Мой нежный граф

Кэролайн сияла. Осознав всю искренность его слов, она была потрясена и глубоко тронута. Вцепившись в края теплой накидки, она изо всех сил старалась не терять самообладания. Сэр Альберт Маркэм был здесь, сидел рядом с ней и говорил, что считает ее одаренной! Выходило, что эта случайная встреча приносит ей больше волнения и радости, чем любое ботаническое открытие. Если она завтра же прекратит научную работу и больше никогда к ней не вернется, она все равно будет знать, что достигла чего-то уникального, добилась уважения коллеги, заслужила его доверие.

« Пожалуйста, Господи, — молилась она в душе, — пожалуйста, не дай мне расплакаться!»

— Мой муж говорил вам, что я годами изучала ваши работы?

Сэр Альберт опять улыбнулся и подался вперед.

— Ваш муж так гордится вами, что я решил, будто вижу перед собой сумасшедшего влюбленного, который до небес превозносит какой-нибудь незначительный успех предмета своих мечтаний, — с лукавым видом признался он. — Разумеется, это было до того, как я понял, что он женился на той самой женщине, которая прислала мне ворох записей, собранных ею касательно знаменитой теперь лиловой розы. Той самой женщине, которая была одной из немногих, кто стоял за порогом моей классной комнаты и слушал мои лекции. Если бы я мог позволить себе какие-то вольности, сударыня, я бы с радостью пригласил вас и других заинтересованных леди присоединиться к нашему обсуждению внутри классной комнаты, но, увы, наша культура этого не допускает, и я должен придерживаться университетских правил.

Кэролайн заморгала.

— Вы бы сделали это?

Он усмехнулся.

— Как бы там ни было, но моя сестра заставила меня с ранних лет иначе смотреть на жизнь и на женщин, но, пожалуй, будет лучше, если я начну сначала. Если Брент ничего вам не рассказывал, вы, вероятно, несколько озадачены.

— Сказать «озадачена», значит ничего не сказать о том, как я сейчас себя чувствую, — призналась Кэролайн. — «Ошарашена» несколько ближе к истине.

Сэр Альберт опять тихо засмеялся, склонился вперед, уперев локти в колени, и вновь перевел взгляд в другой конец комнаты. Как он похож на ее мужа позами, манерой держаться, голосом! Странно, что она никогда раньше не обращала внимания на эти общие черты. Вероятно, причина в том, что она никогда не подходила к ученому настолько близко, не видела его много лет, или, скорее, в том, что она не считала возможным такое невероятное совпадение. Слишком невероятное совпадение.

— Сестра родилась всего на одиннадцать месяцев позже меня, — размеренно начал сэр Альберт, — но была гораздо более озорным и агрессивным ребенком. Она всегда видела во мне обидчика, угрозу. Отчасти так получилось оттого, что мы были очень близки по возрасту, но главным образом потому, что мы были разного пола, а значит, к нам по-разному относились. Сколько я себя помню, Мод принимала это близко к сердцу, чувствовала себя заброшенным ребенком, искренне считала, что родители дарят мне больше любви, больше… свободы и уважения. С каждым годом она все более негодовала на свой пол, положение в обществе и на меня.

Он медленно поднялся и подошел к продолговатым столам.

— Я заинтересовался растениями в очень раннем возрасте. Я был очарован, но не цветами и их внешним видом, а тем, как они растут, их разнообразными структурами, загадками уникальных строений каждого отдельного растения. С годами я заметил, что все больше и больше увлекаюсь этим, и наконец, приблизительно когда мне исполнилось пятнадцать, понял, что хочу сделать ботанику делом своей жизни.

Он повернулся к Кэролайн, опершись бедром о стебли лозы, разросшиеся поверх толстой деревянной плиты.

— Все это, — неторопливо продолжал он, показывая рукой на комнату, — началось с ненасытного стремления Мод иметь все, чем обладал я. Она хотела быть ботаником, потому что я хотел быть ботаником, и считала, что превзойдет меня, если только ей дадут возможность себя показать. Но Мод никогда бы не смогла добиться такого, потому что была неорганизованной, до крайности эгоистичной и ужасно недисциплинированной. Она была умна, но, когда доходило до науки, оказывалась одной из тех, кто хочет, чтобы им давали готовые ответы, вместо того чтобы зарабатывать их своим трудом. У нее не было своих идей, она терпеть не могла, если ей говорили, что она, упаси боже, в чем-то неправа, а когда нужно было выучить что-то новое, у нее не хватало терпения. Мы с вами знаем, что для ботаника терпение не добродетель, а необходимость.

В стекло начал брызгать дождь, создавая глухой, барабанящий звук и нарушая спокойствие внутри теплицы.

Кэролайн мягко покачала головой.

— Не понимаю, как можно хотеть чего-то настолько сильно, но не вкладывать в это свой труд. Не будь у меня ни капли таланта, я бы все равно каждый день пропадала в теплице, потому что мне это нравится.

Маркэм кивнул и подошел к ней, снова усаживаясь на скамью.

— Совершенно верно. Именно поэтому я сам в ней работал. Вы, леди Кэролайн, рождены с даром, любовью к науке и стремлением преодолевать трудности. Меня судьба талантом не наградила, но я тоже любил науку и хотел преодолевать трудности. Единственная разница между нами в том, что я должен упорно трудиться над тем, что дается вам само собой. Для меня это небольшой минус, но, поскольку я обожаю свое дело, то работаю больше и этим достигаю таких же результатов. В любой сфере жизни мы должны понимать и принимать свою ограниченность и пользоваться тем, что нам дано. — Он горько усмехнулся. — Но у моей сестры не было ни дара, ни желания работать. Она затеяла со мной неистовое соперничество, хотя с самого начала была обречена на поражение, потому что не любила ботанику. Она не была ученым, ей это было не дано, но, как ни абсурдно, она хотела им стать, потому что этого хотел для себя я.

Кэролайн знала, что между братьями и сестрами могут вспыхивать серьезные конфликты. Более того, она испытала это на собственном опыте, особенно с Мэри-Энн, общительный характер и необычайная красота которой долго не давали ей покоя. Но со временем Кэролайн переросла зависть к сестрам и нашла силы в себе самой. Как ни печально, леди Мод, по всей видимости, так и не нашла себя, потому что, по иронии судьбы, была слишком увлечена именно собой. Предметы зависти становились для нее врагами, мишенью ненависти, потому что она была чересчур эгоистичной и не могла трезво оценить качества, которыми обладала сама.

— Но больше всех этих проблем, вместе взятых, — с чувством, почти с жаром проговорил Маркэм, снова беря Кэролайн за руку и тем самым вырывая ее из плена задумчивости, — моей сестре Мод было противно сознание того, что у нее нет врожденного дара.Она овладела садоводческим искусством, могла заставить растения зеленеть, а сады цвести, если у нее была охота потратить на это время, но это было пределом ее возможностей и никогда не давалось ей легко. А Мод хотела жизни легкой.

— Но врожденный талант невозможно измерить, — спокойно возразила Кэролайн. — Многие известные ботаники испытывают трудности при выращивании цветов…

— Как раз об этом я и говорю, моя дорогая, — перебил ее сэр Альберт. — Я один из таких ботаников, а ведь мое имя, простите за нескромность, известно по всему миру. Но Мод была ненавистна мысль, что у нее нет природной склонности к ботанике, и она просто-напросто не хотела приложить усилия, дисциплинировать себя и учиться, как учился я. Она возмущалась, что ее успехи зависят исключительно от нее самой, а причину того, что со временем становилось ее неудачами, видела во мне. И винила меня.

— А еще своих детей, — уныло сказала Кэролайн.

— А еще своих детей, — тихо подтвердил сэр Альберт. — Всегда легче выместить гнев, обижая тех, кто мал, зависим и находится под твоим полным контролем.

Кэролайн не представляла, что сказать в ответ на эту печальную истину.

Маркэм вздохнул и отпустил ее руку.

— В любом случае я покинул ее и Мирамонт, который по праву принадлежал мне, около тридцати пяти лет назад, потому что не мог больше выносить ее обидчивости. Мод любила манипулировать, и если у нее и был какой-нибудь дар, то он заключался в ее способности заставить любого человека чувствовать себя виноватым. Мои родители чувствовали себя виноватыми, поэтому они построили для нее эту теплицу. Однако работал в ней я, и она заставляла меня чувствовать за это вину. Я был ботаником, но отец отдал теплицу Мод.