Страница 45 из 72
Я нащупала кроссовки, с трудом втиснула в них ноги и походкою зомби отправилась в мойку. Посуды там действительно скопился целый Монблан. Раз – взяла, два – намылила…
Надо сказать, что из всей домашней работы мытье посуды я всегда органически не переваривала. Даже гладить постельное белье не так отвратительно. Похоже, символ моей жизни – насмешник Момус!
- Алла, бросай на хрен посуду, иди в зал, надо грязь убрать.
Я безропотно сняла клеенчатый фартук, стащила перчатки. Голову по-прежнему стягивал огненный обруч. Стараясь не делать резких движений, вышла в зал.
Да, детки порезвились на славу. Хорошо хоть не убили никого. Не знаю, как выглядел стол, к моему появлению почти все убрали, но в целом кафе выглядело так, словно по нему прошел не один Мамай с войском, а еще Батый, Чингисхан и парочка Тамерланов. Начать с того, что не осталось ни одного целого шарика, одни лохмотья. Стулья перевернуты, поддельные пальмы валяются вверх тормашками, везде мусор и объедки, на ковровом покрытии – жуткие разноцветные пятна.
Вот эти самые пятна мне и предстояло ликвидировать при помощи моющего пылесоса. От его воя и от боли я впала в какую-то загадочную разновидность ступора. Руки и ноги действовали сами по себе, а все остальное словно одеревенело. Поэтому я не сразу сообразила, что чьи-то лапы активно оглаживают меня по тыльной части.
Развернувшись, как мне показалось, очень резко, я обнаружила за спиной некую особь мужского пола в изрядном подпитии. Мордатый, плохо подстриженный блондин в светлом костюме, наткнувшись на мой ошарашенный взгляд, сально подмигнул:
- Цыпа, бросай трахаться с пылесосом. Я гораздо лучше. И где-то даже длиннее. В попугаях. Не веришь?
Со стороны бара раздался дружный пьяный хохот. На высоких табуретах у стойки сидели трое парней весьма специфической внешности и глушили коньяк. На задержавшихся друзей именинника они смахивали мало. Видимо, Ирина решила, что время еще детское, всего половина двенадцатого, и можно еще час-полтора поработать. А может, это были представители крышующей организации. Откуда я знаю.
Мне очень хотелось сказать этому кретину с бараньей прической и маленькими свиными глазками что-нибудь ядовитое, как цианистый калий. Но мигрень выгрызла в мозгу такую дыру, что в нее провалился весь мой запас инвективной лексики. Скрипнув зубами, что вызвало целый фейерверк боли, я подхватила пылесос и отправилась обратно в мойку. Но не успела вымыть и десятка ложек, как услышала шаги.
В дверях стоял блондин и многообещающе улыбался.
- Киска, женщины в резиновых перчатках действуют на меня возбуждающе, - проблеял он голосом, сладким и липким, как гематоген.
- Да пошел ты! – вяло огрызнулась я, на всякий случай отступая к стене.
Мне было противно, но почему-то совсем не страшно. Казалось, что может произойти здесь, в общественном месте, где полно народу. На худой конец, закричу, кто-нибудь прибежит на помощь.
- А вот хамить не надо! – оскалился блондин и бросился на меня.
Он был на голову выше и килограммов на сорок тяжелее. Я и пикнуть не успела, как оказалась прижатой лицом к металлическому столу, на который ставила вымытую посуду. Попыталась крикнуть, но из горла вырывался только жалобный писк. Прижимаясь ко мне, он пытался расстегнуть молнию моих джинсов.
Каким-то чудом мне удалось ударить его локтем в живот – противно мягкий, рыхлый, как подгнившее яблоко. Ахнув, мужик потянулся к моим волосам. Я увернулась и заорала во всю глотку:
- Помогите!
Кто-то заглянул в мойку, хихикнул и убежал. Понятно, на помощь рассчитывать не приходится. Криво улыбаясь, блондин схватил меня за горло. В глазах потемнело. Я вцепилась ногтями в его толстые, похожие на волосатые сосиски пальцы, он вскрикнул, выругался и еще сильнее сдавил мое горло.
Почти теряя сознание, я нащупала на столе тяжелый графин из-под сока, с трудом подняла его – мне показалось, что он вести не меньше центнера, - и опустила на макушку своего мучителя.
Раздался странный звук, как будто лопнула электрическая лампочка. Выпучив глаза, блондин разжал пальцы и рухнул, больно придавив мне ногу. При этом он неловко взмахнул рукой и сбросил со стола всю вымытую посуду.
- Абзац! – сказала я и села прямо на мокрый кафельный пол, глядя, как на лоб блондина стекает тоненькая струйка крови.
Если на мой крик никто реагировать не желал, - может, это было здесь обычным явлением? – то на грохот бьющейся посуды сбежались все.
- А-а-а! – заблажила Зоя, увидев на полу окровавленную тушу.
- Ты что, совсем охренела? – зловещим шепотом поинтересовалась Ирина. – Ты хоть знаешь, кто это? Да сейчас братва приедет, все здесь в капусту накрошит.
Представители вышеозначенной братвы, которые до того сидели у стойки, а теперь пытались привести в чувство своего собрата, согласно покивали: мол, да-да, ждите.
- Он хотел меня изнасиловать, - оправдывалась я.
- Подумаешь! – фыркнула толстомясая Зоя. – Принцесса нашлась! Целка-невредимка.
- Подержите ее здесь! – приказал один из парней, глядя на меня нехорошим взглядом.
Блондин наконец открыл мутные глаза, его подхватили под руки и увели.
Сжавшись в комок, я ждала совей участи. Интересно, меня убьют прямо здесь или увезут куда-нибудь? А может, все-таки не убьют? Отметелят по первое число и отпустят? А если, не дай Бог…
Никто даже не пошевельнулся, чтобы за меня заступиться. Все стояли и молча ждали продолжения спектакля. Только подсобник Гаврилыч, тихий пожилой алкоголик, который, кажется, мне втихаря симпатизировал, сплюнул и вышел, бурча что-то себе под нос.
- Ну, девка, молись! – хихикнула Зоя.
Но последовать ее совету я не успела. В дверях показались двое милиционеров, довольно противных, похожих на жирных серых крыс.
- Эта? – начальственным басом спросил старший.
- А… что? – лицо Ирины пошло красными пятнами.
- Эта, спрашиваю, мужика по башке огрела?
- А… да.
- Пошли.
Меня подхватили по локти, совсем так же, как блондина, и выволокли на улицу. Из нескольких услышанных по пути реплик стало ясно, что, вынося моего обидчика из кафе, бандюки наткнулись на наряд милиции. Ну не их это был день. Как, впрочем, и не мой. То ли менты попались честные, то ли плохо проплаченные, так или иначе, картина их заинтересовала. Братки прикинулись добропорядочными шлангами, заявили, что какая-то обкуренная девка требовала от их друга денег, а получив отказ, врезала ему по голове. Их отпустили с миром, а меня загрузили в “УАЗик” и повезли в отдел милиции.
Из огня да в полымя. Еще неизвестно, что хуже. Правда, так у меня есть шанс остаться в живых. Если, конечно, блондин не захочет отомстить. Тогда меня просто придушат в камере.
Мамая моя родная, да ведь я же в розыске!
От ужаса у меня даже голова перестала болеть. Зато начало тошнить. В машине отчаянно воняло бензином и какими-то страшными тряпками. Я вспомнила, как нас с Геростратом везли из Пулково якобы сотрудники ФСБ. Тогда меня тоже мутило от вони. Сколько же можно ходить по кругу?
* * *
- Ну что же, - дежурный опер посмотрел на меня с брезгливой гримасой: наверно, вид у меня был аховский. – Приступим. ФИО?
Последнее слово прозвучало так, словно он тихонько свистнул. Я не поняла и переспросила:
- Что?
- Для дураков повторяю, - медленно и раздельно, но без тени раздражения сказал он. – Фамилия. Имя. Отчество.
Я лихорадочно соображала, как быть. Вот назовусь сейчас, они пробьют по компьютеру и…
- Увалова. Алла Валентиновна.
- Дата и место рождения?
- 11 октября 72-го года. Ленинград.
- Адрес?
- Я здесь не прописана.
- Не зарегистрирована, - поправил он. - А где?
- Нигде.
- Бомжуем? – опер золотозубо улыбнулся.
Если бы не этот передний золотой зуб, он был бы очень даже ничего. Высокий, чуть полноватый, лет тридцати, не больше. Рубашечка с коротким рукавом, серые брюки. Русые волосы аккуратно подстрижены, темные глаза отливают спелой вишней. Даже сломанный нос его нисколько не портил.