Сплетенные судьбами

— Ты никому не сделаешь лучше, если умрешь на полпути, — сердито говорит она.

Я смеюсь. — Не умру. — Хотя я истощена, опустошена, испытываю жажду и боль, идея смерти кажется нелепой. Не могу я умереть именно тогда, когда, возможно, с каждым шагом подбираюсь все ближе к Каю. И, кроме того, у меня есть синие таблетки. Я улыбаюсь, представляя, что может быть написано на остальных полосках бумаги.

Снова и снова я ищу следы Кая. Хотя я не умираю, но, возможно, больна сильнее, чем думала, потому что нахожу знаки во всем. Мне кажется, что я вижу послание от Кая в узоре потрескавшейся грязи на полу ущелья, после того, как однажды прошел дождь, и земля затвердела, превратившись в то, что можно посчитать за буквы. Я приседаю на корточки, чтобы взглянуть на них. — Что ты видишь здесь? — спрашиваю я Инди.

— Грязь, — отвечает она мне.

— Нет, — настаиваю я. — Взгляни поближе.

— Узор кожи или чешуя, — говорит она, и на мгновение я настолько проникаюсь ее предположением, что замолкаю. Кожа или чешуя. Может быть, весь этот каньон — одна длинная извивающаяся змея, по которой мы идем, и когда достигнем конца, то наступим прямо ей на хвост. Или попадем ей в пасть, и она сожрет нас целиком.

Наконец, когда цвет неба над ущельем изменяется с голубого на розовато-голубой, и воздух густеет, я вижу настоящий знак.

Это мое имя, Кассия, вырезанное на коре молодого тополя, который приютился на клочке земли у излучины ручья.

Это дерево проживет не долго; его корни уже вылезли на поверхность, пытаясь уберечься от затопления. Он настолько аккуратно вырезал мое имя на коре, что оно выглядит почти, как часть самого дерева.

— Ты видишь это? — спрашиваю Инди.

Через мгновение она произносит: — Да.

Я так и знала.

Недалеко от ручья я замечаю небольшое поселение, густо заросший фруктовый садик с переплетенными стволами и золотистыми плодами, низко свисающими с деревьев. Глядя на яблоки, мне хочется сохранить несколько штук для Кая, как доказательство того, что я следовала за каждым его шагом. Мне необходимо найти что-то еще, что можно будет подарить ему, кроме стихотворения — у меня даже не хватает времени закончить его, подумать над нужными словами.

Потом я снова смотрю на землю рядом с тополем и вижу отпечатки ботинок, ведущие дальше вглубь ущелья. Сначала я их даже не заметила; они смешались со следами разных животных, приходивших к ручью на водопой. Но отпечатки обуви отчетливо выделяются среди следов лап с когтями и подушечками.

Инди лезет через забор, ограждающий сад.

— Пойдем, — уговариваю ее. — Нет причин оставаться здесь. Мы знаем, куда они ушли. У нас достаточно воды и таблеток.

— Таблетки не спасут нас, — отвечает Инди, срывая с дерева яблоко и надкусывая. — Нам нужно взять с собой хотя бы это.

— Но таблетки помогают, — возражаю я. — Я уже принимала одну.

Инди перестает жевать. — Ты приняла таблетку? Зачем?

— Да, приняла, — повторяю я. — Они очень хорошо помогают выжить.

Инди спешит ко мне и вручает яблоко. — Съешь это. Немедленно. Она качает головой. — Когда ты успела принять таблетку?

— В том, другом, ущелье, — говорю я, удивленная ее явной обеспокоенностью.

— Вот почему ты заболела, — констатирует Инди. — Ты серьезно не понимаешь, что ли?

— Не понимаю чего?

— Синие таблетки отравлены, — говорит она.

— Конечно же, они не отравлены, — возражаю я. Как странно. Ксандер никогда не дал бы мне что-то отравленное.

Губы Инди сжимаются в тонкую линию. — И все же отравлены, — утверждает она. — Не принимай их больше. — Она открывает мою сумку и кладет туда несколько яблок. — Что заставляет тебя думать, будто ты знаешь, куда нужно идти?

— Просто знаю, — отвечаю я, делая неопределенный жест в сторону следов. — Я сортирую знаки.

Инди глядит на меня и никак не может решить, верить мне или нет. Она думает, что я больна из-за таблетки, что теряю разум.

Но она видела мое имя на дереве и знает, что это не я вырезала его там.

— Я, по-прежнему, считаю, что тебе следует отдохнуть, — делает последнюю попытку Инди.

— Я не могу, — отвечаю я, и она видит, что это правда.

Вскоре после того, как мы покинули поселение, я слышу кое-что. Звук шагов позади. Я останавливаюсь недалеко от водоема.

— Здесь кто-то есть, — произношу я, поворачиваясь лицом к Инди. — Нас преследуют.

Инди настороженно смотрит на меня. — Думаю, ты слышишь то, чего на самом деле нет. Как тогда видела вещи, которых и не существовало вовсе.

— Нет же, — говорю я. — Послушай.

Мы обе застыли на месте, слушая звуки ущелья. Кругом тихо, не считая шелеста листвы, которую колышет ветер. Ветер утихает, и шелест прекращается, но я, по-прежнему, что-то слышу. Шаги на песке? Рука, задевающая камень, чтобы опереться? Какой-то звук. — Вот, — шепчу я Инди. — Ты должна была услышать это.

— Я не слышу ничего, — отвечает она, но заметно, что нервничает. — Тебе нехорошо. Возможно, нам стоит немного отдохнуть.

В ответ на ее слова я снова начинаю идти. Я прислушиваюсь к звукам позади нас, но все, что слышу, это трепет листьев на ветру.

Мы идем, пока не начинает темнеть, тогда зажигаем фонарики и снова продолжаем движение. Инди была права, сейчас я не чувствую, что за нами кто-то идет. Я слышу только свое дыхание, чувствую только себя, слабость в каждой жиле, в каждой мышце, в каждом шаге уставших ног. Я никому не позволю остановить меня теперь, когда так близко подобралась к Каю. Я приму больше таблеток. Не думаю, что Инди права насчет них.

Когда она не глядит, я открываю еще одну таблетку, но руки дрожат очень сильно.

Она падает на землю, вслед за ней шуршит крошечный листик. Тогда я вспоминаю. Записки Ксандера. Я хотела почитать их.

Бумагу подхватывает ветром, и кажется, она уже слишком далеко, и найти ее нет никакой возможности, так же, как иголку в стоге сена.

Глава 19

Кай

Я вскакиваю от грохота, раздающегося в небе.

Почему они начали обстрел так рано утром?думаю я в отчаянии . Сейчас светлее и позднее, чем мне показалось сначала. Должно быть, я устал.

— Элай! — выкрикиваю я.

— Я здесь!

— Где Вик?

— Он хотел пойти порыбачить пару часов, прежде чем мы уйдем, — отвечает Элай. — Он приказал мне остаться здесь и не будить тебя.

— Нет, нет, нет, — твержу я, и больше мы уже не можем ничего сказать, потому что шум моторов над головой слишком силен. Звуки выстрелов тоже другие. Мощные и тяжелые. Прицельные. Не похожие на тот мелкий дождик, какой бывал раньше. Этот звук больше напоминает град, глыбами летящий с неба.

Когда он умолкает, я не жду ни секунды, хотя и должен бы. — Оставайся здесь, — наказываю Элаю и бегу к равнине, потом ползу по траве, в направлении этого чертова ручья, чертова болота.

Но Элай следует за мной по пятам, и я позволяю ему. Доползаю до берега и не хочу смотреть.

Я верю в то, что вижу, поэтому, если я не вижу Вика мертвым, значит это не правда.

Вместо этого я смотрю на ручей, в котором что-то взорвалось. Зеленовато-коричневая болотная трава частично скрылась в грязи, напоминая длинные спутанные волосы утопленников.

Силой взрыва землю выбросило в ручей и перекрыло его ток, превратив в подобие бассейна. Маленький замкнутый участок реки, которой больше некуда течь.

Я прохожу несколько шагов вниз по течению, достаточно для того, чтобы увидеть — они сделали то же самое еще раз и еще, и так на всей протяженности реки.

Слышу, как рыдает Элай.

Потом поворачиваюсь и гляжу на Вика.

— Кай, — произносит Элай. — Ты можешь ему чем-нибудь помочь?

— Нет, — отвечаю я.

Что бы ни поразило его с такой силой, но Вик выглядит так, будто пролетел несколько метров; его шея была сломана. Должно быть, он умер мгновенно. Я знаю, что должен радоваться этому. Но не могу. Я заглядываю в эти пустые глаза, отражающие только синеву неба, в них не осталось ничего от самого Вика.