Чаша любви (ЛП)

— Я собираюсь отвести новых фоморианцев в Партолону. Снег почти сошел. Вскоре проход откроется. Тебе об этом известно лучше, чем мне, — коротко проинформировал он.

— Я не об этом. Я насчитала как минимум сорок детей, но увидела только троих взрослых. Что здесь происходит? — с расстановкой повторила она и покачала головой.

Кухулин сбросил плащ, провел рукой по волосам, которые, как заметила Бригид, были слишком длинными, неопрятными, и сказал:

— Я точно не уверен.

— В чем?

— Верно. Они не такие, как ты думаешь. Единственное, что я знаю наверняка, — мои подопечные не похожи на своих отцов. — Воин бросил на нее сердитый взгляд.

— Разумеется, они другие! — Бригид хотелось встряхнуть Ку. — Помесь людей и фоморианцев. Расы, похожей на них, не существует.

Кухулин подошел к очагу, размешал тлеющие угольки, чтобы показались язычки пламени, и подбросил туда несколько кирпичиков сухого торфа, сложенного рядом. Вскоре там разгорелся живой потрескивающий огонь.

Затем воин повернулся и посмотрел на Бригид усталыми, покорными глазами.

— Снимай свои вьюки. Отдохни. Мне известно не так уж много, но я расскажу тебе все, что знаю.

Пока Кухулин помогал ей снять груз, она внимательно смотрела на него. Горе и чувство вины состарили брата Эльфейм, сделали замкнутым, но в нем появилось еще что-то, чего она никак не могла понять.

«Может, обитатели ущелья наложили на него чары? Кухулин всячески избегал царства духов, поэтому вряд ли сумел бы защититься от магической атаки».

Бригид не обладала ученостью и опытом своей матери, но была знакома с силой мира духов. Кентаврийка знала способы, с помощью которых можно было обратить во зло силу, данную Богиней. Охотница молча пообещала себе, что позже, когда у нее будет время сосредоточиться, она постарается обнаружить вредоносные чары, окружающие поселок.

«До тех пор я могу сделать только то, что умею лучше всего, — найти след и распутать его».

— Вот, — сказала она, бросив воину толстый бурдюк, который достала из последней сумки. — Это прислала твоя сестра.

Кухулин развязал бурдюк, понюхал жидкость, налитую в него, хмыкнул от удовольствия, сделал большой глоток, вытер рот тыльной частью руки и улегся на кровать.

— Я очень давно не пил вина из храма Эпоны. Мать сказала бы, что нет никакого оправдания тому, что я живу как варвар.

— Именно это и заявила твоя сестра.

Ку улыбнулся. Охотнице на мгновение показалось, что он совсем такой, каким был раньше.

— Я по ней скучаю.

— Она тоже тоскует по тебе.

Он кивнул и снова глотнул густого красного вина.

— Ку, почему здесь так мало взрослых? — мягко спросила Бригид.

Воин встретился с ней взглядом.

— Я насчитал двадцать два взрослых — двенадцать женщин, одна из которых только что объявила, что беременна, и десять мужчин. Еще семьдесят детей, от младенцев до подростков. Сиара и другие говорят, что все остальные мертвы. Больше я ничего не знаю.

— Как это? — Голова Бригид закружилась от несоответствия чисел.

— Безумие. Сиара говорит, что взрослым труднее ему противостоять. Из новых фоморианцев, рожденных от человеческих матерей, остались только Лохлан, Невин, Керран, Кейр и Фаллон. — Кухулин замолчал, сжал зубы. — Из этих пятерых Фаллон безумна.

Бригид кивнула и сказала:

— Тюремщики замка Стражи говорят, что она так и не пришла в себя. Жертва Эльфейм не коснулась ее.

— Было слишком поздно. Фаллон успела принять темное наследие своего отца к тому времени, как Эль выпила кровь Лохлана и забрала в себя их безумие. По-видимому, когда это случается, пути назад уже нет.

Он с замиранием сердца вспомнил жуткую сцену, когда Эльфейм разрезала себе запястья и заставила Лохлана отдать кровь, чтобы спасти ей жизнь. Вместе с кровью мужа она вобрала в себя безумие расы демонов.

— Эль тоже должна была лишиться рассудка. Сила Эпоны помогла ей остаться нормальной, но безумие спит в ее крови.

— Принятие в себя этого зла не уничтожило твою сестру, да и Фаллон. Как оно смогло погубить других взрослых?

— Сиара говорит, что ее соплеменники выбирали самоубийство, а не жизнь в насилии и ненависти, когда они больше не могли переносить боль, возникающую в результате противостояния злу, скрытому в них.

Охотница наклонила голову, послала ему недоверчивый взгляд и спросила:

— Она говорит, что тот, кто был почти готов принять в себя ненависть и зло, смог взамен принести в жертву собственную жизнь?

— Да. Как последний акт гуманизма.

— Ты в это веришь?

Бригид ожидала, что Кухулин разгневается, но он задумался, сделал новый глоток из бурдюка и ответил:

— Сначала я ничему не верил, поэтому много дней не выпускал из рук оружия и ждал, что из-за любой скалы на меня могут напасть крылатые демоны. — Он вскинул брови, и его глаза осветили знакомые искорки, пусть и едва мелькнувшие. — Демоны так и не появились. Но знаешь, кто действительно выскочил из-за скалы?

— Если бы ты заставил меня жить с ними, думаю, я назвала бы их демонами. Очень маленькими, но весьма пугающими. — Бригид прыснула.

— Дети здесь повсюду. Их очень много, и слишком мало взрослых, которые постоянно заняты тем, что воспитывают и кормят малышей. Они вовсе не беспомощны, по крайней мере, не так, как человек или даже кентавр в их возрасте. Эти новые фоморианцы выносливы и умны. Несмотря на то, что здешние мальчики и девочки слишком шумно приветствуют гостей, они невероятно хорошо воспитаны. — Кухулин выдержал проницательный взгляд Бригид. — Это самые счастливые существа, которых я когда-либо видел.

— Нет ничего особенного в том, что дети счастливы, Ку. Даже твоя глупая волчица бегает и шалит. Так всегда ведут себя дети, прежде чем мирские заботы вторгаются в их сказочные мечты.

Кухулин услышал горечь в голосе охотницы и подумал, что ее детство, наверное, не было столь счастливым.

— Пока Эльфейм не принесла себя в жертву, у новых фоморианцев не было беззаботного детства, — сказал воин. — С самого рождения они были вынуждены бороться за выживание, вели постоянную войну против темного шепота в крови, потому что видели, как их родители уступают злу и умирают.

— Если все это было на самом деле.

— Я устал, Бригид. — Кухулин провел рукой по лбу. — Я пришел сюда не как герой, который поведет их обратно на родину предков. Я пришел, полный ненависти.

— Знаю.

— А Эльфейм не знала. По крайней мере, я на это надеюсь. Мне не хотелось бы, чтобы она думала, будто я предаю ее доверие. — Воин покачал головой и поднял руку, не давая охотнице заговорить. — Нет, я не хочу сказать, что шел сюда с намерением уничтожить всех потомков фоморианцев. Но я искал повод обвинить их и отомстить за Бренну.

— Это не вернет твою жену, Ку.

— Да, ты права. Вместо поля битвы и демонической расы я нашел людей, которые полны счастья. — Он снова потер лоб. — Счастьем пропитано все вокруг меня. Я окружен им, но не чувствую его.

Бригид ощутила прилив нежности. Выражение лица делало воина гораздо старше своих лет, заставляло его выглядеть потерянным и одиноким.

— Тебе надо вернуться домой, Ку.

— Мне…

Слова Кухулина прервало легкое постукивание в откидной полог, служивший дверью.

Внутрь просунулось сияющее личико Каины.

— Сиара велела мне позвать вас. — Девочка улыбнулась гостям. — Сейчас начнется вечернее благословение. Вы ведь не собираетесь его пропустить?

— Мы уже идем, Кай, — сказал Кухулин.

Головка ребенка скрылась.

— Вечернее благословение? — переспросила Бригид.

— Они славят Эпону каждый день, на восходе и на закате. Это немного напоминает мне те времена, когда я жил в материнском храме.

— За исключением холодной, тоскливой земли, отсутствия богатств Партолоны и наличия толпы крылатых детей, — заявила Бригид.

Кухулин бросил бурдюк охотнице и взял свой плащ.

— Совершенно верно. — Он остановился перед ней, прежде чем направиться к двери. — Я рад, что ты здесь, Бригид.