Страница 45 из 63
— Нет, — отвечает Кай. Я с ним согласна. Опасность, исходящая от присутствия Общества в Каньоне, перевешивает даже то, с чем мы столкнулись лицом к лицу на равнине. Нам нужно уходить.
— Придется немного задержаться в пещере, — говорю я. — Нам необходимо запастись едой, и у нас с Инди нет книг и бумаг. — И, может быть, там мы найдем какие-нибудь сведения насчет Восстания.
— Гроза, кажется, задержит нас ненадолго, — предполагает Кай.
— На сколько? — интересуюсь я.
— На несколько часов, — отвечает он. — Общество — не единственная опасность для нас. Такой ливень может стать причиной внезапного наводнения в ущелье, и тогда мы не сможем пересечь реку и окажемся в ловушке. Поэтому переждем здесь, пока гроза не прекратится.
Путешествие наше такое долгое, и, разыщем мы Восстание или нет, через несколько часов все может закончиться. Но ведь я пришла сюда не для того, чтобы найти повстанцев,напоминаю себе, а затем, чтобы найти Кая, и я это сделала. Что бы ни случится дальше, мы все равно будем вместе.
Мы с Каем торопливо пробираемся в пещеру-библиотеку, к нагромождению коробок. Инди следует за нами.
— Сколько тут всего, — потрясенно говорю я, откидывая крышку одной из коробок и обнаруживая внутри кипы бумаг и книг. Совсем другой вид сортировки — так много страниц, так много истории. Вот что происходит, когда Общество не следит и экономит на нас.
Некоторые страницы отпечатаны; но многие написаны от руки различными людьми. Каждый почерк четкий и неповторимый, как и сами авторы. Они все умели писать.Внезапно я чувствую панику. — Как я узнаю, что среди этого имеет для нас значение? — спрашиваю я Кая.
— Думай о словах, — отвечает он, — и ищи их. О чем именно нам нужно узнать?
Мы вместе составляем список. Восстание. Общество. Враг. Лоцман. Мы должны узнать о водеи реке, о побеге, едеи выживании.
— Ты тоже, — говорит Кай Инди. — Все, что содержит в себе эти слова, откладывай сюда. — Он указывает на середину стола.
— Хорошо, — откликается Инди. На мгновение она ловит его взгляд. Он не отворачивается первым; это делает Инди, открывая книгу и просматривая ее страницы.
Я нахожу то, что выглядит многообещающе — отпечатанную брошюру. — У нас уже есть одна такая, — подает голос Элай. — Вик нашел их целую пачку.
Я кладу брошюру на место. Открываю книгу и тут же погружаюсь в чтение стиха.
Как звезды падали, Как снег
Как ворох лепестков, Когда июньский ветер рвет
Их пальцами с цветов.
Это тот самый стих, откуда Хантер взял строчку для могилы Сары.
Страница была вырвана и снова вставлена на место — на самом деле, вся книга оказывается собранной по частям и не по порядку, как будто она была подготовлена для сжигания на участке реставрации, а кто-то нашел ее и снова объединил все частички. Некоторых страниц все равно не хватает — обложка, кажется, была заменена на другую, после утери оригинала. Теперь это простой прямоугольник плотной бумаги, пришитый поверх листов, и я нигде не могу отыскать имени автора.
Я переворачиваю страницы и читаю другое стихотворение:
Недосягаем ты — Но я
Все приближаю шаг.
Осталось Холм и Море пересечь,
Пустыню, пару Рек.
Когда все расскажу тебе,
Не мерь мой долгий бег.¹
Холм. А затем пустыня, и путешествие — звучит, как наша с Каем история. Зная, что должна продолжать поиски в других книгах, я читаю это стихотворение, чтобы узнать, чем все заканчивается:
Пустыни было две — но Год
Холодным стал для нас —
Остыл песок.
Что ж, позади
Из двух Пустынь — одна.
Сахара — за ладонь твою —
Ничтожная цена.
Я бы заплатила любую цену за то, чтобы остаться с Каем. Кажется, я понимаю, о чем говорится в этом стихотворении, хотя и не знаю, что такое Сахара. Звучит почти как Сара, имя дочери Хантера, но жизнь ребенка была бы слишком высокой ценой за чью-то руку.
Смерть. Смерть дедушки в Ории: глазурная корочка на тарелке; стихотворение в медальоне; кристально-белые страницы; хорошая прощальная речь. Смерть на вершине Каньона: выжженные метки; широко распахнутые глаза. Смерть внизу в ущелье: рисунок голубых линий; капли дождя на лице ребенка.
И в пещере, ряды и ряды сверкающих пробирок.
Это уже не будем мы. Если даже они вытащат наши тела из воды, выроют из земли, и снова заставят двигаться и работать, все равно это уже будет не как в первой жизни. Что-то будет утеряно. Общество не может делать это ради нас. И мы не сможем сделать этого ради самих себя. Потому что есть что-то особенное, незаменимое в нашей первой жизни.
Кай кладет одну книгу на прежнее место и вынимает другую. Он ли тот, в кого я влюбилась впервые?
Или то был другой мальчик, который подарил мне первый настоящий поцелуй? Каждый клочок бумаги, данный мне Ксандером, содержит в себе воспоминание, такое отчетливое, что я почти могу прикоснуться к нему, попробовать на вкус и ощутить запах. Я почти слышу его зов, манящий меня к себе.
Я всегда думала, что Ксандеру повезло родиться в Городке, но сейчас уже не уверена в этом. У Кая было столько потерь в жизни, но то, что он имеет — не так уж мало. Он может творить. Он может сам сочинять стихи. А все, что написано Ксандером, — скопированное с порта или скрайба — не является его собственным. Другие всегда могли получить доступ к его мыслям.
Когда я встречаюсь глазами с Каем, сомнение, появившееся у меня, когда он и Инди обменялись взглядами, исчезает. Нет никакой неуверенности в том, как он смотрит на меня. — Ты нашла что-нибудь? — спрашивает он.
— Всего лишь стихотворение, — говорю я. — Мне нужно лучше сосредоточиться.
— Как и мне, — смеется Кай, — Первое правили сортировки. Его очень легко запомнить.
— Ты тоже умеешь сортировать? — я удивлена. Раньше он никогда не упоминал об этом. Это особенный навык, и не каждый человек владеет им.
— Меня научил Патрик, — мягко поясняет он.
Патрик? Кажется, на моем лице отражается потрясение.
— Они предполагали, что Мэтью когда-нибудь станет сортировщиком, — продолжает Кай. — Патрик хотел, чтобы я тоже знал основы этой специальности. Он понимал, что мне никогда не удастся получить хорошую работу. И хотел, чтобы я умел пользоваться своим разумом, после того, как больше не смогу ходить в школу.
— Но как он учил тебя этому? Порты зарегистрировали бы, если он показывал тебе примеры на них.
Кай кивает. — Он нашел другой способ, — умолкая, он оглядывается на Инди в другом конце пещеры. — Твой отец рассказал Патрику, что ты придумала для Брэма — как научила его играть на скрайбе. И это дало Патрику одну идею. Он сделал кое-что по тем же принципам.
— И чиновники ни разу ничего не заметили?
— Он не разрешал использовать для этого мой скрайб, — отвечает Кай. — Дядя выменял другой скрайб у архивистов, и отдал мне его в тот день, когда я получил место работы в центре распределения питания. Именно тогда я узнал об архивистах Ории.
Лицо Кая спокойно; голос приглушен. Мне знаком этот взгляд. Именно так он смотрит, когда говорит о том, о чем не рассказывал долгое время или вообще никогда. — Мы предполагали, что место работы не окажется хорошим. И я не был удивлен. Но, после ухода чиновника, я… — он делает паузу, — я пошел в свою комнату и достал компас. Сидел там какое-то время, держа его в руках.
Мне хочется прикоснуться к нему, обнять его, вложить ему в руки тот компас. Глаза наполняются слезами, пока я слушаю, что он говорит сейчас, еще более тихим голосом.
— Потом я поднялся, надел свой новый синий костюм и отправился на работу. Аида и Патрик не сказали ни слова. Как и я.
Кай смотрит на меня, а я тянусь к его руке в надежде, что ему захочется ощутить мое прикосновение. Его пальцы крепко переплетаются с моими, и я чувствую, что занимаю свое место в его истории. Это случилось с ним, когда я сидела в своем доме на той же улице, кушала готовую пищу, слушала новости из порта, мечтая об идеальной жизни, предназначенной мне.