Страница 32 из 41
Крестный для каждого человека — величина столь великая, что родители невесты не смогли ничего возразить. Перечить слову крестного не может никто.
— Ну, хорошо, — подвел итог носящий волосы под носом. — Так тому и быть!
Дальше были тосты, мучительное придумывание армянских традиций, и неотступно преследовала премерзкая мысль о необходимости быть на свадьбе… По возвращении домой галстук был спрятан подальше от глаз родственников, ибо Диланяна могли просто не пустить на свадьбу.
Через два дня состоялась свадьба…
Раннее ереванское утро. Ну, то есть часов восемь. Солнце. Изумительный запах потрясающего свежемолотого и сваренного кофе. Мысль о первой утренней сладкой сигаретке натощак. Вот все эти факторы в совокупности и разбудили высокогорного князя Диланяна, человека, безусловно, цивилизованного, культурного и интеллигентного.
— Ы-ы-ы-а-а-а-у-у-у-у! — Выдохнул во всю мощь легких этот отрок рода, несомненно, пользующегося высочайшим авторитетом среди представителей иных голубых кровей Армении. — Э-э-э? И!
Последнее означало: «Простите, я спросонья не очень-то и соображаю, но где мой кофе?!»
— Сейчас, сейчас, сынок! — Голос бабушки заставил улыбнуться и окончательно проснуться. — Уже несу!
— Вэ-вэ-вэ-вэ! У-у-у-у-эх! — Горные гены экспрессировали громогласные белки в горло Диланяна, а правое полушарие мозга пока не проснулось, дабы их контролировать. — И-и-и-и! Ых!
— Доброе утро, сынок, как спалось? — Поднос в руках бабушки жестко зафиксировал взгляд князя. — Проснулся?
— Д-доброе, — с хрустом вставил на место уплывшие было за ночь позвонки Диланян. — Хорошо спал. Ты как?
— Пока не смотрю, как ты шеей хрустишь, хорошо! — проворчала бабуля. — Свернешь же!
— Уф, эти позвонки! — притворно пожаловался князь. — За ними ночью глаз да глаз нужен! Не успеешь заснуть, как один налево уходит, другой к верхнему соседу, третий вообще сползает вниз! Ужас! Ы-ы-ых-х-х!
Хруст вправляемых позвонков, которому позавидовали бы ведущие мануальные терапевты, заполнил комнату.
— Пей кофе, сынок, — засмеялась бабушка. — Ты не забыл, что сегодня на свадьбу приглашен?
— Не-е, — пробурчал Диланян, захлебываясь и глотая драгоценные капли лучшего кофе в мире. — Как о таком забудешь?
Дым первой утренней сигареты заполнил комнату…
Словом, утро было идиллическое, никто не выделил ни одного камня из почек за ночь, ни у кого не случилось обострения хронического цистита, да и из-за кандидоза никто не звонил… Дай вам бог не знать всех этих напастей.
— Посмотри на меня! — дико вращая глазами, потребовал Диланян. — Ты знаешь, кто я?
— Э-э-э… М-м-м…
— Я тебя русским языком спрашиваю! Знаешь?
— Оганес… — осторожно коснулся руки взбеленившегося уролога Арсен. — Он, скорее всего, не знает русского.
— А, ну да, — успокоился Диланян. — Скажи им, чтобы убирались отсюда.
— Кхм… А ты что, армянский язык забыл? Это вообще-то твоя фунция! Как азап-ахпера!
— Нет. Я забыл политес! Как у нас тут к профессиональным нищим обращаются?
Разговор этот случился ровно через два часа после прекрасного пробуждения. Происходил он между группой нищих, прослышавших о свадьбе, и Диланяном, неженатым братом на свадьбе, чьей прямой обязанностью являлось убережение дорогих гостей, особенно со стороны жениха, от нищих, гаишников и слишком настойчивых гостей со стороны невесты, ежели последние попытаются всучить первым своих дочерей.
Первая проблема, а именно нищие, уже полчаса голосила самым трагическим тоном, утверждая, что если все гости сейчас же не раскошелятся, то свадьба удачной не будет.
— Так. Я тут вижу безобразие и разбазаривание! Моя функция, как у Модеста Матвеевича, его прекратить! И я его прекращаю, — вспомнил Диланян Стругацких. — Эй, вы! Все! Сюда. Быстро. Быстро, я сказал!
— А дай бог тебе и твоей жене, родственнику твоему, который сегодня женится, здоровья! А помоги на хлеб! Больна я неизлечимой болью под названием неполная блокада левой ножки пучка Гиса! — Цветущая женщина лет тридцати пяти искривила лицо и стала похожа на… женщину, искривившую лицо.
— Правда? А ЭКГ есть? — начал издеваться Диланян, заметив, как «неизлечимо больная» спрятала в складки одежды несколько тысячных драмовых купюр. [7]
— Есть! — обрадовалась женщина. — Вот!
— Та-а-а-ак… — изучил ЭКГ Диланян.
Остальные нищие замерли и стояли в ожидании.
Даже молодой парень, симулирующий хронический эпилептический припадок, коего в природе не бывает, замер.
— У тебя мерцательная аритмия предсердий, — сурово сказал Диланян. — Более того! Это мужская ЭКГ!
— Ву-э-э-э! — удивилась женщина. — И, правда! Ты что, доктор?
— Да. Более того. Я неженатый брат жениха!
— Че-е-ерт… — задумчиво протянула женщина. Традиции она знала и понимала, что их выгнать — прямая обязанность азапа. — Дашь нам минут пятнадцать?
— Что, не добрали сегодня? — улыбнулся Диланян. — Не ко всем подошли?
— Ну… Как тебе сказать, сынок… — замялась женщина.
— Ладно, ладно, не жадничайте. Вот, возьмите по тысяче драмов и идите с миром.
— Уж не обидишь ли ты меня, батюшка! — фальшиво-трагичным тоном попросил опять задергавшийся эпилептик. — Дай мне две тысячи, я несчастнее всех!
— Кхм… У тебя вроде бы левая рука дрожала пять минут назад! — удивился неженатый брат.
— Дык… Устала она! — честно признался парень. — А семью кормить надо! Есть-пить надо!
— А… Ну хорошо, — оценил честность в три тысячи драмов Диланян. — Сюда из ваших никто больше не подойдет?
— Обижаешь, брат! Это наша зона интереса! — заговорила неполная блокада. — Хочешь, позвоню в Эчмиадзин, там тоже никто не подойдет! Всего за пять тысяч драмов!
— Ну, в Эчмиадзине подать — дело святое. А то — у рыбного магазина… — засмеялся Оганес. — Идите с богом!
— Оганес… — После того как нищие ушли, к Диланяну подошел Арсен. — Я все понять могу… Но как ты отличил мужскую ЭКГ от женской? Ты же хирург! Даже уролог! Ты в ЭКГ должен ни бум-бум!
— Дык… Там было написано «Вачаган Петросович Карагезян»! Русскими буквами! Языки знать надо!
— А-а-а-а… А то я, терапевт, почувствовал себя неучем! — Арсен облегченно вздохнул.
— Вам, терапевтам, лишь бы на хирургов наезжать, — привычно пробурчал Диланян. — Пошли, опаздываем…
— Ай, да войдет твоя нога добром в этот дом! — хором прокричали гости со стороны жениха в доме этого самого жениха, то есть Ашота. — Ай, какой у нас хороший неженатый брат! Всех нищих отогнал! Нищету от дома отогнал! Ай молодец, такому не стыдно и дочь отдать!
— Ой, — передернулся от этой мысли Диланян. — Не надо! Мне моя роль нравится!
— И скромный какой, — удивилась безвестная доктору бабка. — Пиджак не надел, чтобы своей красотой жениха не затмевать.
— Э-э-э… Вообще-то сегодня жарко, — сделал попытку оправдаться Оганес. — А жениха никто затмить не сможет.
— Сможет, сможет, — проворчала бабка. — Жених лысый, тощий, и нос у него кривой!
Гости превратились в одно сплошное ухо и обратили взоры к Диланяну.
— Слушай, я не пойму! Ты со стороны жениха или невесты? Кто ты такая вообще? — взбесился Диланян. — Кто тебе дал право…
— Да ладно, во-первых, правду я говорю, во-вторых, это от сглаза, — снисходительно оскалилась бабка.
— Ага, и на меня этот самый сглаз скидываешь, да? — Оганес подозрительно осмотрел себя, как будто ожидал обнаружить на белоснежной рубашке вырванный со зрительным нервом глаз. — Ты не сказала, кто ты. Пошто тут ересь всякую небогоугодную городишь?
— А я та самая соседка Ашота, которая на него кляузу написала в позапрошлом году, когда он потаскух домой приводил! — подбоченилась бабка. — Смотри, на тебя тоже напишу! Небось, сам с ними балуешь? Меня тут все боятся!
7
Один доллар равен тремстам драмов.