Страница 136 из 154
— Это почему?
— Потому что, когда я кого-то выделяю, мне кажется, что у меня есть власть.
Все снова засмеялись, и Ланарк, чувствуя себя светским острословом, сделал еще глоток. К ним приблизился низкорослый мужчина с большим носом.
— Похоже, вы тут вовсю веселитесь, так нельзя ли к вам присоединиться? Я Гриффит-Повис, Артур Гриффит-Повис из Ярроу. Ланарк из Унтанка, так ведь? Разминулся с вами утром, но я слышал, что вы серьезно взялись за дело. Отрадно знать, что есть человек, готовый пробить лбом стену. Слишком долго мы терпели. Надеюсь, завтра ваш голос прозвучит громко и ясно?
Галерея наполнялась немолодой публикой — судя по всему, делегатами и женами делегатов, а также людьми от тридцати до сорока — видимо, секретарями и журналистами. Добавилось и девушек в красном, хотя теперь мало кто из них был в полной униформе. Сбивались группы, но самая большая собралась вокруг Ланарка. Подошел Один, человек с сердитым розовым лицом, и спросил:
— Ну что, был прок от встречи с его королевским высочеством?
— Никакого. По его словам, он вовсе не король, а всего лишь фокусник.
— Молодым людям, наверное, нелегко разобраться в современном мире, — начал Повис, отечески похлопывая по руке Марту. — То один человек носит несколько разных имен, то разные люди называются одинаково. Возьмите Монбоддо. Всем нам известны по меньшей мере два Монбоддо, а следующим, похоже, будет женщина. А возьмите меня! В прошлом году я был архидруидом Камелота и Кэдбери. А в этом, под давлением экуменистов, а также из-за раздела на области, я протопресвитер Ярроу, но ведь я тот же человек и выполняю ту же работу.
Один шепнул:
— Приближается враг.
Вошли пятеро чернокожих мужчин, разного роста, двое в деловых костюмах, двое в военной униформе и один, самый высокий, в восточном халате и феске. Марта передернула плечами:
— Терпеть не могу эту черную компанию: не пьют ничего крепче лимонада.
— А мне они нравятся, — решительно заявила Либби, — По мне, так они очаровашки. И сенатор Сеннахериб глушит виски квартами.
— Чего я на дух не переношу, это как дерет нос треклятый Мултан, — фыркнул Один. — Мы, конечно, дурные люди: продавали в рабство и пороли его предков, но это еще не значит, что он так уж хорош.
— Это Мултан? — спросил Ланарк. Чернокожие спустились на этаж и остановились у одного из буфетов. — Извините, я на минутку. — Ланарк быстро пробрался через другие группы гостей, сбежал на три или четыре ступени вниз и приблизился к компании чернокожих. — Простите, — обратился он к высокому человеку в феске, — не вы ли Мултан из Эфиопии?
— Вот генерал Мултан. — Высокий указал на низкорослого мужчину в военной форме.
— Можно с вами поговорить, генерал Мултан? — произнес Ланарк. — Я слышал, вы… мы с вами могли бы друг другу помочь.
Мултан смерил Ланарка взглядом, выражавшим вежливую насмешку.
— Кто вам это сказал, приятель?
— Настлер.
— Понятия не имею, кто это. И чем, по его мнению, мы можем быть друг другу полезны?
— Он не говорил, но мой собственный регион — Большой Унтанк — столкнулся с проблемой… ладно, проблем у нас выше головы. Куда ни кинь. У вас тоже?
— Конечно. Наши равнины испорчены скотом, буш одичал, богатства недр присвоены иностранцами, совет посылает нам самолеты, танки и бульдозеры, и все наши доходы достаются «Алголагниксу» и «Волстату» — как плата за горючее и запасные части. Да уж, проблемы у нас имеются.
— Вот оно что.
— От вашей породы я помощи не ожидаю, приятель, но готов внимательно выслушать все, что вы скажете.
Держа в одной руке тарелку со сладкой кукурузой и кусочками мяса, Мултан аккуратно ел другой рукой и не спускал взгляда с Ланарка; громкие звуки оркестра ничем не заглушались, потому что все, кто стоял поблизости, умолкли и ушли в слух, а издали доносилось только приглушенное бормотание. Ланарк залился краской.
Мултан спросил:
— Если вам нечего сказать, зачем вы приросли к месту?
— Растерялся, — произнес Ланарк вполголоса. — Я начал этот разговор и не знаю, как его закончить.
— Тогда позвольте, я вас выручу. Иди сюда, Омфала. — К ним приблизилась чернокожая женщина, высокая и элегантная. — Омфала, этому делегату необходимо побеседовать с белой женщиной.
— Я черная. Такая же черная, как ты, — отозвалась женщина отчетливым гулким голосом.
— Ясное дело, но голос у тебя белый. — Мултан пошел прочь.
Ланарк и женщина смотрели друг на друга. Наконец Ланарк спросил:
— Не хотите ли потанцевать?
— Нет, — отрезала женщина и последовала за Мултаном.
Внезапно, на ноте смеха, все разговоры громко зазвучали вновь. Ланарк обернулся, краснея, и увидел двух Джой, которые откровенно смеялись ему в лицо. Они сказали: «Бедный Ланарк!» и «Почему он покинул друзей, которые его любят?» Подхватив Ланарка под руки, они повели его вниз по ступенькам, к краю танцплощадки, где собрались Один, Повис, остальные девушки, а также несколько новоприбывших. Его приветствовали так сердечно, что ему ничего не стоило снова заулыбаться.
— Я бы сразу вам сказал, что обращаться к этому ублюдку — пустая затея, — проговорил Один. — Берите сигару.
— Но ведь было интересно? — возразила Либби. — Все ожидали чего-то грандиозного. Сама не знаю чего.
— Открытия нового межконтинентального виадука, наверное, — пошутил Повис — Ожидали, что на поверхности океана развернут ковер братства, где все человеческие расы смогут сойтись и слиться воедино и куда им, вместе с утренним молоком, сбросят на парашюте Утопию, так?
— Мои поздравления! Это был красивый поступок, — воскликнул Уилкинс, пожимая Ланарку руку. — Отпор ничего не значит. Важно одно: вы честно и открыто перебросили мяч на их половину и они об этом знают. Девушки, кто-нибудь из вас обязан принести этому человеку выпивку.
— Уилкинс, мне нужно с вами поговорить, — сказал Ланарк.
— Да, и чем скорее, тем лучше. Мы должны обсудить некоторые неожиданные события. Не позавтракать ли нам завтра вместе с утра пораньше в делегатской деревне?
— Конечно да.
— Вас не затруднит рано подняться?
— Ничуть.
— Хорошо. Тогда я звякну вам в комнату без нескольких минут семь.
— Пожалуйста, сэр, — просительно протянула Сольвейг, — когда же я получу обещанный танец? Ну пожалуйста!
— Одну секундочку, дорогуша. Сперва допью, — добродушно откликнулся Ланарк.
Допивая вторую «Белую радугу», он глядел на звездное поле небес, где расцветали ракеты, окрашивая запрокинутые лица на стадионе в пурпурный, белый, оранжевый, золотисто-зеленый цвета. Ланарк опирался на перила, ограждавшие край перекрытия (внизу был виден самый нижний и узкий этаж), и различал в окне еще и свое отражение, темное, но четкое, — центральную персону компании, которая непринужденно расположилась в воздухе, под сполохами фейерверка и над толпой. Кивнув публике на нижнем этаже, он подумал: «Завтра мне предстоит защищать вас всех». Он поднес к губам сигару, обернулся и внимательно осмотрел галерею. Его группа оставалась самой многочисленной, хотя Уилкинс удалился и прохаживался теперь среди других гостей. Ланарк заметил даже, как он помедлил, чтобы обменяться словом-другим с Мултаном. Ланарк думал беззлобно: «За этим парнем нужен глаз да глаз; он лиса, первостатейная экологическая лиса… Лиса? Экологическая? Первостатейная? Обычно я размышляю другими словами, но здесь они вроде бы уместны. Да, завтра я буду говорить с Уилкинсом. Предстоит нелегкий торг, но компромисс недопустим. Никаких компромиссов! Я буду играть азартно, хладнокровно, нечестно — все зависит от него. Превращу в наличные любой пункт моих требований, и тогда… но никаких компромиссов! Если какой-нибудь регион нужно кинуть крокодилам, то это будет не Унтанк; тут я не уступлю. Монбоддо меня боится: оно и понятно. Плевать на чины — кто смел, тот их и съел! Форы нет ни у кого, играют все на равных! Все лошади подпоены, дорога как стекло… что это я говорю не своими словами? От этой сигары пьянеешь. Хорошо, что заметил: вынимай ее, будь спокоен, пей коктейль… Знаю, почему он называется "Белая радуга". Он прозрачный как стекло, но на языке образует спектр вкусов — ярчайшую палитру (самую попугайную). Не совсем то. По многоцветью он сравним с перламутром, что таит в себе раковина на дне морском. Поэзия. Не сказать ли об этом второй Джой? Это она смешала коктейль; вот там она стоит, эдакая умненькая маленькая очаровашка… Мне всегда нравились высокие женщины, но… вот бы положить ладони промеж ее маленьких…»