Сплетенные судьбами

Что привело его именно сюда? Почему он не рыбачил под укрытием деревьев вместо этого открытого места?

Я нахожу причину в водоеме рядом с ним, пойманную в ловушку в неподвижной воде. И сразу узнаю, что это за рыба, хотя никогда прежде не видел ее.

Радужная форель. Она сверкает всеми цветами радуги в лучах солнца и борется за жизнь.

Видел ли ее Вик? Не поэтому ли вышел на открытое пространство?

Вода в бассейне становится темнее. Нечто — большая круглая сфера — лежит на дне водоема. Когда я подхожу ближе, то вижу, что сфера медленно выпускает токсические вещества.

Они не собирались убивать Вика. Они хотели уничтожить ручей.

Я наблюдаю, как форель переворачивается белыми брюшками кверху и всплывает на поверхность водоема.

Мертвая, как и Вик.

Хочется плакать и смеяться одновременно.

— У него что-то зажато в руке, — замечает Элай. Я приглядываюсь. Кусочек дерева, с вырезанным на нем именем Лэни. — Упал вместе с ним. — Элай тянется к ладони Вика и сжимает ее на мгновение. А затем скрещивает его руки на груди. — Сделай же что-нибудь, — обращается ко мне Элай со слезами, ручьем текущими по лицу.

Я отворачиваюсь и срываю с себя пальто.

— Что ты делаешь? — в ужасе спрашивает Элай. — Ты не можешь оставить его так.

У меня нет времени отвечать на его вопросы. Бросив пальто на землю, опускаю руки в ближайший водоем — тот, в котором плавает мертвая форель. Холод обжигает. Проточная вода редко замерзает, эта же теперь не движется вовсе.Обеими руками я начинаю вытаскивать сферу, которая не прекращает извергать отраву. Она тяжелая, но мне удается откинуть ее на берег, положив возле камня, а затем я начинаю искать следующую. Я не смогу очистить реку от всей грязи, которая перекрыла ее во многих местах, но зато могу убрать яд хотя бы из нескольких водоемов. В то же время понимаю, что это бесполезное занятие, как и все, что я делал до этого. Как и попытка вернуться к Кассии в Общество, желающее мне смерти.

Но я уже не могу остановиться.

Подходит Элай и тянется за мной в воду.

— Это очень опасно, — предупреждаю я его. — Вернись под защиту деревьев.

Вместо ответа, он начинает помогать вытаскивать сферу. Я вспоминаю, как Вик помогал мне закапывать тела, и позволяю Элаю продолжить.

На протяжении всего дня Вик разговаривает со мной. Я понимаю, что схожу с ума, но никак не могу перестать слышать его.

Он говорит все то время, пока мы с Элаем вытаскиваем сферы из воды. Снова и снова рассказывает его с Лэни историю. Я рисую в своем уме картинки, как он влюблялся в Аномалию. Объяснялся в любви Лэни. Разглядывал радужную форель и шел поговорить с родителями девушки. Как стоял при заключении помолвки. Улыбался, протягивая к ней руку, обещая счастье, не смотря на все преграды Общества. Возвращаясь, узнавал, что она исчезла.

— Перестань, — говорю я Вику, игнорируя удивленный взгляд Элая. Мысленно переключаюсь на своего отца. Он постоянно слышал голоса, звучащие в его голове, нашептывавшие ему: говори с людьми, попытайся изменить мир.

Вытащив столько сфер, на сколько хватило сил, мы с Элаем вместе копаем могилу для Вика. Дело продвигается медленно; не смотря на то, что земля рыхлая, мои мускулы ноют от изнеможения, и могила не так глубока, как хотелось бы. Элай упорно работает бок о бок со мной, его небольшие руки зачерпывают землю.

Закончив, мы опускаем Вика внутрь.

Он опустошил в лагере один из своих рюкзаков и взял его с собой, чтобы потом перенести улов. Внутри я нахожу одну мертвую рыбу с серебристой чешуей и тоже кладу ее в могилу. Мы накрываем Вика его пальто. Прореха над сердцем, где когда-то был серебряный диск, выглядит, как небольшая рана. Если Общество откопает его, они не узнают о нем никакой информации. Даже отметки на его обуви означают то, чего они понять не смогут.

Вик говорит со мной, пока я вырезаю фигурку рыбы из куска песчаника, чтобы поставить на его неглубокой могиле. Чешуя рыбы тускло-коричневого цвета. Радужная форель без своей радуги цвета. Не та настоящая, какую когда-то видел Вик. Но она — лучшее из всего, что я могу сделать. Я хочу оставить ее в память не только о том, что он умер, но также и о том, что он любил кого-то, и его любили в ответ.

— Они не убили меня, — говорит мне Вик.

— Нет? — переспрашиваю я, но так тихо, что Элай не слышит меня.

— Нет, — отвечает он, усмехаясь. — Я не умер, пока рыба еще жива, пока она плавает, мечет икру, выращивает мальков.

— Разве ты не видишь это место? — спрашиваю я Вика. — Мы пытались спасти их. Но они тоже медленно умирают.

А потом он умолкает, и я понимаю, что Вик действительно ушел, и желаю, чтобы голос снова зазвучал в моей голове. Я, наконец-то, понимаю, что, пока отец слышал эти голоса, он никогда не был одинок.

Глава 20

Кассия

Мое дыхание, кажется, нарушилось. Его звук — как будто мелкие волны плескаются о скалу и утомленно рокочут в надежде раствориться в камне.

— Поговори со мной, — прошу я Инди. Я замечаю, что она несет две сумки, две фляжки. Как такое случилось? Они мои? Я слишком утомилась, чтобы интересоваться этим.

— Что ты хочешь от меня услышать? — спрашивает она.

— Все, что угодно. — Мне нужно слышать что-то помимо моего собственного дыхания, моего уставшего сердца.

Каким-то образом, до того, как слова Инди превращаются в моих ушах в ничего не значащие звуки, я осознаю, что она говорит мне что-то, много чего; что она никак не может перестать говорить, когда понимает, что я далека от того, чтобы хоть что-то услышать. Хотела бы я суметь уделить больше внимания словам и суметь запомнить их. Но получается выхватить лишь несколько фраз:

Каждую ночь перед сном

И

Я думала, что все изменится после того, как

И

Я не знаю, сколько еще смогу верить

Это звучит почти как поэзия, и я снова думаю, смогу ли когда-нибудь закончить свое стихотворение для Кая. Найду ли правильные слова, когда, наконец, увижу его. Будет ли у нас с ним достаточно времени для чего-то большего, чем для начал.

Я хочу попросить Инди вытащить еще одну синюю таблетку из моего рюкзака, но, прежде чем успеваю произнести хоть слово, опять вспоминаю, что говорил мне дедушка: я достаточно сильная, чтобы не принимать таблетки.

Но, дедушка, кажется, я поняла тебя недостаточно хорошо, как мне подумалось сначала. Стихи. Мне казалось, я знаю, что ты имел в виду. Но которому именно стиху, ты хотел, чтобы я поверила?

Вспоминаю, что сказал дедушка, когда я взяла у него бумагу в тот последний раз. — Кассия, — прошептал он. — Я даю тебе то, чего ты пока не можешь понять. Но когда-нибудь обязательно поймешь. Лучше, чем кто-либо другой.

В мозгу порхает мысль, подобно одной из бабочек-траурниц, плетущих свои коконы на веточках и здесь, и в провинции Ориа. Эта мысль возникала у меня и раньше, но до конца оформилась только сейчас.

Дедушка, был ли ты когда-нибудь Лоцманом?

А потом другая мысль посещает меня, быстрая и мимолетная, которую я даже не успеваю толком ухватить, и покидает движениями легких крылышек.

— Я в них больше не нуждаюсь, — говорю я себе. В таблетках, в Обществе. Не знаю так ли это. Но, кажется, так должно быть.

А потом я вижу его. Компас, сделанный из камня, лежащий на уступе, точно на уровне глаз. Я поднимаю его, роняя при этом все остальное.

Сжимаю его в руке, пока мы идем, не смотря на то, что он весит больше, чем большинство вещей, брошенных мною на землю. Я думаю, Это хорошо, что он тяжелый. И думаю, Это хорошо, ведь он удержит меня на этой бренной земле.

Глава 21

Кай

— Скажи те слова, — просит меня Элай.