Страница 33 из 41
Гости и родственники молчаливыми взглядами, полными тоски, подтвердили, что так оно и есть.
— Кляузу! На меня! Ха-ха-ха! — вдруг дико заржал Оганес. — Ха-ха-ха!
— А… А… А что, нельзя? — Бабка растерялась, она явно не ожидала такой реакции.
— Да ты знаешь, кто я? Я же тебя с миру сживу! Буа-га-га-га! — Диланян никак не мог успокоиться.
— И… И кто же ты? — Лицо бабки покраснело.
— Я князь Горисский! [8]Прирожденный кляузник! Я на тебя в газеты напишу! Я на тебя в журналы накатаю! Анонимки и подписанные кляузы! Ты чего? С горисцем решила посоревноваться в кляузе? Вот не ожидал!
— Ой… — стушевалась и как-то сразу сникла бабка. — Ты из Гориса… Дык я, сынок… Я от сглаза…
— Значит, послушай меня. Я тут. А меня как кляузника любой сглаз боится. Смотри, буду следить за тобой в четыре глаза! Не дай бог, что-то не то замечу! — цыкнул клыком Диланян.
— Хорошо, хорошо, наш золотой! Яхонтовый! Наш азап-ахпер! Да войдет твоя нога щербетом в этот дом! — осладила язык свой бабка.
— Чтобы поскользнуться, что ли? — пробурчал Диланян и прошел вперед.
— Вах, драгоценный брат мой, один волосок которого стоит дороже всего золота, которое подарят нам сегодня, — обрадовался Ашот, увидев Диланяна. — Какой ты правильный сын правильной семьи! Нищих выгнал, не обидев, бабку Грануш осадил, молодец!
— Здравствуй, родной, — осторожно, чтобы не помять костюм Ашота, обнялся с ним Оганес. — Ну, как ты? Волнуешься?
— Вах, брат мой дорогой, от тебя тайн нет у меня! Волнуюсь! Как смерти боюсь! Вдруг…
— Значит, так. Не будет никаких «вдруг»! Понял меня? А ежели передумал ты, давай я прямо сейчас всех гостей разгоню! Деньги есть, в Москву полетим, родню невесты с позором оставим! — засверкал глазами князь и потянул руку к поясу, к несуществующему кинжалу.
— Нет, нет! Ты что! У меня месяцев семь половой жизни не было! — испугался Ашот, понимая, что Диланян сейчас пойдет всех выгонять. — Я что, зря дважды из уретры мазок сдавал?
— Кхм… Ну смотри, брат… Я тебе это и раньше говорил, но сейчас повторю: умный человек не женится, и хорошее дело браком не назовут! Есть еще пара часов, ежели передумаешь… — Вдруг сообразив, что несет полную чушь, Диланян остановился, сделал вдох и продолжил: — Женится не умный, а мудрый! А у тебя не брак, а богом помазанное супружество!
Ашот с подозрением посмотрел на Диланяна:
— Ты это… На свадьбе не ляпни… Знаю я тебя…
— Кхм… — смутился Диланян. — Ладно, ты смотри, короче…
— Пойдем, брат, — озорные чертики заиграли в глазах у Ашота. — Смотри, сейчас ведь и тебя поженим!
Кавор — это крестный. В традиционной армянской семье кавор — существо высшее. Он стоит в церкви над головой молодых. Он разрешает их споры. Он должен убить сибя апстену, если они разведутся. Он дает советы, порой непрошеные. Словом, человек этот — из высшей епархии. И перед тем как поехать за невестой, надо со всем почетом поехать за кавором, откушать угощение у него в очаге, привезти его в очаг к жениху и отсюда с радостью ехать к невесте…
Джипы. «Мерседесы» последних марок. Два «Хаммера». «Лексусы». «Крайслер» для жениха, невесты, кавора, неженатого брата и незамужней сестры (подруги невесты). Целая процессия. Бибиканье на всю улицу. Все встречные машины останавливаются и бибикают. Водители кричат: «Счастья молодым!» С балконов выглядывают прослезившиеся женщины, практически машут платочками.
— Кого увозят? — спрашивает у Диланяна немолодая женщина.
Откуда, ну откуда мог Диланян знать, что вопрос «кого увозят» подразумевает только и только невесту? И отвечать он должен был, что пришли за кавором! А не…
— Сероба из вашего подъезда увозим, — без тени улыбки пробормотал Диланян. Он устал, ему было жарко и не хотелось говорить.
Женщина внимательно посмотрела на «Тойоту Ленд Крузер», на представительного молодого человека, на его галстук… И поняла, что тот не шутит. Увозят Сероба.
— Вай, чтобы писатели забрали его! Вай, лучше бы я ослепла и не видела этого! Нашего маленького Сероба увозят! Я же его еще пятилетним помню с порванными трусами! Говорила я Арусяк, матери Сероба, подбери ты причиндалы сына, в трусы положи! Вон кем вырос! Позор, стыд и срам! Нет больше армянского народа, кончилась нация! Среди бела дня! Небось, еще и в церковь поведете… — вдруг сошла с ума эта женщина, расцарапала лицо и начала причитать…
Диланян опешил.
— Э-э-э-э… Какие писатели? Куда забрали? Что случилось? Вам плохо? — Врачебная натура, увидев красный цвет лица женщины, взыграла в нем. — Арсен, тащи сюда аптечку, женщине плохо!
Свидетель этой сцены, уже основательно взмокший от дикого хохота, Арсен, держась за живот, с трудом подошел к ним.
— Оганес, дорогой, как бы тебе это сказать… — еле-еле проговорил он. — Понимаешь…
— Что за писатели? Что случилось с этой женщиной? Почему она плачет? — Диланян почувствовал, что начинает сходить с ума от свадьбы, Еревана, Армении и вообще от всего этого колорита. Ему захотелось в Москву.
— Слово «грох», дорогой, — терпеливо отвечал Арсен, — означает и «черт», и «писатель». А женщине этой стало плохо, потому что ты на полном серьезе сказал ей, что пришли увезти Сероба как невесту!
— Хоть бы молчали, не устраивали бы праздник, не выставляли бы свой позор на всю улицу! Бедная его мать, внуков не дождется! Бедный его отец, со стыда помрет! И какое же вы яблоко завтра принесете? Коричневое? Тьфу на вас! Стыд вам и позор! Делайте, что хотите, под покрывалом, зачем же так позориться!
До Диланяна постепенно дошел смысл причитаний женщины, и он вдруг заржал. Как конь, никак не меньше.
— И не стыдно вам, проклятущим голубым! А с виду нормальные, даже респектабельные люди! Небось сами голубые, раз на такое богомерзкое дело пошли! Ату их, люди! Травите, царапайте машину! — Плач женщины резко перешел в агрессию, она достала из прически заколку и бросилась на машину.
— Погоди, родная, секунду, — Арсен оставил согнувшегося в три погибели от хохота Диланяна и приобнял женщину.
— А-а-а-а-а! — пришла в ужас женщина. — Убери сейчас же свои поганые руки, мерзавец! Мой сын бандит! А дочь главарь банды! На куски вас всех, проклятущих!
— Да успокойся же ты! — рыкнул Арсен. — Мы Сероба твоего как кавора увозим!
— Тем не лучше! Как он может быть кавором на свадьбе голубых? — Женщине было трудно расстаться с этой мыслью.
— Почему голубых? На нормальную, традиционную армянскую свадьбу! — широко улыбнулся Арсен.
— И невеста девушка? — подозрительно спросила женщина.
— Ну… Ежели завтра отнесем красное яблоко, то да. А ежели ее обратно пошлем, значит, нет, — резонно объяснил Арсен, еле сдерживая смех.
— А что мне этот нечестивый отрок, притворяющийся респектабельным, сказал? — спросила женщина и посмотрела на Диланяна. Смотреть, правда, было не на что, от былой респектабельности не осталось и следа: рубашка взмокла, мышцы живота болели, лицо покраснело, и вены на лбу раздулись от смеха.
— Ну… Мы же Сероба увозим! Но как кавора, крестного, поняла? — еще раз уточнил Арсен.
— Клянешься? — неверие в глазах женщины было невероятно велико.
— Мамой клянусь!
— Арсен… Поехали… Мне бы рубашку сменить… — Диланяну было трудно говорить, он еле дышал.
— Поехали, брат ты наш неженатый, с традициями незнакомый, — засмеялся Арсен.
— Погоди… Женщина, скажи… Твоя дочь действительно главарь банды?
— Что ты, что ты, сынок! — замахала руками женщина. — Это я вас просто пугала, а моя дочь, дай ей бог здоровья, благочестивая мать троих детей! Всем ведь известно, что геи воров боятся…
8
Горис известен в Армении как район с наибольшим количеством кляузников в советские годы.