Исцеление смертью (ЛП)

— Ну, точно, ополоумел! Драть отсюда надо, а он прогуляться решил!

Но Томаса невозможно было остановить. Он вытащил из-за пояса пистолет и направил его на Лоренса.

— Пусти! Ну?!

Лоренсу подчинился и примиряюще поднял руки вверх:

— Эй, парень, успокойся! Какая муха тебя укусила?

Томас опустил пистолет.

— Там мой друг. Я хочу узнать, всё ли у него в порядке. В случае чего я успею добежать обратно до машины, а вы стойте здесь и будьте наготове.

— Ты думаешь, что вон то страшилище — всё ещё твой друг? — холодно осведомилась пилот. — Эти хряски уже давно за Чертой, это же ясно, как день! Твой приятель теперь — просто животное. Даже хуже, чем животное.

— Тогда прощание не займёт много времени, — парировал Томас и, открыв дверь, добавил: — Прикройте меня, если что. Но я не могу поступить иначе.

— Ну, дай только добраться до «айсберга» — уж я тебе задницу надеру, обещаю! — проревел Лоренс. — А может, и ещё раньше. Ладно, вали. Если те хряски, что у кучи, направятся сюда, мы открываем огонь. И мне плевать, если среди них будет вся твоя родня во главе с твоей мамочкой.

— Лады.

Томас сунул пистолет за пояс, вышел из машины и направился к Ньюту. Тот стоял один — остальные хряски всё ещё возились около кучи отбросов. Похоже, это занятие поглотило их целиком — на Томаса никто не обратил внимания.

Он остановился, не доходя до Ньюта. На того было страшно смотреть, а больше всего юношу пугало дикое выражение глаз друга — безумных, воспалённых глаз смертельно больного. Как быстро всё произошло!

— Привет, Ньют. Это я, Томас. Ты же ещё помнишь меня, да?

Взгляд Ньюта внезапно прояснился. Томас даже споткнулся от изумления.

— Конечно, я помню тебя, Томми! Ещё как, чёрт тебя побери, помню! Ты навалял на мою записку и заявился ко мне в Санаторий! А я вот, видишь — совсем рехнулся. Пары дней хватило.

При этих словах сердце Томаса затопила волна жалости к другу.

— Но что ты здесь делаешь? Почему ты вместе с... этими людьми?

Ньют бросил взгляд на дерущихся хрясков, потом снова повернулся к Томасу.

— Оно приходит и уходит, чувак. Не могу объяснить. Иногда я теряю над собой всякий контроль, вообще не соображаю, что творю. Но по большей части просто как будто что-то шевелится в мозгах, крутится, свербит, пока меня не переклинивает...

— Но сейчас ты, кажется... нормальный?..

— Ну... хм... Я потому с этими отморозками из Санатория, что просто не знаю, что ещё делать, куда себя девать. Не смотри, что они сейчас дерут друг другу патлы — они всё-таки группа. В одиночку у тебя нет ни одного грёбаного шанса.

— Ньют, пойдём со мной! С нами ты будешь в безопасности. Это всё же лучше, чем...

Ньют расхохотался, при этом его голова пару раз нелепо дёрнулась.

— Убирайся, Томми. Пошёл вон!

— Давай уйдём вместе! — умолял Томас. — Я свяжу тебя, если тебе так будет спокойнее...

Лицо Ньюта вдруг исказилось от бешенства.

— Заткнись, долбаный предатель! — яростно закричал он. — Ты прочёл мою записку? Ты даже одной вшивой услуги мне оказать не хочешь! Всё в герои метишь, как всегда? Я тебя ненавижу, сволочь! И всегда ненавидел!

«Он не понимает, что говорит, — твердил себе Томас, однако от этого не становилось легче.

— Ньют...

— Это всё ты виноват! Почему ты не остановил их, когда первые Создатели умерли? Ты мог что-нибудь придумать! Но нет! Тебе надо было продолжать, стать спасителем мира, героем, мать твою! Ты заявился в Лабиринт и пёр напролом, ни о ком никогда не думал, кроме себя самого! Что, не нравится?! Признай — тебе хотелось, чтобы люди говорили о тебе с придыханием, чтобы о тебе помнили, чтобы тебе поклонялись! Надо было сбросить тебя в Ящик, как только ты оттуда вынырнул!

Лицо Ньюта побагровело, изо рта летела слюна. Сжав кулаки, он медленно двинулся вперёд.

— Отойди с дороги! — завопил Лоренс из фургона. — Я ему сейчас башку снесу!

Томас обернулся.

— Не смей! Мы с ним сами разберёмся. Не вздумай стрелять! — Он снова обратился к другу: — Ньют, не надо, остановись! Послушай меня. Я знаю, что там, в душе, ты всё тот же Ньют, мой друг...

— Я ненавижу тебя, Томми, ненавижу! — Ньют был теперь всего в нескольких футах от него, и Томас отступил на пару шагов. Жалость и боль за друга уступила место страху. А тот продолжал выкрикивать: — Ненавижу, ненавижу, ненавижу! Я столько для тебя сделал, через такую кучу плюка прошёл в долбаном Лабиринте, а ты не можешь оказать мне одну-единственную дерьмовую услугу! Ведь это же всё, о чём я тебя просил! Смотреть не могу на твою грёбаную харю!

Томас отступил ещё на пару шагов.

— Ньют, прекрати. Они будут стрелять, если ты не остановишься. Выслушай меня! Пойдём в машину. Ну, давай я тебя свяжу! Дай же мне шанс!..

Ньют с диким воплем бросился на него. Фургон рявкнул огнём, но граната, треща разрядами, вонзилась в асфальт, не причинив Ньюту вреда. Томас застыл в ступоре, а его друг налетел на него, повалил на землю. Юноша упал, хватая ртом воздух. Ньют налёг на него всем своим весом.

— Надо бы вырвать у тебя зенки, — орал он, брызжа слюной. — Дать тебе урок, полечить от глупости! За каким чёртом ты сюда припёрся? Ожидал, что я тебе на шею брошусь? А? Хотелось посидеть и повспоминать добрые старые деньки в Приюте?

Томас в ужасе замотал головой. Свободной рукой он нащупал за поясом пистолет.

— Хочешь на хрен узнать, как я охромел, Томми? Я тебе не рассказывал? Хочешь знать?!

— Что произошло? — прохрипел Томас, пытаясь выиграть время. Его пальцы охватили рукоятку пистолета.

— Я пытался покончить жизнь самоубийством! Забрался повыше на хреновую стену и бросился вниз! Алби нашёл меня и приволок в Приют — еле успели до закрытия дверей. Я ненавидел Лабиринт, Томми. Я ненавидел каждую секунду, которую провёл там! И всё это... твоя... вина!

Он внезапно извернулся, ухватил руку Томаса, сжимавшую оружие, и дёрнул её на себя, так что дуло упёрлось прямо ему в лоб.

— Исправляй, что натворил! Убей меня, пока я не стал таким же, как эти людоеды! Убей меня! Я же просил тебя! Именно тебя. Убей меня!

Томас попытался вырвать руку, но Ньют всегда отличался большой физической силой.

— Не могу, Ньют... не могу... — лепетал Томас.

— Можешь, мать твою! Сделай хоть одно доброе дело в твоей паршивой жизни!

Всё тело Ньюта сотрясалось, голос превратился в хриплый, лихорадочный шёпот:

— Убей меня, трус долбаный. Докажи, что ты не окончательное падло. Освободи меня.

Эти слова ужаснули Томаса до глубины души.

— Ньют, может быть...

— Заткнись! Ничего не может быть! Я тебе доверился! Стреляй!

— Не могу...

— Стреляй!

— Нет!

Как у Ньюта язык повернулся требовать от него такого? Как мог Томас убить одного из своих лучших друзей?

— Убей меня, или я сам тебя укокошу! Убей меня! Убей!

— Ньют...

— Я не хочу стать одним из них! Делай!

— Я...

— УБЕЙ МЕНЯ!

Глаза Ньюта внезапно прояснились, как будто здравый рассудок на мгновение вернулся к нему. Он прошептал:

— Пожалуйста, Томми. Пожалуйста...

Сердце Томаса провалилось в чёрную бездну. Он закрыл глаза и нажал на курок.

Глава 56

Он услышал, как пуля вошла в плоть и пробила кость, почувствовал, как тело Ньюта вздрогнуло и скатилось на мостовую. Томас перевернулся на живот, кое-как поднялся на ноги и, наконец открыв глаза, понёсся к фургону. Он бежал и не мог заставить себя оглянуться и посмотреть, что сделал с собственным другом. Он бежал, едва не теряя рассудок от ужаса, скорби и чувства вины, и из глаз его катились слёзы.

— Быстро в машину! — заорал Лоренс.

Томас прыгнул в открытую дверь и захлопнул её за собой. Фургон тут же сорвался с места.

Все молчали. Томас уставился невидящим взглядом в переднее окно. Он убил своего лучшего друга. Всадил пулю ему в голову. Неважно, что тот сам этого хотел, просил об этом, даже умолял. Важно, кто нажал на курок, и это был Томас. Внезапно на него пахнуло ледяным холодом. Всё его тело тряслось, как в лихорадке.