Ностальгия

Вот и грудь у него обвисла.

— Я уже не молод, — посетовал он.

— А я могу двадцатицентовые монетки под грудью удержать, — игриво похвасталась Саша Норту. — Кажется, таков критерий. Как бы то ни было, этот музей мне не по душе.

— Ш-ш, помолчи — и узнаешь что-то новое.

Тяготение подточило щеки гида, оттянув их к земле, заодно со складками кожи под подбородком, подпустило воздуху в веки: линия наименьшего сопротивления! Гид вновь надел рубашку. Кое-кто из туристов непроизвольно хмурился, пощипывая себя за подбородок.

— «Чтобы вещь стала интересной, надо просто смотреть на нее достаточно долго», [141]— процитировал русский.

Вспомнив о своих прямых обязанностях, гид внезапно упомянул про галстуки (хотя сам галстука не носил). Ведь поведение их напрямую зависит от тяготения. И он указал на галстук Джеральда.

— Практически абсолютно, — кивнул Борелли.

— Ха-ха! — захохотал Гэрри.

— По-моему, он «с приветом», — шепнула Саша. — Какая, в сущности, разница! Милый, пойдем-ка отсюда.

Русские, они зачастую такие меланхолики.

— Не суетись и слушай, — одернул ее Норт. — И хватит вертеться!

— Это становится интересным, — кивнул Джеральд. — Многое из того, что он говорит, мы просто-напросто упустили. Совершенно неожиданная точка зрения.

Реконструкции: бурый валун на вершине холма из папье-маше, а ближе к середине зала — превосходный макет башни для испытаний ядерного заряда. Однако и это, и все прочее разом затмила виселица, что выжидательно чернела в нескольких шагах справа.

— История и тяготение.

— Ух ты!

Кто это сказал? Гэрри Атлас.

С первого взгляда было ясно: это не модель и не реконструкция. Деревянные ступеньки истерты. Джеральд пошарил под люком, заглянул в черный проем, сквозь который, брыкаясь, проваливаешься в вечность. То и дело наталкиваясь на согруппников, Кэддок выбирал подходящий ракурс для фотографии. Многим ли доводилось в жизни увидеть своими глазами настоящую виселицу? Для вящего эффекта Кэддок попросил, чтобы кто-нибудь поднялся на помост.

— Я могу! — вызвался Гэрри. Он картинно вывалил язык и закатил глаза.

— На вашем месте я бы не стал этого делать, — посоветовал Хофманн.

Гид не спускал с них глаз.

— Вы такие же, как американцы и канадцы. Вы мало знаете. В сущности, ничего.

— Иногда мы бываем шумны и крикливы, — подал голос Норт.

— А порою кажемся старомодными, — согласился Борелли.

— А у вас в Советском Союзе до сих пор применяется смертная казнь? — громко осведомился Хофманн, вновь возвращаясь к теме России.

— Ну, право! — совсем расстроилась Саша. — Это так ужасно!

— А где же наша Анна? — осведомилась миссис Каткарт. Тяжело дыша и балансируя локтями, она карабкалась вверх по наклонной плоскости.

— Так это ж Россия, верно? — ухмыльнулся Гэрри.

— Заткнись! — рявкнула Вайолет.

— Нам всем стоит его послушать, — кивнул Джеральд. — Ничего дурного в том нет.

В Центре, по-видимому, отлично понимали, какое впечатление производит виселица. Следующий небольшой раздел был посвящен спорту.

— Вы, конечно же, понимаете, что большинство видов спорта — это забавы с тяготением. Хотелось бы остановить ваше внимание на играх с мячом — и на гимнастике в частности. Истинный мастер — это просто-напросто тот, кто лучше прочих умеет нейтрализовать тяготение.

И гад принялся рассказывать о разнообразных способах «победить тяготение». Конечно же, почетное место отводилось бюсту Игоря Сикорского [142]и двум громадным серым лопастям с одного из его вертолетов. Неизменный спутник и фотопортреты первых советских космонавтов туристов не заинтересовали, что само по себе занятно; впрочем, Кэддок заявил, что даты приведены неправильные. Напротив, смутно знакомый рычаг с обрывком провода, помещенный под стекло, приковал к себе всеобщее внимание. Австралийцы вопросительно обернулись к гиду.

— Ха! Это ручной тормоз от «Москвича».

Борелли, в силу непонятной причины, зашелся смехом. Но тут же извинился.

— Прошу прощения. Просто очень неожиданно вышло.

Русский подозрительно воззрился на него. Но было видно, что Борелли и впрямь наслаждается от души: узнает что-то новое.

По-своему интригующе смотрелись: подборка подъемных насосов; изысканно-элегантный перегонный куб: устрашающий желудочный зонд; пассажирский лифт в стиле модерн одной из роскошных старинных петербургских гостиниц (все торжественно его «опробовали»: вошли внутрь и прильнули к стеклу — до тех пор, пока Атлас не начал называть воображаемые этажи, словно в «Майер Эмпориум» [143]). В России Гэрри Атлас шутил больше обычного, словно бы демонстрируя собственную независимость. А еще здесь выставлялось изгвазданное трико воздушного гимнаста.

Все эти экспонаты иллюстрировали попытки человека бросить вызов закону всемирного тяготения — более или менее успешные.

С потолка свисал татлинский [144]восстановленный планер; ряды парашютов (экскурс в историю) пошевеливались под ветерком, точно анемоны. До чего же приятно пройтись среди шелковистых шнуров под полупрозрачным куполом! Постепенно о виселице все и думать забыли.

Саша склонилась к плечу Норта.

Гид между тем шарил в карманах, приговаривая:

— Только вчера пришло.

Туристы ждали; экскурсовод забормотал что-то по-русски. Вечная проблема с музейными гидами: никогда не знаешь, не часть ли это тщательно отрепетированного спектакля. Ибо, обнаружив наконец каблограмму, он картинно отодвинул ее от глаз на расстояние вытянутой руки.

— Кто читает по-английски?

— Вайолет, — указала Саша. — Она актриса. Смотри читай хорошо поставленным голосом, милая.

«ТЯГОТЕНИЕ [прочла она]

Палмейра-дос-Индиос, Бразилия, 9 июня, агентство Рейтер».

Вайолет откашлялась.

«Согласно сообщениям в прессе, мэр северо-восточного бразильского городка отказался от намерения отменить закон всемирного тяготения большинством голосов в городском совете. Мэр Минерво Пиментель остался им крайне недоволен после того, как инженеры-градостроители сообщили, будто закон не позволяет установить водяной резервуар на главной площади города, поверхность которой носит наклонный характер.

Мэр обратился к лидеру большинства Хайме Гимареасу с просьбой призвать членов совета отменить закон. Однако ему посоветовали оставить все как есть.

— Мы не можем быть уверены, муниципальный ли это закон, или государственный, или, чего доброго, федеральный, — возразил Гимареас. — Лучше не вмешиваться в это дело, чтобы не создавать лишних проблем, — добавил он».

И Вайолет вернула каблограмму гиду.

— Да, в Латинской Америке мы побывали, — сообщил ему Кэддок, перекрывая общий гам и гомерический хохот.

Гэрри так энергично хлопал себя по ляжкам, что поскользнулся и упал — как был, с сигаретой в зубах.

— Весьма интересная страна. А на экваторе мы…

Русский кивал, особо не вслушиваясь. Здесь, на этом скользком участке пола, даже ему приходилось осторожничать.

Медленно подняв руку для удержания равновесия, он возгласил, перекрикивая Кэддока:

— Механизмы, созданные в свете тяготения. Здесь представлены гидрометр и гравитометр…

Кое-кто — такие, как старина Дуг, и Шейла, и Гвен Кэддок, — послушно сощурились, изображая сосредоточенный интерес. Но ведь стоит кому-то одному разулыбаться — и смеха уже не унять. Впечатление от телеграммы так и не развеялось — и не развеется с годами; а тут еще угол наклона пола — ни дать ни взять парк развлечений! Вцепившись в брючный пояс Норта, Саша неудержимо хихикала.

Вот — капельницы (всех размеров); а дальше туристы проскользили мимо деревенского трибометра, даже не обратив внимания на хитроумную систему из промасленных храповых механизмов, листовой рессоры от немецкого армейского грузовика и балластных барабанов с гравием, подвешенных на истертых проводах, — и все это крепилось к циферблату будильника. В углу притулились примитивная двухколесная тележка — а здесь-то тяготение при чем? — и коллекция птичьих чучел, до поры до времени отодвинутая в сторону.

141

Автор цитаты — французский романист Гюстав Флобер (1821–1880).

142

Игорь Иванович Сикорский (1889–1972) — российский и американский ученый-авиаконструктор. Создатель первого в мире серийного вертолета (США, 1940 год).

143

«Майер» — крупнейшая сеть универмагов в Австралии, основателем которой стал Сидни Майер в 1900 году; в 1911 году Майер открыл свой третий универмаг, «Майер Эмпориум», в городе Мельбурне.

144

Владимир Евграфович Татлин (1885–1953) — русский и советский живописец, график и художник театра. Мастер романтического дизайна, новатор. Спроектировал безмоторный, типа планера, «птицекрылый» аппарат для полетов человека с помощью собственной мускульной силы («Летатлин»). В воздух планер так и не поднялся.