Солнце Калифорнии

— Лилиан Кольбер стабильна. Пациентка находится под постоянным медицинским наблюдением. Мы вполне обоснованно сочли, что в ее состоянии сон подействует не хуже иных врачебных процедур. Или вы не согласны?

— А почему ее доставили в онкологический центр? — спросила Белла.

— Действительно, почему? — подхватила ее мать.

— Мадам Кольбер уже в течение нескольких лет наблюдается у нас. Вам разве это не было известно? Хотя я не удивлен, — тут же добавил ее лечащий врач.

— У бабушки рак?! — воскликнула Белла. — Кто-нибудь в этой семье хоть что-нибудь знал?

— Не устраивай сцен, сестренка, — лениво проговорил Люсьен.

— Доктор Гринбург, у Лилиан действительно рак? — повернулся к врачу Джек.

— Я советую вам всем дождаться ее пробуждения. Это произойдет не скоро. Мы дали мадам Кольбер успокоительные. На этот вопрос она должна ответить вам сама. Таково ее условие, дорогие мои, — мрачно проговорил лечащий врач.

— Все понятно, — вздохнул Маркус и рухнул на стул. — Мне все понятно.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

— Это рак груди… Я не собиралась никому ничего говорить, — призналась Лилиан Кольбер.

— Мама… — попытался что-то заявить самым строгим и требовательным тоном Маркус Хадсон.

— Помолчи! — слабым голосом осадила его мать, и этого было вполне достаточно, чтобы кто угодно стал бессловесным. — Мне осталось менее года. Любое радикальное лечение убило бы меня еще раньше. Поэтому мы с доктором решили на данной стадии ничего не предпринимать. На этом будем считать вопрос исчерпанным. И если какая-то светлая голова из здесь присутствующих пожелает высказать гениальную идею, которую ни я, ни все врачи этой клиники не обдумали заранее, пусть поставит эту самую голову на кон. А просто выслушивать ваше нытье и квохтанье я не собираюсь.

После этой прелюдии все бы так и молчали, потупившись, если бы Лилиан не включила огромный телевизор, висевший на стене напротив ее кровати.

Она вела себя невозмутимо, собственно, как и всегда. Выглядела хоть и усталой, но даже больничная обстановка не нарушала ее всегдашней элегантности.

После недолгого общения Хадсоны и сочувствующие покинули ее палату. Тема рака была под запретом, а ни о чем другом говорить желания не было.

Джек повез Сэс в особняк Хадсонов.

Тео смотрел ночную сказку по телевизору, как он обычно делал это дома в Санта-Барбаре. Ханна дожидалась их с влажными глазами. Судя по тому, что вопросов она почти не задавала, Сэс поняла: преданная экономка догадывалась или даже знала наверняка о болезни хозяйки дома.

— Удивительная женщина! — восхищенно проговорила она.

— Маркус решил остаться в госпитале. Сабрина сказала, что сменит его утром, — сообщила Шерил.

— Мадам Кольбер согласилась? — удивилась Ханна.

— Нет, конечно. Она же гордая. Лилиан даже не знает. Они договорились с ее лечащим врачом… Ни у кого в голове не укладывается. А она такая спокойная! Поразительное самообладание!

— Вот именно, что гордая! Нашли, чем восхищаться! — негодующе бросил Джек. — Похоже, ей совершенно безразлично, как мы себя ощущаем в сложившейся ситуации!

— Неправда! — тотчас возразила ему Сэс. — Просто Лилиан всегда была противником бессмысленных и чисто символических жестов. Она же четко объяснила, что любое агрессивное врачебное вмешательство убьет ее. Так чего теперь пенять? Надо сделать все так, как она хочет, а не навязывать старой больной женщине свои представления о последних днях и о том, как ей следует их прожить.

— Тем более такой женщине, как Лилиан Кольбер! — со значением добавила Ханна.

— Так мы и чувств выразить не можем?! — возмущенно воскликнул внук.

— Вопрос: как и для чего? Если ее это ранит, то нет. Если это больше нужно тебе, а не ей, то тоже нет. Да и какие чувства ты собираешься выражать? Любовь доказывают пониманием, снисхождением, терпением. И без условий и оговорок. Иных способов просто нет! — проникновенно проговорила Шерил.

Ханна тяжело вздохнула и выключила телевизор, поскольку вечерняя сказка окончилась и Тео начал прислушиваться к разговору взрослых.

Сэс молча взяла сына на руки, чтобы отнести в гостевое крыло. Мальчик утомился за день в чужом доме и не возражал, положив головку на материнское плечо.

— Ханна, спасибо за все. Вы так помогли мне сегодня с Тео.

— Не стоит благодарить, дорогая. Мне было только приятно и совершенно не хлопотно… И я рада, что ты снова с нами в такой момент. Для Лилиан это важно.

— Да, наверное, это правильно, что я здесь именно сейчас, — согласилась Сэс.

— Если хочешь, я уложу Тео, — предложила Ханна.

— Обычно я ему читаю перед сном, — проговорила молодая мать.

— О чем ты говоришь? Посмотри, он уже почти спит. Дай, я отнесу его на постель, — и экономка взяла из ее рук вялого и безропотного Тео.

— Прости, Джек, — тихо произнесла Шерил, когда Ханна деликатно оставила их наедине. — В этой ситуации я склонна соглашаться с Лилиан, а не с тобой. Она всегда была хозяйкой своей судьбы. И никто не вправе лишать ее этой вполне заслуженной привилегии в самый, может быть, ключевой момент ее жизни. Ты сам говорил, что легенды не стареют и не болеют. Если убрать сарказм, то это не так уж и плохо… Не знаю, какими словами разрешить твое смятение. Ты меня знаешь. Я притворяться не умею.

— Да, это так. Я действительно знаю тебя. Достижение уже то, что ты это признала, — грустно улыбнулся Джек. — И поскольку ты так кичишься своей откровенностью, давай проясним еще кое-что… — начал он. — Лилиан умирает. Это уже любому ясно. На что ты рассчитываешь?

— В каком смысле? — насторожилась Сэс.

— Ты, ее крестница, пропадала три года. Не давала любимой крестной о себе знать. И — о чудо! В ключевой, как ты говоришь, момент для Лилиан появляется сценарий о самом ярком периоде ее жизни, появляется эта безумная идея экранизировать его, появляешься ты, наконец… Вне всяких сомнений, на ее состояние не могла не подействовать эта работа над сценарием…

— То есть ты меня хочешь обвинить в том, что Лилиан сейчас в больнице? — спросила его Шерил. — Это бред, и ты сам об этом знаешь, Джек.

— Я уже ничего не знаю, — обреченно проговорил он и прикрыл глаза.

— Просто ты расстроен. И это понятно, — сказала она и, вновь подчиняясь импульсу, приблизилась к Джеку и ободряюще положила руку на его предплечье.

— Планируешь соблазнить меня? — ухмыльнулся Джек, но наткнулся на неодобрительный взгляд девушки.

— К твоему сведению, я зашла тогда к Лилиан, потому что собиралась уведомить ее о своем возвращении в Санта-Барбару, после нашего разговора у бассейна, — объявила ему Сэс.

— Из опасения, что потеряешь выдержку от очередной встречи с таким полуобнаженным красавцем? — поинтересовался Джек.

— И это говорит человек, который пару минут назад сокрушался из-за судьбы смертельно больной бабушки, — покачала она головой.

— Ничто человеческое мне не чуждо, дорогая, — прошептал он и склонился к ней для поцелуя.

— Джек, — попыталась остановить его подчеркнуто строгим голосом Сэс.

— Я не Тео, — рассмеялся он. — Со мной таким тоном не нужно. И не останавливай меня. Все равно не послушаюсь.

— Если бы я только могла предположить, что это станет таким искушением, мчалась бы от тебя как от чумы, Хадсон.

— И тем не менее ты здесь, всего в паре шагов от моей спальни. Так давай сделаем эту пару шагов, — предложил он.

Ее ноги сами скользили по гладким плитам коридора, по устланному коврами полу его комнаты, скользили, уступая ее желанию, подогреваемому поцелуями.

И вот уже Шерил обняла Джека за обнаженные плечи, а мгновением позже обхватила ногами его бедра. Она не рассуждала. Она всегда любила только этого мужчину, несмотря ни на что.

Джек собирался оставить Сэс спящей. Он еще не был готов к тому, чтобы пробуждаться с ней рядом. Все произошедшее даже ему казалось сумбурным сном.

Он ждал до рассвета, чтобы ускользнуть, и, вместо того, чтобы спать, сочинял для себя удобный предлог, хотя никогда жаворонком не был, да и Сэс, насколько он знал, тоже предпочитала спать допоздна.