да осторожнее ты, больно! – заорал Петюня. – Отрастила когти, как у мандарина!

Сначала я посмотрела на свои обломанные и обкусанные ногти. А потом с недоумением представила себе висящий на новогодней елке мандарин, из-под кожуры которого растут длинные когти, покрытые почему-то синим лаком, но все же сообразила, что он имеет в виду китайца. Мне стало его жаль – Петю, а не китайца.

- Слушай, Петь, не сердись, а? Давай дружить.

- Ну ты прям как в детском саду, - проворчал он, жмурясь от боли. – “Мальчик, давай дружить, дай мне твое ведерко поиграть!” Ладно, извини. Просто была одна такая, очень хотела его на себе женить.

- Да не собираюсь я его на себе женить! – я снова начала заводиться.

- Это почему это? – совершенно нелогично возмутился Петя. – Чем это он тебе нехорош?

Оставшись одна, я развила бурную деятельность. Охранник Вадим, высокий широкоплечий парень лет двадцати, мне нисколько не мешал. Зайдя в квартиру, он молча кивнул мне и устроился в холле. Сидел в кресле и читал детектив в бумажной обложке.

Я прикрыла дверь в гостиную и снова позвонила Кате.

- Пиши, - сказала она и продиктовала два номера, рабочий и домашний. – И все-таки, зачем он тебе сдался? Вы же в школе друг друга терпеть не могли.

- Мы маскировались, - ответила я. – На самом деле мы друг друга страстно любили.

- Ты? С Байбаком? – захлебнулась смехом Катя. – Да ни в жисть не поверю! Кстати, скажи лучше, зачем тебя из милиции искали? И потом еще мужик какой-то?

- Да так, ерунда. Уже нашли. Просто матушка меня потеряла. Записку не заметила и в розыск подала, - врать теперь для меня стало, как воду пить.

Поговорив с Катей, я призадумалась. Капитонов всегда был противным. Толстый, с маленькими глазками и торчащими передними зубами – настоящий байбак. И настоящий журналист, в самом худшем смысле этого слова. То есть, я, конечно, не знала, что он журналист: то ли мне просто не попадались его статьи, то ли раньше он занимался чем-то другим. Но натура у него всегда была такая: настырная, пронырливая и бесцеремонная. Короче, журналист не профессия, а характер. Это про Женьку.

Часы показывали половину седьмого. Поколебавшись, я набрала домашний номер.

- Слуфаю, - отозвался знакомый голосок.

- Байбак, привет! Это Алла Мартынова. Помнишь такую?

- Мартыфка, здорово!

Вот гад! Кроме него, меня никто так не называл. Катя была права, мы с ним действительно друг друга тихо ненавидели.

- Жень, мне твоя помощь нужна.

- Да? – кисло отозвался Байбак.

- У тебя “мыло” есть?

- Компьютерное? Есть.

- Далеко?

- Рядуфком.

- Тогда говори адрес и врубай.

Он продиктовал мне адрес электронной почты и положил трубку. Я включила компьютер, открыла почту и нашлепала послание:

“Требуется твоя журналистская помощь. Обещаю эксклюзивный материал. – Подумав, добавила: - Это связано с делом Ладынина”.

Пискнув, почта ушла. Я стала ждать ответа, раскладывая компьютерные пасьянсы. Наконец Женька откликнулся:

“Чего тебе надобно, старче?”

“Мне нужны все возможные данные на Стеклову Елену Сергеевну. Родилась в 1973 году в Сочи. И, если можно, фотографию”.

В ответ я получила кислый “смайлик” и одно слово: “Постараюсь”.

         * * *

- Не спать на посту! – я кокетливо улыбнулась двум парнишкам в серой милицейской форме, которые дремали на стульях у двери палаты.

- Простите, - сконфуженно проблеял один их них, маленький и тонкошеий.

- А Даша где? – насторожился второй, здоровенный мордоворот с глазками-щелочками – то ли татарин, то ли просто щеки такие обширные, что глазам места уже нет.

- Спит Даша, - я пожала плечами и поправила белую шапочку, которая все время сползала на глаза. – Попросила зайти, посмотреть, как у этого дела. Таблетками на ночь покормить.

Постовые понимающе покивали – видимо, уже узнали, где и с кем спит означенная медсестра Даша.

Как донесла разведка, Корнилова положили во “вторую травму” – отделение, где лежали в основном больные нетяжелые. Порядки здесь были самые что ни на есть раздолбайские. Днем медперсонал, может, еще и пытался создать видимость дисциплины, а вот ночью… Уж не знаю, сколько медицинских единиц было положено на ночную смену, но де-факто дежурили всего двое – врач и медсестра. Причем, в этот день на вахту вышла сладкая парочка, которая имела обыкновение сразу после вечерних уколов запираться в ординаторской и пылко предаваться тайной страсти, которая, разумеется, ни для кого не была секретом. По счастью, никто из больных от недосмотра на тот день не умер, поэтому им не мешали. Что было нам весьма на руку.

Если кто смотрит американский сериал про “скорую помощь”, то, наверно, не может не удивляться – какой дурдом там творится. Смею заверить: у нас не лучше. Есть, конечно, такие места, где решетки и ключики-трехгранники, например, в психиатрии или в токсикологии от Джанелидзе, но в общем и в целом…

Время посещений никто не ограничивал, поэтому я без всяких проблем зашла в больницу около половины десятого. На темной лестнице нацепила принесенные с собой белый халатик и шапочку и принялась разгуливать по всем без исключения этажам. Пару раз меня попросили сделать укол, но я ссылалась на свою принадлежность к “другому отделению”. Видимо, так же меня воспринимали и “коллеги”. Во всяком случае, подозрений я ни у кого не вызывала.

Часов в одиннадцать “мое” отделение начало затихать. Начало военных действий было назначено на половину первого, поэтому я затаилась в общем туалете, прикрепив на дверь самой дальней кабинки написанное от руки объявление “Не работает!!!”.

Хотя охрану злыдня несли двое, один из них постоянно где-то болтался – то пил кофе, то болтал с сестрами. Его мне было ничуть не жаль – уж слишком нахальной была его лоснящаяся физиономия. Зато второй – совсем мальчишка, белобрысый, щупленький, с каким-то виновато-испуганным взглядом. Попадет бедняге ни за что, ни про что. Но что делать.

Открыв дверь палаты, я бесцеремонно, как настоящая сестра, включила свет. Корнилов, единственный обитатель одноместного спец-чуланчика с облупившимися стенами и замызганным полом, повернулся и прикрыл глаза рукой.

- Что?… - тут он наконец разглядел меня и осекся. – Ты?!

Скорчив зверскую рожу, я прижала палец к губам: молчи!

Что я почувствовала, увидев его? Даже не знаю, как сказать. Начнем с того, что мне было страшно. Страшно, что ничего не получится. Возвращаться обратно в камеру ой как не хотелось. Но об этом я старалась вообще не думать. На первый план вдруг выползло чувство какой-то стыдной неловкости.

С первого по третий класс у нас были обязательные для всех уроки ритмики. Чешки, белые носочки, полечка и полонез под расстроенное фортепьяно. Пары подбирались, разумеется, по росту. Мне достался полный караул – Димка Хвостов по прозвищу Хвост. Он был самый настоящий урод. Есть люди некрасивые, но милые. А есть такие, что с ними рядом даже стоять страшно. Был бы еще Димка добрый, умный, но куда там! Вредный, глупый, как табурет. И потрясающе неуклюжий, все ноги мне оттоптал. В конце года для родителей устроили танцевальный концерт. Мы с Хвостом плелись в хвосте, он то и дело сбивался с ритма, корчил рожи, а я умирала от стыда. Мне казалось, что все смотрят только на нас и потихоньку хихикают. В качестве апофеоза Хвост споткнулся и упал, некрасиво задрав ноги. Я зарыдала и убежала.