Страница 59 из 83
— Вы в самом деле это сделали?
— Ты смотришь на меня так, словно я волшебник. Может быть, в твоих глазах я действительно волшебник, и это бесконечно приятно предполагать, но в принятых мною мерах нет ничего сверхъестественного. Это может сделать любой коммерсант. Видя, куда мы катимся, я собирался уехать на какое-то время из страны, но при этом забрать с собой тебя и малыша. Впрочем, этот план провалился. Но, во всяком случае… если малыш останется один, в Лондоне есть люди, которые его разыщут и позаботятся о нем.
Я не могла вымолвить ни слова. Он излучал силу и власть, даже лежа на одре болезни в осажденном Париже. Да, пока он с нами, ничего страшного не произойдет.
— Ты довольна мной, — утвердительно произнес барон.
— Вы очень хорошо поступили… вы очень добры.
— Брось, Кейт! Речь идет о моем собственном сыне! Я всегда хотел иметь такого наследника. Он — воплощение всего, о чем я мечтал… и ты тоже.
— Я рада, что вам не безразлична его судьба.
— Быть может, когда-нибудь он станет великим художником. Этот дар он унаследовал от тебя. От меня же он получил привлекательную внешность… — он замолчал, но, не дождавшись комментариев, поскольку от волнения я не могла вымолвить ни слова, продолжал: — …привлекательную внешность, силу, целеустремленность и умение добиваться желаемого.
— Откуда же еще он мог получить все вышеперечисленные качества? — насмешливо произнесла я. Однако к моей иронии примешивалась нежность.
— Если бы ты оказалась дома, когда я приехал, то успел бы увезти вас из Парижа, — продолжал барон. — Я собирался забрать вас всех: тебя, малыша, Николь… и, конечно, гувернантку… Бедная Николь…
— Вы любили ее.
— Она была очень хорошая… настоящий друг. Мы понимали друг друга. Не могу поверить, что ее больше нет.
— Вы давно познакомились?
— Ей было восемнадцать. Отец не хотел, чтобы я женился слишком молодым, потому подыскал для меня любовницу. Я должен был созреть для брачных отношений и осознать всю меру своей ответственности… Отец придавал большое значение качеству потомства.
— Как при разведении лошадей.
— Хорошее сравнение. Как бы то ни было, принцип тот же самый.
— Я так понимаю, что Николь не соответствовала вашим требованиям?
— Николь была красивой и умной женщиной. Верной супругой банковского клерка. Мои родители оговорили все условия с ее матерью, а затем… Мы понравились друг другу, и наши отношения всех устраивали.
— Быть может, они устраивали вас и ваших расчетливых родителей. А как насчет Николь?
— Она ни разу не дала мне понять, что ее что-то не устраивает. Для Франции это обычное дело, особенно для таких семей, как моя. Родителям было ясно, что мне нужна любовница, и они подыскали мне подходящую женщину. А вот к супружеству отношение совсем иное.
— Так вот как заключаются идеальные браки. Однако в вашем случае что-то не сработало. Или я ошибаюсь?
— С возрастом мы становимся мудрее и начинаем понимать, что, имея дело с людьми, нужно быть готовым к любым неожиданностям.
— Значит, вы все-таки это поняли?
— Да, я все-таки это понял.
— Вы считали, что кровь принцев улучшит ваш род? — Я рассмеялась. — Однако совершенно очевидно, что вы не удовлетворены своим браком… несмотря на королевскую кровь.
— Меня никак не устраивает мой брак, Кейт. Я часто спрашиваю себя, каким образом разорвать его. Если удастся вырваться отсюда, я исправлю эту ошибку. Нельзя же провести всю свою жизнь… в кандалах. Надо быть последним глупцом, чтобы оставить все, как есть. Разве не так?
— У вас все равно нет выбора. Вы построили далеко идущие планы, но они потерпели неудачу. Вы считали, что принцесса — это кукла, которую можно запереть в замке и подчинить своей воле. В ее обязанности должно было входить вливание ручейка голубой крови в могучий поток багровой крови Сентевиллей. Хотя, наверное, вы думаете, что королевская кровь не идет ни в какое сравнение с кровью варваров-викингов. Тем не менее вы избрали принцессу, а затем посадили ее туда, куда хотели… и вдруг обнаружилось, что она вовсе не кукла, а живой человек, который не имеет ни малейшего желания посвящать свою жизнь вливанию королевской крови в ваших потомков. По этой самой причине она и обратилась за поддержкой к другому мужчине, который, в отличие от варвара-барона, стремился удовлетворить именно ее потребности. Теперь вы ничего не можете с этим сделать. В Англии есть поговорка: вы сами постелили свою постель, вам в ней и спать.
— Я живу по другим правилам. И тебе это должно быть хорошо известно.
— Если вас что-либо не устраивает, вы это отбрасываете. Таковы ваши правила?
— Да, Кейт.
— И что же вы собираетесь предпринять? Для аннулирования брака с особой королевской крови требуется специальное разрешение.
— Она мне изменила, а значит, такое разрешение получить нетрудно.
Я расхохоталась.
— Рад, что удалось тебя развеселить.
— Очень забавно. Онавам изменила. Согласитесь, это смешно. Говорите, измена… Но в чем же она заключается? У принцессы был любовник до замужества. До, а не после. Она сделала то, что вы делаете постоянно, только в ее случае все было гораздо более человечно и цивилизованно. И вы говорите о ееизмене. Теперь понятно, почему я смеюсь?
Он немного помолчал, а затем заговорил снова:
— Кейт, если бы мы могли вернуться в то время, когда были вместе… знаешь, что бы я сделал? Я бы женился на тебе.
Я опять рассмеялась. Хотя и было приятно это слышать, я постаралась не подавать виду.
— Каким образом? — иронически поинтересовалась я. — Женщину невозможно повести к алтарю против ее воли. Это ведь гораздо сложнее, чем изнасиловать.
— Ты согласилась бы.
— Ни за что.
— Я иногда думаю об этом. Честно говоря, лежа здесь, я много думал об этом. Жениться на Кейт! Признать мальчика своим сыном! У нас родились бы и другие дети, Кейт. Теперь мне ясно, как нужно было поступить.
— В жилах этих детей не текла бы голубая кровь.
— Это была бы моя и твоя кровь. Вот о чем я мечтаю. Вот чего я хочу больше всего на свете.
Я встала, и он забеспокоился:
— Что ты на это скажешь? Куда ты идешь?
— За бинтами, — ответила я. — Пора делать перевязку.
Барон улыбнулся, склонив голову набок. Он подсмеивался надо мной, однако я не сомневалась в том, что он говорил правду.
Внезапно я почувствовала себя необычайно счастливой.
Приближалась зима, и она обещала быть особенно суровой. У нас было запасено много дров для камина, но мы расходовали их очень осторожно, никогда не превышая установленной нормы. Терпеть холод было гораздо легче, чем голод. Мы заворачивались в меховые накидки и одеяла и собирались в комнате, где лежал барон. Его ноге был необходим покой. Медицинское обслуживание стало недоступным. Врач больше не приходил к нам, и оставалось лишь гадать, что с ним случилось.
Временами на улицах вспыхивали беспорядки, и я перестала выходить из дома, к немалой радости барона.
Кендал был чрезвычайно смышленым ребенком и понимал, что мы попали в очень неблагоприятную ситуацию. Он часто сидел на кровати барона и слушал не только его рассуждения относительно войны и ее реалий, но также и саги о славных подвигах викингов-захватчиков. Он обожал эти истории и забрасывал барона вопросами. Некоторые из своих повествований барон по просьбе малыша повторял множество раз, и если какие-то их детали не совпадали, Кендал немедленно предъявлял претензии рассказчику. Эти люди получали явное удовольствие от общения друг с другом.
Позже, вникнув в подробности осадного бытия, я поняла, как нам повезло. Жанна оказалась настоящим сокровищем. Иногда она покидала дом, а возвращаясь, непременно приносила какую-нибудь еду. Это мог быть картофель… овощи… вино… У нас все еще оставалось достаточно муки. Как же я была благодарна Николь за ее запасливость! Она всегда интересовалась кухонными делами, потому что любила устраивать вечеринки и следила за тем, чтобы в кладовых всегда был изрядный запас продуктов, подлежащих хранению. Поэтому хотя наш дом и нельзя было назвать рогом изобилия, но мы и не голодали на протяжении хотя бы первых трех месяцев осады Парижа.