Лорд-обольститель

Все въезды в город были перекрыты, и никто не мог ни покинуть его, ни проникнуть извне. Как сообщила нам Жанна, единственным средством сообщения с внешним миром были почтовые голуби.

Жанна была очень смелой, и мне порой казалось, что она совершает вылазки в город в поисках приключений.

Так прошли осенние месяцы.

Наступил декабрь, но, по всей видимости, ближайшее будущее не сулило окончания осады. В истерзанном городе воцарилась зима. Дни были мрачными. За окнами шел снег, и все погрузилось в напряженную тишину.

Однажды Жанна вернулась из очередного своего похода с куском соленой свинины.

— Это с постоялого двора «Ананас», — пояснила она.

Я вспомнила здание, на вывеске которого красовался упомянутый плод. Оно находилось всего в нескольких кварталах от нашего дома.

Жанна сказала, что хозяин постоялого двора ее старый приятель. Иногда за хорошую цену он соглашался продать ей что-нибудь из продуктов. У барона было немало денег, но вся ирония происходящего заключалась в том, что люди теперь не нуждались в деньгах. Им вообще ничего не требовалось, кроме еды.

Мы приготовим свинину на Рождество, решила я. Устроим настоящую пирушку. После нескольких недель на хлебе и вине свинина покажется нам изысканным деликатесом.

Это Рождество мне не забыть никогда. День был холодный и темный. В честь праздника Жанна зажгла свечи, и мы все собрались в комнате барона.

Я точно знаю, что ни до, ни после этого Рождества не ела ничего вкуснее этой жесткой солонины. Голод и в самом деле лучшая в мире приправа.

Мы беседовали, и Кендал вспомнил прошлое Рождество, когда у нас было много гостей. Он тогда выбрался из постели и смотрел в замочную скважину. Дамы были одеты в нарядные платья, играла музыка, все танцевали и смеялись…

— Еще бы, — заметил барон. — Тогда Париж не был в осаде.

— Сколько она еще продлится? — спросил Кендал.

— Кто знает, кто знает… Но не думаю, что долго. Скоро будем праздновать ее окончание. На улицах запылают костры…

Мы посмотрели на слабенький огонек, мерцающий за каминной решеткой.

— В прошлом году мы дарили друг другу подарки, — вспомнил Кендал.

— Мы сделаем это и сейчас, — заявил барон.

— Правда?! — взволнованно воскликнул Кендал.

— Но только увидим их… внутренним зрением. Как ты находишь эту идею?

— Отличная идея! — закричал Кендал. — Что же вы подарите мне, барон?

— Угадай.

Мальчик задумался, и барон поспешил к нему на помощь:

— Хорошо, я скажу. Это пони… твой собственный. Белый пони.

— Где я буду на нем кататься?

— В полях.

— Но здесь нет никаких полей.

— Тогда мы поедем туда, где есть поля.

— И я буду сам сидеть на нем?

— На первых порах его будет вести грум.

— Кто это?

Барон объяснил ему.

— А как его будут звать? — не унимался Кендал. — Ведь у него должно быть имя.

— Ты сам выберешь ему имя.

Кендал задумался. Затем наклонился к барону, обхватил его руками за шею и что-то прошептал на ухо.

— Это подойдет? — спросил он.

— На мой взгляд, очень неплохое имя.

— В конце концов, ведь это же вы подарили мне пони, и это ваше собственное имя. Правда?

— Правда. А теперь так зовут еще и пони. Ха, Ролло! Самый лучший и самый красивый пони во Франции!

На лице Кендала играла торжествующая улыбка. Я знала, что сейчас он мысленно мчится по бескрайним полям верхом на пони.

Внезапно он перестал улыбаться и забеспокоился:

— Вы больше никому ничего не подарили.

— В самом деле. Мы так увлеклись твоим пони… Так, Жанна… что же ей подарить?

Кендал снова прошептал ему на ухо.

— Пожалуй, хорошая идея. Подойди сюда, Жанна. Я приколю это тебе на платье.

— Какая чудесная брошь! — воскликнул Кендал.

— Разумеется, — кивнул барон. — Она сделана из бриллиантов и изумрудов. К тому же очень идет нашей Жанне.

— Спасибо! Спасибо! — расчувствовалась Жанна, искусно подыгрывая барону. — Я и не мечтала о такой броши.

— А теперь мама, — сказал Кендал. — Что вы для нее приготовили? Это должно быть нечто очень красивое.

— Так и есть, — ответил барон, беря меня за руку и делая вид, что надевает мне на палец кольцо. — Вот! — воскликнул он. — Не правда ли, оно изумительно! Это фамильная ценность.

— Настоящее золото? — спросил мальчик.

— Настоящее не бывает. А синий камень… это сапфир. Самый чистый сапфир в мире. Остальные — бриллианты. Это кольцо хранится в моей семье уже много поколений. Его торжественно вручают каждому продолжателю рода.

— Это такое кольцо, которое дарят невесте?

— Именно! — воскликнул барон. — Как ты это узнал?

— Узнал, и все тут, — с важным видом ответил Кендал. — Так, значит, моя мама теперь…

Он умоляюще смотрел на барона. Несколько мгновений никто не произносил ни слова.

— В таком случае, — нерешительно произнес Кендал, — вы становитесь моим папой. Я очень рад. У меня никогда не было папы. У других мальчиков есть, и я всегда только мечтал о папе.

Я едва сдерживалась, чтобы не вскочить и не выбежать из комнаты, с трудом скрывая нахлынувшие на меня чувства.

Вместо этого я заставила себя произнести:

— Теперь моя очередь дарить подарки.

Мы принялись играть в «Угадайку». Это была старая игра, но Кендал ее очень любил. Один игрок загадывал какой-нибудь предмет, а остальные пытались отгадать, что он имел в виду.

Затем, в виде праздничного исключения, мы съели еще по кусочку солонины, хотя благоразумие говорило мне, что было бы лучше оставить ее на следующий день.

Но сегодня было Рождество, самое странное Рождество в моей жизни, и, несмотря ни на что, я отнюдь не чувствовала себя несчастной.

После Рождества обстановка опять изменилась, потому что возобновился обстрел. Было похоже на то, что вражеский огонь был сосредоточен на оборонных сооружениях, а не на центре города, потому что больше всего пострадали форты Ванв и Исси.

У нас больше не было ни солонины, ни других деликатесов. Барон признался мне, что хозяин «Ананаса» все эти месяцы хранил продукты специально для него. Предполагая наше пребывание в осажденном Париже, барон таким образом принял необходимые меры предосторожности.

— Я думал, что успею увезти тебя, — рассказывал он, — но решил на всякий случай подготовиться. Как оказалось, не напрасно. Я позволил трактирщику забрать себе половину всех продуктов. Просто хранить их, не имея возможности накормить голодающую семью, было бы слишком сильным соблазном. Я удивился, что он все не забрал себе. Даже при таких обстоятельствах он боялся «мсье барона»!

Последние слова были произнесены с гордостью, и я подумала: на самом деле он не изменился, его всего лишь смягчили обстоятельства, в которых мы сейчас оказались. Если жизнь вновь войдет в нормальное русло, он тут же станет прежним.

А возможно, и нет. Наблюдая за тем, как барон играет с Кендалом, нельзя было не прийти к мысли о том, что их связывают глубокие и прочные чувства. Мне это было приятно, хотя и вызывало определенные опасения.

Теперь меня радовали их взаимоотношения, но я часто спрашивала себя, что произойдет, когда мы покинем этот странный, похожий на сон мир, где оказались по воле капризной судьбы.

Наступил январь. Жанна приносила с улицы вести о людях, умирающих голодной смертью. А также о кровавых преступлениях. Парижане слишком ослабели для массовых беспорядков, но ради собственного спасения многие были готовы на все, что угодно.

У нас почти не осталось продуктов. Барон заявил, что у него огромный запас жизненных сил, поэтому он почти не нуждается в еде. Я заметила, что он часто отдает свою порцию Кендалу. Это тронуло меня, как и все остальное, что он делал для моего сына, и я почувствовала, что уже почти люблю этого человека.

Погода немного изменилась. Холодный ветер утих, и выглянуло солнце. Я ощутила непреодолимую потребность выйти на улицу, но решила никого не предупреждать о своих планах, потому что знала, что домашние неизбежно станут возражать и попытаются воспрепятствовать моим намерениям.